Война за вечность
Шрифт:
На обратном пути Лавин получил от древнего фейна в сером капюшоне записку. Его приглашали посетить Мать Справедливую в ее собственных покоях! Он быстро поднялся на пятьсот метров на вырубленном в скале лифте к апартаментам Справедливой, выходящим на северный склон. Выйдя из лифта, Лавин оказался перед круглой стальной дверью, медленно распахнувшейся при его приближении. За дверью находилась большая просторная комната, окрашенная в белое с зеленоватой отделкой; освещалась она сквозь стеклянную крышу естественным светом. Пол из полированного дерева был укрыт изящными ковриками, а стены
Повсюду в зале стояли охранники — люди и фейны. Один из них пригласил Лавина следовать за ним сквозь высокие двойные деревянные двери. Вслед за приземистым охранником Лавин прошел по спиралевидному коридору мимо рядов комнат с окнами, смотревшими на запад и на восток; на переднем плане виднелись широкие просторы долины Лютер. За ней кольцом, опоясывающим более низкую вершину Гато, располагались настоящие великаны — гора Фандан на юго-востоке, Олд-Сприк точно на востоке, гора Йеллоумэн и вершина Дэйн на севере и, наконец, высочайшая вершина — гора Бутте высотой более двадцати километров. Каждый гигант опирался на более низкие горы высотой менее десяти километров. Из Гато меньший пик виднелся точно посреди широкой долины Лютер, казалось, он находится на дне огромной чаши, стены которой снежные шапки окрасили в белый цвет.
Комнаты резко контрастировали между собой — некоторые были практически совершенно пустыми, другие заставлены роскошной мебелью, на стенах висели яркие картины и гобелены. Лавин мог сделать единственный вывод — Мать Справедливая использовала каждую из них, руководствуясь лишь собственным настроением, что настроения у нее постоянно сменяются и бывают исключительно прихотливы.
В конце коридора отворились двери, и они вошли в огромный зал, наполненный гулом десятков перешептывающихся охранников и советников. Мать Справедливая, погруженная в раздумья, стояла отдельно. На ней было простое белое одеяние и вуаль, усеянная множеством зеленых огоньков. Лавин был представлен, и несколько мгновений она изучала его, слегка наклонив голову набок. Затем она позволила гвардейцам и советникам удалиться и приказала принести чаю.
В пустой комнате царил спартанский дух. Помимо стола и двух стульев, простого белого коврика и небольшого столика, на котором стоял коммуникатор, в ней не было ничего. За окном маячила гора Фандан — белоснежный титан, увенчанный сверху черной скалой.
— Приветствую тебя. Лавин Фандин, герой Абзенской долины! Известия о твоем успехе на отмели Битараф пришли сразу же вслед за вестью о победе на Бедлек-ридж. Яркими вспышками света и надежды ты раскалываешь тьму, которой окутали нас наши враги.
Она внимательно изучала его; ее взгляд подсказал ему, что нужно вести себя осторожно. Справедливая села и показала Лавину, что тот может занять место за полированным деревянным столом напротив нее.
— Это слишком официальные слова для семейного дела, однако наши обстоятельства диктуются превратностями войны. Мы должны составить план действий. Дела обстоят так, что у нас мало времени, и я предпочитаю отвести для беседы вечер целиком, поэтому говорить будем за ужином в моих апартаментах. Мне нужно
Лавин почувствовал себя неудобно и ощутил напряжение в ее голосе. Это была не та Мать Справедливая, которую он знал прежде, которая в том или ином виде всю жизнь была его водительницей, проведшей его от детской до поста Главнокомандующего вооруженными силами Фанданов.
Она приподняла вуаль. Темные глаза смотрели пристально, сверля Лавина насквозь. «Что же она ищет?» — подумал он.
— Скажи мне, молодой человек, что ты думаешь о моем плане? И вообще о моей стратегии? Помни, что я не на трибуне перед семейством. Ты можешь быть откровенным — собственно говоря, именно этого я от тебя и жду.
Ее губы слегка дрожали, когда она смотрела на него. На нее нашло трудное, горькое настроение багровой меланхолии, от которого избавиться не удавалось, несмотря на все усилия.
Кризис развивался к той точке, которой она страшилась более всего, — узловой точке, предсказанной лесным адептом Иззума Таа. Полтора столетия она делала все, чтобы избежать предсказанного, но, несмотря на все ее усилия, пророчество сбывалось.
— Итак? — сказала она. В голосе слышалось осуждение его нерешительности.
Сотни учебных фильмов, в которых Мать Справедливая поселяла поколения детей в ясли Фанданов, хлынули к нему в память при звуках ее голоса. Нерешительность, как и другое страшное пугало — неэффективность, и была свойством, ведущим лишь к провалу. Однако было что-то жутковатое в том, чтобы сидеть за одним столом с человеком, сформировавшим его жизнь, человеком, перед которым он благоговел всю жизнь и за которого сражался. Трудно было свыкнуться с мыслью, что Мать Справедливая все-таки человек.
— Замысел плана превосходен. Я рад, что мы сможем спасти свой личный состав от дальнейших потерь.
Справедливая убрала с парика серебряные шпильки с изумрудными хитиновыми масками на кончиках и сняла вуаль. Длинные темные волосы рассыпались по плечам.
— Так, значит, ты его одобряешь! Отлично, я рада. Я беспокоилась, хотя и не сильно, что тебе он не понравится — ты самый воинственный из моих командиров.
Лавин немедленно попытался ее поправить:
— На самом деле я бы не назвал себя воинственным. Полагаю, что многого можно добиться при помощи переговоров. Вы, должно быть, имели в виду молодого Прауда. Вот кто по-настоящему воинственная личность.
— Ты говоришь как истинный Фандан, — усмехнулась Справедливая. — Как осторожный и предусмотрительный Фандан. Дорогой мой, я очень рада сообщить тебе, что у тебя есть подлинное искусство Фандана — то самое искусство, что обеспечило нашему семейству процветание и величие: это искусство — гибкость. Вместе с гибкостью приходит умение избегать жесткого, линейного образа мышления и добиваться тактической внезапности, находить истинную динамику в любой ситуации. Вместе с гибкостью приходит способность правильно слушать и анализировать. Умение видеть ситуацию такой, какая она есть на самом деле, а не такой, какой нам ее хочется видеть.