Война с саламандрами. Мать. Рассказы. Юморески

Чапек Карел

– А почему она такая противная? – не отставал Франтик.

Пан Повондра не знал, что сказать, но тут в шатер как раз вошел маленький человечек.

– Прошу вас, дамы и господа! – хриплым голосом начал он.

– У вас что, только одна саламандра? – с упреком спросил пан Повондра. (Если были бы хотя бы две, – подумал он, – то, пожалуй, были бы в расчете, а так…»)

– Вторая сдохла, – ответил человечек. – Так вот, дамы и господа! Перед вами знаменитый Андрей, редкая и ядовитая рептилия с австралийских островов. У себя на родине он достигает человеческого роста и ходит на двух ногах. Эй, ты! – сказал он и ткнул прутом в то черное и безжизненное, что неподвижно лежало в ванне.

Черное зашевелилось и начало с трудом вылезать из-под воды. Франтик попятился, но пан Повондра крепко сжал его руку: не бойся, я тут, с тобой.

И вот оно стоит на задних лапах, а передними опирается о край

ванны. Жабры на затылке судорожно бьются друг о друга, черная пасть с трудом ловит воздух. Обвисшая кожа ободрана до крови и усеяна язвами, круглые лягушачьи очи иногда как будто в приступе боли закрываются пленчатыми нижними веками.

– Как вы можете заметить, дамы и господа, – продолжал хрипеть человечишка, – это животное живет в воде, поэтому у него есть жабры и легкие, которыми оно дышит, вылезая на берег. На задних лапах у него по пять пальцев, на передних – по четыре, и оно умеет брать ими разные предметы. На!

Животное сжало прут в пальцах и протянуло его вперед, держа перед собой, подобно шутовскому скипетру.

– Еще оно может завязать узел на веревке, – объявил человечек, взял у саламандры прут и дал ей грязную веревку.

Та какое-то время повертела ее в пальцах, а потом действительно завязала узел.

– А еще она умеет стучать в барабан и танцевать, – проквохтал человечек и дал животному детский барабан и палочку.

Саламандра несколько раз ударила палочкой по барабану, крутя при этом верхней половиной тела, и наконец выронила палочку в воду.

– Ах ты тварь! – разозлился мужик и вытащил палочку из воды.

– А еще это животное, – торжественно возвысил он голос, – столь умно и талантливо, что способно говорить по-человечески. – Тут он захлопал в ладоши.

– Guten Morgen… – проскрипело животное, болезненно моргая нижними веками. – Добрый день.

Пан Повондра, можно сказать, перепугался, но на Франтика никакого особого впечатления это не произвело.

– Что надо сказать любезнейшей публике? – строго спросил хозяин саламандру.

– Приветствую вас, – поклонилась она; жабры ее судорожно сокращались.

– Willkommen. Ben venuti.

– Считать ты умеешь?

– Умею.

– Сколько будет шестью семь?

– Сорок два, – с трудом проквакала саламандра.

– Смотри, Франтик, – назидательно сказал Повондра-отец, – как хорошо она выучилась считать.

– Дамы и господа! – прокукарекал мужик. – Вы можете сами задавать вопросы!

– Ну, Франтик, спроси ее о чем-нибудь, – подзадоривал сына пан Повондра.

Франтик в смущении замялся.

– Сколько… сколько будет девятью восемь? – выдавил он наконец, очевидно считая этот вопрос самым сложным из всех возможных.

Саламандра медленно поморгала веками.

– Семьдесят два.

– А какой сегодня день? – спросил пан Повондра.

– Суббота, – ответила саламандра.

Пан Повондра от удивления покачал головой:

– Надо же, совсем как человек! А как называется этот город?

Саламандра разинула пасть и закрыла глаза.

– Она уже устала, – поспешил объяснить человечек. – Так что, что надо сказать почтеннейшей публике?

Саламандра поклонилась:

– Честь имею. Благодарю покорно. Прощайте. До свидания. – И тут же скрылась в воде.

– Удивительное… удивительное животное! – не переставал изумляться пан Повондра; но, поскольку три кроны – все же сумма солидная, тут же спросил: – А больше у вас тут ничего нет? Ну, чтобы можно было показать ребенку?

Человечек, задумавшись, дергал себя за нижнюю губу.

– Нет, это все, – ответил он наконец. – Раньше у меня обезьянки были, но с ними вышло такое дело… – начал он объяснять как-то неуверенно. – Разве что – вот – могу показать вам мою жену. Она была когда-то самой толстой женщиной на свете. Марушка, подойди-ка!

Марушка с трудом поднялась с места.

– Что надо?

– Покажись вот этим господам, Марушка.

Самая толстая женщина на свете кокетливо склонила голову на плечо, высунула одну ногу вперед и приподняла юбку над коленом. Обнажился красный шерстяной чулок, а в нем – что-то разбухшее и мощное, как окорок.

– Объем ноги вверху – восемьдесят четыре сантиметра, – объяснял тощий человечишка, – однако при нынешней конкуренции Марушка, увы, уже не самая толстая женщина на свете.

