Война за Врата. Тетралогия
Шрифт:
— Сделаю.
Некрасов отправился в Штир-Штарское отделение СБ, где намеревался узнать, кто ведет дело о происшествии в Кресовом лесу, и договориться с людьми Декера о взаимодействии. А я двинулся навстречу с Меченым, которому природа стала дороже человеческих ценностей, он перекинулся в оборотня, и теперь лишь изредка вновь превращается в человека.
Вскоре я оказался на Ардоне. До Кресова леса, древней дремучей чащобы, где некогда Предтечи бродили, а теперь мы своих молодых Одаренных из Учебного Центра «Изенгард» тренируем и в святилище родовых богов их в свои ряды принимаем, было порядка двухсот километров. И пока мой штабной броневик, по отличной дороге, мчался к мосту через речушку Мошка, я пытался разобраться в том, что произошло с Макеевым и Климчуком. Обоих парней я знал, каждому по двадцать пять лет, нормальные «акинаки», у которых была выявлена Одаренность, по «фейрам» оба воина чистые оборотни. Они вошли в третью группу, которая проходила тренинг в Кресовом лесу, и поскольку опыта у нас тогда было маловато, то за ними не уследили и зачарованная чащоба завлекла их в свои сети, они отстали от группы и ушли в лес. Время от времени их замечали, то наши дозоры, то крестьяне, но на контакт с ними выйти не пытались, чистые оборотни, слившиеся с природой, не любят этого. А вот теперь, Макеев сам на разговор вышел. Однако я не имею даже догадок, о чем речь пойдет.
С «акинаков», ставших настоящими волками, мысли перекинулись на вопрос оборотничества. Точнее сказать, на один из аспектов этой огромной темы. Не раз я задавал себе один и тот же вопрос, на который искал ответ в разговорах с мудрыми людьми и в книгах. Почему именно волк является тотемным зверем всех Одаренных нашего отряда? Ведь достоверно известно, что в принципе, ничто не мешает звериной сущности в нас, в потомках богов, преобразоваться в нечто иное, в медведя, например, рысь, вепря или еще кого-то. Но по неизвестной нам причине, каждый становится именно серым клыкастым хищником. Верного ответа я до сих пор не нашел. И хотя теорий в запасе имелось превеликое множество, ни одна из них, лично меня, не устраивала. С чем это может быть связано? Этого я не знаю. Впрочем, в жизни хватает иных загадок, а волк, как на него не посмотри, выглядит гораздо лучше оленя, зайца, бобра или какого-нибудь утконоса, так что если моему внутреннему зверю удобней персонифицировать себя как волкодлак, я не против.
За размышлениями и думками, время пути пролетело совершенно незаметно. Бронемашина остановилась на правом берегу Мошки, и я вышел наружу. Вокруг дороги, на которой застыли «Асхи», слева и справа темный угрюмый лес. Теплый апрельский ветерок с реки обдул мое лицо, глаза стали быстро привыкать к темноте и, скинув с себя куртку, я обернулся к Боромиру-варягу, и сказал:
— За мной не ходить. До утра должен вернуться.
Начальник охраны понимающе кивнул головой, про Макеева он уже знал, и остался на месте, а я рывком, быстро соскочил с дорожной насыпи вниз и мягко приземлился на полусогнутые ноги. На краткий миг я застыл на одном месте и, вдохнув в себя пьянящие лесные ароматы, в которых царили запахи ели и сосны, поправил клинок на правом бедре, дал немного воли зверю внутри себя и скомандовал ему: «Ищи брата своего!» Вторая половинка моей души моментально заполнила все тело и, перейдя на бег, я проломился через заросли боярышника, и сразу почуяв Макеева, который находился не очень далеко, уверенно помчался вдоль берега вверх по течению реки. Подошвы ботинок пружинили по старому еловому насту, тело огибало деревья и редкие кустарники и, отмахав два с половиной километра, я перешел на шаг, успокоил дыхание и вышел на уютную округлую полянку, двадцать на тридцать метров.
