Война с Котиром
Шрифт:
Гонф так и сиял от довольства собой, и Колумбина рассмеялась вместе с ним.
Мартину доводилось есть за самыми разными столами: за столами деревенских жителей, за столами придорожных харчевен, но чаще столом ему служил какой-нибудь плоский обломок камня, на котором он раскладывал свои припасы. Теперь он с изумлением разглядывал огромный стол, простиравшийся перед ним: суп из тростника и речных рачков, приготовленный выдрами; громадный кувшин со знаменитым горячим пуншем из кореньев, который принес Командор; ореховые пирожные, пирог с черникой, жареные каштаны, засахаренные
Ежата Ферди и Коггз сидели рядом, с восхищением и почтением глядя на Мартина и Гонфа.
— Слушай, Коггз, если я когда-нибудь найду сломанный меч, я повешу его себе на шею, как Мартин Воитель.
— Представь себе только — запереть этого Гонфа в Котире! Да он и со связанными лапами сбежал бы! Знаешь, мне кажется, я немного похож на Гонфа.
— Конечно, похож. А я похож на Мартина — такой же спокойный и смелый. Или буду похож, когда подрасту. Вот подожди немного, увидишь.
— Слушай, товарищ. Мы уже наелись. Пошли захватим Котир, пока нас спать не отправили.
За шумным праздничным застольем никто и не заметил, как два ежонка отправились в путь.
16
Молодая луна повисла в весеннем небе, слабо освещая светло-зеленую листву. Не обращая внимания на красоту лесного царства, на темно-зеленую траву, в которой пестрели колокольчики и нарциссы, Фортуната остановилась и подняла лапу, требуя тишины. На нее тут же натолкнулись Брогг и Скратт — они не успели вовремя остановиться. За ними принялись натыкаться друг на друга полусонные хорьки и ласки.
Фортуната оскалилась от нетерпения: — Стойте тихо! Кажется, я что-то слышу. Патруль затаил дыхание и стал внимательно прислушиваться. Скратт с грохотом уронил свой щит. Фортуната обрушила на злосчастную ласку поток проклятий, но Скратт слишком утомился, чтобы продолжать слепо повиноваться бессмысленным приказам:
— Какая разница, лиса? Если хочешь знать, мы бродим по лесу без дела, как шуты гороховые. Протаскались весь день с полной выкладкой, в доспехах, безо всякой еды и ни одного зверя не слышали и не видели. И что, по-твоему, все это значит?
С разных сторон послышалось одобрительное бормотание. Фортуната быстро прекратила его, чтобы пресечь саму мысль о неповиновении:
— Слушайте, что я скажу! Что будет, если мы вернемся в Котир с пустыми лапами? Клянусь когтями, об этом даже думать не хочется. — Вдруг она смолкла. — Тесс! Вот опять, движется прямо на нас. Отлично! Вам представляется случай выполнить задание. Спрячьтесь, чтоб вас видно не было. Когда подам сигнал, выскакивайте — и врукопашную!
В то мгновение, когда солдаты скрывались из виду, тучи перекрыли лунный свет. Тотчас из-за деревьев показались многочисленные черные тени каких-то зверей.
Лисица с воплем выскочила из укрытия:
— Вперед! В атаку!
Подгоняемые Фортунатой воины повыскакивали из засады. С диким ревом они врезались в гущу пришельцев, раздавая направо и налево тяжкие удары, пинаясь, кусаясь, царапаясь и наваливаясь на врагов. В воздухе не стихали шум ударов, визг, звон щитов и вопли раненых.
В восторге от удавшейся засады Фортуната схватила того, кто оказался поближе, и принялась лупить его своим генеральским жезлом.
— Ой-ой-ой! Пощадите, на помощь!
Лишь когда свирепым пинком лисица отколола кусок деревянной ноги, она сообразила, что едва не убила Ясеневую Ногу.
— Отставить! Отбой! Мы бьем своих! — заорала Фортуната во всю глотку.
Когда тучи разошлись, луна осветила жалкое зрелище: солдаты Котира сидели там и сям на траве, стеная и хныча. Сломанные и вывихнутые лапы, выбитые зубы, подбитые глаза, ушибы и несколько довольно жутких царапин были результатом схватки.
Ясеневая Нога сидел на земле, поглаживая свою попорченную деревяшку.
— Ах ты тупица! Безмозглая лиса, ах ты…
— Ну, извини, Ясеневая Нога. Откуда нам было знать? Почему вы не подали знак, что приближаетесь?
— Знак? Я тебе сейчас дам знак! — Он швырнул свою деревянную ногу, которая ударила Фортунату прямо по носу.
— Ох! Мы приняли вас за лесных жителей. Мы совершенно искренне заблуждались!
Ясеневая Нога потер распухшее ухо:
— Лесные жители! Лучше уж не поминай о них! Мы себе все лапы стерли. Ни единой мышки, ни даже малюсенького волоска из беличьей шкуры или ворсинки со спины выдры!
— И у нас такой же улов. Куда они все запропастились?
— Цармина с нас шкуру сдерет, когда вернемся. Скратт швырнул на землю копье и подсел к ним:
— Это ты правильно говоришь. Может, нам больше повезет, когда станет светло. Так что имеет смысл разбить здесь лагерь. По крайней мере, мы сможем поискать вокруг коренья и ягоды.
На рассвете Чибб кружил вокруг зубчатых стен Котира. Ничего особенно любопытного с точки зрения разведки не наблюдалось: гарнизон еще спал. Дрозд замечал каждое окно и то, что виднелось в нем: храпящих хорьков, сопящих ласок, причмокивающих во сне горностаев; он даже увидел Цармину, разметавшуюся на великолепной меховой постели в своей комнате наверху. Повелительнице диких котов снились беспокойные сны про воду: она бормотала и била по воздуху лапами. Чибб сел на плацу неподалеку от крепостной стены.
Тут он заметил, что поблизости от него в стене проделано отверстие, напоминающее выход водосточной трубы, — небольшая дыра на уровне земли. Он вприпрыжку забрался вовнутрь, с любопытством осматриваясь. Насколько ему было видно, ход наклонно шел вниз. Дрозд стал исследовать туннельчик дальше. Его лапки не чувствовали ни малейшей сырости.
Продолжая свой путь вниз, он наткнулся на три вертикальных железных прута, вставленных поперек туннельчика. Чибб притиснулся к решетке и глянул вниз. Его взгляд встретили горящие глаза истощенного дикого кота, сидевшего на сырых камнях прямо под ним.