Пан Повондра потянул застывшего в изумлении Франтика к выходу из шатра.

– К вашим услугам, – раздался скрип из ванны. – Приходите еще. Auf Wiedersehen.

– Ну как, Франтик, – спросил пан Повондра, когда они вышли наружу, – все запомнил?

– Все, – кивнул Франтик. – Папа, а почему у этой тети красные чулки?

Глава 11

О человекоящерах

Безусловно, было бы преувеличением

утверждать, что в то время ни о чем ином, кроме как о говорящих саламандрах, не говорили и не писали. Говорили и писали тогда и о будущей войне, об экономическом кризисе, о футбольном первенстве, о витаминах и о моде; однако же о говорящих саламандрах писали очень много – и, как правило, очень непрофессионально. Именно поэтому блестящий ученый профессор д-р Владимир Угер из университета города Брно опубликовал в газете «Лидове новины» статью, в которой указал на то, что предполагаемая способность Андриаса Шейхцери членораздельно говорить – то есть на самом деле повторять слова, подобно попугаю, – с научной точки зрения вовсе не так интересна, как некоторые другие вопросы, касающиеся этого особенного земноводного. Научные загадки Андриаса Шейхцери заключаются в совершенно ином: например, в том, откуда он взялся; где его прародина, в которой он пережил целые геологические периоды; почему столь долгое время он оставался неизвестным, если сейчас выясняется, что ареал его обитания – почти вся экваториальная область Тихого океана. Складывается впечатление, что в последнее время он необыкновенно быстро размножается; но откуда взялась эта поразительная воля к жизни в доисторическом существе третичного периода, которое до недавнего времени его существования имело полностью скрытый, то есть скорее всего крайне спорадический, если не топографически изолированный характер? Быть может, условия жизни для этой ископаемой саламандры изменились в биологически благоприятную сторону – вследствие чего для редкого реликта из времен миоцена наступила новая, необычайно успешная эпоха развития? В таком случае не исключено, что Андриас не только будет размножаться количественно, но и развиваться качественно, и в этом случае у нашей науки появится уникальная возможность содействовать мощным мутационным процессам in actu хотя бы у одного вида животных. Тот факт, что Андриас Шейхцери способен проскрипеть пару десятков слов и может выучиться нескольким трюкам – что кажется профанам проявлением некоего интеллекта, – с научной точки зрения вовсе не является чудом; чудесна, однако, та могучая воля к жизни, которая столь внезапно и ярко возродила закосневшее было существование вида, застывшего в своем развитии и практически уже вымершего. Обратите внимание на некоторые особенные обстоятельства: Андриас Шейхцери – единственная саламандра, живущая в море, и – что еще более бросается в глаза – единственный их вид, обитающий в абиссинско-австралийской области, в мифической Лемурии. Разве не хочется сказать, что Природа теперь хочет вне плана и графика наверстать развитие одной из форм и возможностей жизни, которую она ранее в этой области обошла или не могла вполне прокормить? И вот еще: было бы странным, если бы в океанической области, которая расположена между ареалом обитания огромных японских саламандр и саламандр аллеганских, не нашлось бы никакого соединительного звена. Если бы Андриаса не было, мы должны были бы предполагать его существование именно в тех районах, где он и был обнаружен, – это выглядит так, будто бы он просто заполнил собой территорию, на которой в соответствии с географическими и эволюционными факторами и должен был обитать с незапамятных времен. Как бы то ни было, завершал профессор свою статью, на примере эволюционного воскресения саламандры из эпохи миоцена мы можем с пиететом и восхищением наблюдать за тем, что Дух Эволюции на нашей планете продолжает свою созидательную работу, которая далека от завершения.

Статья была опубликована, несмотря на не высказанное вслух, но решительное убеждение редакции, что подобные ученые рассуждения для газет, в сущности, не годятся. Вскоре профессор Угер получил следующее письмо от читателя:

Милостивый государь,

в прошлом году я приобрел дом в Чаславе на площади. Осматривая дом, я нашел на чердаке ящик со старыми редкими, главным образом научными, книгами, среди которых были журнал «Гиллос», издаваемый Гыблом, за 1821–1822 годы, «Млекопитающие» Яна Сватоплука Пресла, «Основы естествознания или физики» Войтеха Седлачека, подшивка 19 томов популярного энциклопедического сборника «Крок» и 13 – журнала Чешского музея. В пресловском переводе «Рассуждений о катаклизмах земной коры» Кювье (1834 года издания) я нашел в качестве закладки вырезку из какой-то старой газеты, в которой повествовалось о неких странных ящерах. Когда я читал Вашу выдающуюся статью об этих загадочных саламандрах, я вспомнил о вырезке и отыскал ее. Думаю, она могла бы Вас заинтересовать, поэтому посылаю ее Вам, будучи истинным другом природы и благодарным Вашим читателем.

С совершеннейшим почтением,

Й. В. Найман