Война за мир
Шрифт:
Корабли, не получившие еще торпеду, метались, совершая лихорадочно противоторпедные маневры.
Кто-то попытался удрать, проскользнув между берегом и предполагаемым противником. Но натыкался на расставленные ловушки заградительных отрядов подводных лодок. Взрывы торпед. И беглецы начинали метаться, резко отворачивая с курса.
В этой чехарде случились столкновений. Много столкновений. Где-то навалов, а где-то и откровенных таранов.
О спасении утопающих и речи не шло. Хуже того, мечущиеся корабли регулярно утюжили водную гладь своими стальными тушами, топя бедолаг и наматывая их на винты.
К утру все в целом было закончено.
Все. Совсем все.
Несколько кораблей выбросилось на берег и было уничтожено береговой артиллерией. На укреплениях
[1] Шноркель — устройство на подводной лодке для забора воздуха, необходимого для работы двигателя внутреннего сгорания под водой, а также для пополнения запасов воздуха высокого давления и вентиляции отсеков. Представляет собой, как правило, выдвижную трубу наподобие перископа.
[2] Гидрофон — прибор для приема звука и ультразвука под водой. Применяется в гидроакустике как для прослушивания подводных звуков, так и для измерительных целей. Некоторые гидрофоны способны не только принимать, но и передавать звук.
[3] БЧ-3 — минно-торпедная боевая часть подводной лодки или корабля.
[4] КД — это кулдаун («cooldown»), то есть, в данном случае, это время перезарядки и нового прицеливания.
Часть 2. Глава 4
1925 год, 3 июня
Силы Альянса решили взять хоть какой-то реванш в морских баталиях. После того как их унизили, наголову разгромив в Ютландской и Панамской битвах, требовалось сделать хоть что-то, чтобы реабилитироваться. Прежде всего в глазах обывателей. Эти новости было не утаить. И такие острые удары начали резко портить настроения и боевой запал. Если в первые дни войны, за счет непрерывных победных реляций в газетах и радио люди оживились. И даже начали шутить про колосса на глиняных ногах. То теперь обыватели напряглись. Особенно в свете мрачных новостей из Силезии.
Да, руководство Альянса продолжало бодро рапортовать об успехах, рассказывая про очередной бой за домик лесника, который удалось занять «после тяжелых боев». Руководство просто «спамило» позитивными новостями, стараясь создать благоприятный, позитивный и в целом патриотичный дух. Однако общие настроения неуклонно падали.
Стали то тут, то там появляться разговоры о том, что зря «в верхах» эту войну затеяли. Да еще так грязно. О том, что в день начала войны на Императора было совершено покушение уже знали все. И связать столь элементарные факты мог даже укушенный идиот, одержимый отчаянно дежурным патриотизмом. Разнились оценки. Поначалу кто-то говорил, что в руководстве Альянса молодцы, классный трюк придумали для внезапности, кто-то, что такое нападение — плохая идея, ибо нарушает обычаи ведения войны и развязывает руки Империи Востока. Теперь же, потихоньку, настрой начал смещать в пользу второго мнения. Ведь с наскока победить не удалось. А значит, что? Все плохо. Это значит, что их ждала долгая и мучительная война с непредсказуемым исходом. Хотя, впрочем, кое-кто уже этот исход продвигал в формате лозунгов: «Шеф, все пропало!»
Требовалось сделать хоть что-то. Срочно. И, непременно позитивное, внушающее надежду. Вот руководство Альянса и решилось на совершение нападения на базу ВМФ Империи в Штеттине. Для чего отправило «на дело» все свои подводные лодки среднего и крупного размера.
Тихо вышли. Ночью.
Тихо шли.
Тихо собрались в точки рандеву.
Тихо двинулись дальше.
Стараясь всячески не привлекать к себе внимание вообще никак.
