Война после войны. пропавшие без вести
Шрифт:
Ланон-ши наконец оторвалась от пьянящего источника. Волосы закрывали ее глаза, Катрин видела лишь темный, измазанный рот да блеск оскаленных клыков.
– Ты нужна, сучка! Иди сюда, – взмолилась Катрин.
Блоод, путаясь в траве, поползла. Затянувшийся оргазм дергал, едва не валил ее напряженное тело. Желтоглазая даркша походила на переевшую кошку.
Катрин хотелось завизжать от нетерпения и ярости.
– Он еще жив, – пробормотала Блоод со счастливой улыбкой. – Еще много…
– Блоод, детка, ты мне нужна. Трезвей сейчас же! Потом наловим десяток
– Да. Жирных? – В полных блаженства змеиных глазах начало появляться нечто осмысленное.
– Дай в морду Даллапу. Живее! Он обязан очухаться.
Суккуб послушно направилась к рыдающему мужчине. Она сумела даже подняться с четверенек. Ударила. Только пощечина вышла слабенькая, почти детская.
– Врежь! По-настоящему, – простонала в отчаянии Катрин. Под пальцами булькало. От взгляда умоляющих глаз Ингерн некуда было деться.
Блоод махнула рукой. Даллап охнул и невольно отдернул от лица ладони, на которых остались глубокие царапины. Коготки у суккуба были острее стали.
Ветеран, всхлипывая, уставился на девушек.
– Даллап, плаксивая скотина, сейчас подведешь сюда телегу. И только попробуй копаться. Если Ингерн умрет, клянусь, – я уложу тебя с ней рядом, истеричка ты гимназическая.
Мужчина побрел к телеге.
– Живее, урод! – подхлестнула его Катрин. – Блоод, ко мне! Ты же у нас спец по кровопусканию. Так вот, – эта кровь выливаться не должна. Держи руку Ингерн – палец вместо пробки. И делай все, что угодно, лишь бы кровь остановилась.
– Я умираю? – прохрипела Ингерн. Ее губы окрасились розовым.
– Держи себя крепче и не умрешь, – прорычала Катрин.
Ее скользкие пальцы уступили место когтистым ладошкам суккуба. На миг кровь плеснула фонтанчиком. Но острые пальчики Блоод тут же превратили его в вялый ручей. Зажимать рану пальцами, конечно, занятие безнадежное. Насколько помнила Катрин, экстермед [8] учит бойцов спецназа, действуя подобным образом, попытаться дотянуть до прибытия профессиональной медицинской помощи. Только где она, профессиональная медпомощь? Да и там выживают с такими ранениями лишь чудом…
8
Экстермед – экстремальная медицина.
Даллап, путаясь в собственных ногах, подвел телегу. Катрин с ходу отвесила мужчине пинок:
– Шевелись, сука! Мы одни должны ее спасать?
Ветеран, похоже, не слишком и почувствовал удар. Все бормотал что-то трогательно-сопливое.
«Сейчас он окончательно спятит, тогда и мне останется только сесть и заплакать», – с ужасом осознала Катрин, торопливо очищая место на телеге.
– Берем. Бло, не отвлекайся.
Ингерн тоненько застонала, когда ее подняли на телегу. Сосредоточенная суккуб, ни на мгновение не отпускающая рану, полусела-полулегла рядом со служанкой.
– Даллап, езжай быстро, но так, чтобы не трясло. И не говори мне, что так не получится. Убью. Пошел!
Ветеран
Катрин выдернула глефу из спины трупа. Подбежала к недоеденному «компаньону» Блоод. Разбойник слабо двигал ногами. Безумно белели белки закатившихся глаз. На грязных штанах в паху красовалось влажное пятно. Ну, хоть кто-то получил удовольствие от этой встречи…
Катрин, сдерживаясь, вполсилы двинула ногой по бородатой роже. Глаза мужика слегка прояснились.
– Не убивай, – пробормотал он с идиотской улыбкой.
– Не буду, – успокоила его Катрин. – Ты из деревни?
– Да. Не бей меня, а?
– Конечно, я тебе сейчас освежающий минет сделаю. Передашь своим старшим, что я жду их здесь через три дня. А чтобы ты не забыл, давай-ка свои ручонки шаловливые.
Девушка прижала коленом бессильные руки, выхватила нож…
Мужчина взвыл, лишившись одним махом обоих больших пальцев. Не зря агент САЕ на Базе средневековые обычаи изучала – известная мера, применяемая к древним военнопленным. Гуманная. Лук ему больше не натягивать, но жрать самостоятельно еще сможет научиться.
– Сунь в угли, кровь остановится, – посоветовала Катрин. – Впрочем, сдохнешь – плакать не буду. Оставляю тебе яйца исключительно для того, чтобы мог доковылять до своей вшивой деревушки. Если ваши главные через пять дней сюда не заявятся, кастрирую всех подряд, а прижигать вавки на углях своих дерьмовых лачуг будете. Усвоил?
Искалеченный насильник прорыдал нечто утвердительное.
Катрин свистнула, подзывая коня. Вороной, обиженный тем, что его бросили одного в лесу, только фыркнул и демонстративно отошел. Девушка двинулась к вышколенному суккубом гнедому. Конь неохотно позволил подобрать повод. Катрин поднялась в седло.
– Не будь дурнем. Нашел время обижаться, – сказала шпионка своему Вороному. – Бери скакуна Даллапа, и давайте следом. Добровольно не вернешься – пущу на колбасу.
Катрин догнала остальных у склона прибрежного холма. Телега двигалась, но дело было плохо. Ингерн лежала бледная как мел, зато рукава рубашки суккуба по локоть пропитались кровью.
– Быстрее, Даллап, – сказала Катрин.
– Трясти будет. Она умирает. Зачем мучить? – безразлично пробормотал мужчина.
– Не рассуждать! Быстрее, тварь жирная! И гони, жопа, пока я тебе горло не вырвала! – в неистовстве заорала Катрин.
Даллап втянул голову в плечи. Ингерн, пытавшаяся облизать кровавую пену с губ Ингерн, попробовала захныкать.
– Замри, твою!..
Катрин продолжала поливать матом все вокруг, заглушая тихие стоны раненой девушки и собственный ужас.
До замка оставалось несколько минут ходу, когда Катрин отставила тонизирующие угрозы и послала коня вперед. С грохотом влетела во двор замка, бросила Гнедого и глефу…
Топот сапог, должно быть, здорово напугал старых обитателей замка. Не обращая внимания на трубное рычание пса, девушка распахнула дверь. Кажется, Фир Болг стал поменьше ростом.