Здесь горел небольшой костерок, а рядом с ним, на разлапистой коряге пристроился высокий худощавый брюнет в новой белой рубахе и штанах, самый обычный ширпотреб, поставляемый нами для местных жителей. Человек как человек, сидит себя в лесу, возле костра греется, но в том, что он не совсем обычный представитель нашего рода, любой случайный прохожий, если бы, вдруг, таковой, оказался ночью в Кресовом лесу, мог бы убедиться сразу. Глаза мужчины выдавали его, чуть продолговатые, желтого цвета с красноватым оттенком, светящиеся во тьме. Это был мой брат по крови и Ордену, бывший спецназовец отряда «Акинак», Рома Макеев.
— Привет, Рома, — сказал я, присаживаясь рядом с оборотнем.
— Здравствуй, Тимофей, — ответил Макеев.
— Ты меня видеть хотел?
— Сразу к делам? — усмехнулся Рома и, обведя взглядом поляну, произнес: — И куда вы все время торопитесь? Посмотри вокруг, командор, вслушайся в ритмы природы, услышь ее сердцебиение, и ты поймешь, насколько все мы, по сравнению с ее силами, ничтожные существа, и вся суета, которой вы посвящаете свою жизнь, в конечном итоге никому не нужна.
— Рома, ты мне тут природный нигилизм не пропагандируй. Это у тебя все просто, взвыл на луну, выпустил зверя, перекинулся в волчару, и гулять, ни о чем не думая. А за моими плечами обычные люди стоят, которые должны твердо знать, что у главы их сообщества с головой полный порядок, он видит все на десять ходов вперед и всегда позаботится о них. Кроме того, у меня семья, которую я очень люблю, и бросить своих близких, ради безграничной свободы и слияния с природой, мне никак нельзя, так что говори по делу.
— Ладно, — вздохнул оборотень, — можно и по делу, тем более что это я о встрече попросил. Климчук в беду попал, надо его выручить. Я его чую, но сам к нему не успею, да и не хватит у меня сил его из неприятностей вытащить, поэтому к тебе за помощью обращаюсь.
— Что-то серьезное?
— Для Климчука да. В девятистах километрах к северу от Кресова леса, предгорья Аминских гор. Там ущелье есть в форме змеи, и дикое племя одно живет. У них пара колдунов имеется, сильные ребята, так они нашего Клима в ловушку заманили и завтра в полдень прикончат его. Надо выручить брата.
— Не проблема, пошлю Меченых. Они его найдут и с дикарями разберутся. Еще о чем-то поговорить хочешь?
— Наверное, нет. Я счастлив, как никто другой на этой планете. Полная свобода и жизнь одним днем, постоянно узнаю что-то новое, а на суету людей смотрю как на нечто совершенно чуждое. Мне хорошо и я ни в чем не нуждаюсь.
— А торговцев, зачем убил?
— Твари, потому что. Несколько дней назад они девушку изнасиловали и скрылись с места своего злодеяния. Я думал, может быть, у них совесть проснется, и когда нашел их, не стал им сразу горло рвать. Но нет, им понравилось то, что они сделали, и они хотели обратно вернуться, повторить свой «подвиг», а тут Клим о помощи попросил, и я решил привлечь твое внимание, сам понимаешь, к людям мне выходить не хочется.
— Что за девушка?
— Там, — Макеев махнул рукой в сторону восточной окраины Кресова леса, деревушка есть, и на отшибе сирота живет, травы целебные собирает, за счет этого и существовала. Ее ведуньей считают, но колдовского в ее крови нет, и Дара никакого не имеется, обычная сельская знахарка. Пока нас не было, она жила неплохо, а появились лекарства и доктора, крестьяне, твари неблагодарные, ее на отшибе поселили. А тут эти двое, торгаши, поняли, что девчонка никому жаловаться не побежит, слишком жизнью напугана, вот и повеселились, за что и получили.
— Разберемся, но особо не буянь.
— Да какое буйство, командор, — Рома встал с бревна, — за два года впервые уродов прикончил, до того все время сдерживался, а вскоре совсем из этих мест уйду. Я встал вслед за оборотнем и спросил:
— И куда направишься?
— Пока не знаю, чую, что уйду, а направление судьба выберет. Ладно, пора мне. — Макеев посмотрел на луну, висящую над головой, оскалился в широкой улыбке, и добавил: — Прощай, командор, может быть, уже и не свидимся никогда.