Датские проливы они прошли ночью, под шноркелями. Всем скопом. Ведь дымы в темноте, тем более от дизелей, было не обнаружить. Но уже утром,
Оказалось, что Датские проливы запад Балтики и часть Северного моря непрерывно патрулировали дирижабли типа «Колибри». Болтаясь одиночными наблюдателями на приличной высоте. Едва-едва выгребая против ветра и удерживаясь на месте на самом мало ходу, они всячески прикидывались то ли тучкой, то ли облачком.
Обычным, ничем не вооруженным глазом с такой высоты ничего не заметить. Но эти дирижабли были вооружены и оптикой хорошей, и средствами инфракрасного наблюдения[1], позволяющими в темноте легко наблюдать «горячие места» — выходы отработавших продуктов сгорания, и средствами радиоразведки, и прочим. В результате подход такой большой группы, считай армады подводных лодок Альянса получилось заметить еще до того, как они вошли в проливы. Там их отследить ночью по теплу выхлопных газов, вырывающихся из шноркелей. А утром… утром их уже ждал целый полк старых, устаревших дирижаблей, времен войны 1914 года. Грузовых. Их еще года три как вывели из гражданской эксплуатации из-за водородных баллонов и переделали в охотники за подводными лодками. Сделали для них специальные глубинные бомбы с отстреливающимися парашютами, которые можно сбрасывать с большой высоты. Вот они-то и встретили гостей щедрой, обильной, размашистой ковровой бомбардировкой. Простой и незамысловатой, но очень действенной. Просто отработали по квадрату где находились подводные лодки по принципу насыщения площади. Двигаясь в несколько волн, они сбрасывали с высоты в четыре километра глубинные бомбы. Ветром их несколько рассеивало. Поэтому плотность покрытия получилась замечательная.
Рыбалка вышла просто загляденье.
Вся та «рыбка», что от «динамида» не потонула — повсплывала.
Тут то ее эсминцы да корветы и ждали. Старые еще корветы, первого поколения со 152-мм пушками, что в Русско-Японскую воевали еще. Их еще не успели списать на слом. Просто вывели во вспомогательные подразделения, которые как нельзя кстати пришлись для вот таких вот игрищ. Такой ураганный огонь открыли — мое почтение. Били фугасами. Поэтому в подводные лодки летели не только снаряды, но и крупные осколки шестидюймовых гостинцев. Довольные опасные для столь хрупких и нежных субмарин. У них ведь любая пробоина могла оказаться фатальной. А тут осколков рой. И кое какие снаряды залетали, разом лишая подводные лодки возможности нырять. Точнее не так. Нырять то они все еще могли после таких попаданий. А вот всплывать уже нет.
Увы, не все подводные лодки сумели накрыть.
Слишком широко раскинулся их походный ордер. Слишком много их было. Да и, кое где всплыли благоразумно не полностью, а на перископную глубину. Поэтому часть подводных лодок сумела разбежаться и за ними еще пару суток гонялись. Но уйти не смогла ни одна из них. Днем и ночью шла погоня.
Эсминцы, оборудованные активными средствами гидроакустики, даже ночью находили залегшие на дно подводные лодки и, вызывая дирижабли-охотники, накрывали квадрат массой глубинных бомб. В данном случае бомбы не ставили на подрыв на определенной глубине, а оставляли им только штатный самоликвидатор. Поэтому, опустившись на самое дно, они подрывались через несколько минут, работая как донные мины.
Так и давили их, давили, давили.
Только три подводные лодки сумели сдаться в плен. Еще девять попытались. Но их расстреляли раньше, чем они сумели это сделать. Все-таки нормальных белых флагов у них не было. И донести им свое желание оказалось не так-то просто…
Вечером 3 июня в Париже уже знали о провале операции.
— Вы уверенны? — Переспросил Генрих, потерев переносицу. — Это не может быть провокацией?
— Для провокации Империя слишком хорошо осведомлена. Впрочем, кроме официальных новостей Империи у нас есть и косвенные подтверждения, — продолжал свой доклад морской министр. — Прежде всего, наши люди[2] в Штеттине не зафиксировали нападения. Ни одного взрыва. Очевидно, что ни одна подводная лодка не сумела достигнуть цели. Другим косвенным признаком провала являются несколько странных сеансов связи.