Война зомби
Шрифт:
Вот тут-то бесстрашный дед с двустволкой наконец принял решение:
— В дом их. Там нужнее будут.
В доме — общаге с длинным коридором на первом этаже — было не то чтобы уютнее, чем снаружи, а все же ветер не беспокоил, не выдувал последнее тепло из-под насквозь промокших от мороси курток. Дану могло бы здесь даже понравиться, если б не устойчивый смрад немытых годами тел, недержания и прокисшей похлебки.
Как выяснилось, все нынешнее население Гремихи сосредоточилось в этом здании на первом этаже. Глядя на потолок, сплошь в потеках, на прелые матрасы, наваленные у стен, на стариков, сидящих и спящих вповалку на этих
Как они вообще выжили?
Да, мужчины здесь сплошь военные. Да, женщины — офицерские жены, а не гламурные фифы. Но все-таки…
Жалость быстро сошла на нет, стоило Дану получить прикладом по пояснице. От боли он едва не потерял сознание. Аж в глазах дымка появилась… От запаха дыма запершило в горле. Так это не от боли мерещится, а взаправду! Мариша закашлялась. Пожар? Но почему тогда никто не порывается тушить возгорание?
Выводы потом, сначала надо хорошенько осмотреться.
И минуты не прошло, как Дан понял, в чем прикол. В комнатах, соседствующих с кухней — газовые печи поржавели, ими давно не пользовались, — снесли стены, чтобы сделать одно большое помещение. Наверное, для собраний под началом особиста — с этого психа станется регулярно проводить политинформацию. Вот в этот «красный уголок» и сопроводили пришлых, попутно бурча, что, мол, шастают тут всякие, нарушают, а у самих небось и документов нету. Завидев «варягов», безногий старик, сидящий прямо на полу, отставил аккордеон, пение смолкло.
— Здравствуйте. — Данила обратил внимание на огромную посудину, что висела над кострищем, выложенным из валунов прямо посреди «красного уголка». У этого очага был свален плавун, им здесь не только отапливали помещение, но и готовили на нем пищу. Вытяжку под это дело оборудовали примитивнейшую — пробили дыру в потолке, и, конечно, большая часть дыма клубилась в коридоре и в кухне.
Ответа на приветствие не последовало.
У огня дежурил особенный человек. На нем был драный засаленный халат — махровый, в вертикальную полоску, оранжевую и черную. На ногах он носил нечто вроде тапок, а точнее — обрезанные по щиколотки кирзачи. На черной с сединой голове красовалась тюбетейка, сатиновая, вышитая шелком, — солидная вещь. Человек в халате был единственным среди местных, у кого наблюдалось подобие лишнего веса. Причем подобие это выглядело отнюдь не благополучным, но болезненным.
— Таджик, что ли? — Ашот сразу определил национальность пузанчика, выпадающего из общей картины. — А хрена ты тут делаешь?
За что сразу получил тычок меж лопаток, от которого едва устоял.
— Таджик, да, — радостно кивнул мужчина в тюбетейке. — Путин меня гнал еще, а я не ушел. И ты вот гонишь, да? Что делаю тут, да? Ай-я-яй. Я тут шашлык делал, чебурек делал, плов делал. А ты меня гонишь, не делай говоришь, да?
Чуть повернув голову, Ашот скосил глаза — в ожидании следующего удара. Затем потер свой внушительный шнобель и кивнул на парующее варево:
— Что-то большая какая-то кастрюля…
— Это не кастрюля. — Бахир без спросу сел прямо на дощатый пол, и его за это даже не пнули.
— Это казан, — закончила мысль татарина Мариша. — Тебе ли, Ашотик, не знать, ты ж у нас по жратве первый спец.
Пока «варяги» негромко переговаривались, в «красном уголке» собиралось все больше и больше народа. Кое-кто опирался на трость, был один на костылях, двух старушек привезли в скрипучих креслах для инвалидов.
— А на кой вообще казан этот? — Ашот ухмыльнулся. — На всех, что ли, за раз жратву варите? Что-то не видно тут сытых рож.
— То-то и оно, Ашотик, то-то и оно… — Даниле не понравился таджик. И казан тоже не понравился. И не понравилось всеобщее собрание трудового коллектива Гремихи.
Толстяк нахмурился, что было признаком повышенной умственной активности.
— Чего такой серьезный? — Таджик подошел ближе, остановился шагах в пяти от Ашота. — Не надо серьезный, от серьезный худой будешь. Казан — чтоб угощать вас будем, гостей дорогих.
— И чем же?
— Как чем? Обижаешь! Пловом, конечно.
— Пловом? — заинтересовался Бахир.
— Пловом, — уверенно кивнул таджик.
— И рис у вас есть, и морковка, и барбарис? — Бахир сглотнул слюну.
Таджик вмиг погрустнел:
— Нет. Ничего нет. Риса нет, да.
— И все-таки плов?
— Да-да, плов, да! — Таджик весело закивал. — Ням-ням, пальчики оближешь! — И добавил, указав на Ашота: — Его пальчики.
— Что?! — встрепенулась Мариша.
— Хороший барашек. Жирный. — Таджик больше не улыбался. Он стащил с макушки тюбетейку, вытер ею вспотевшее красное лицо. Подойдя к столу у ряда ржавых печек, взял здоровенный нож, больше похожий на средних размеров меч-кладенец, и неспешно, чуть ли не пританцовывая от возбуждения, направился к Ашоту.
Замолчавший было аккордеон вновь заскрипел, хор нестройно подхватил местный хит — единственный в репертуаре заполярной рок-группы:
И потому звучат стихи и песни, Хотя апрель и май метель метет. Я не скажу, что края нет чудесней, Но здесь чудесный собрался народ.Угу, чудесней не бывает. Что там рассказывали о Мончегорске? Похоже, и здесь не брезгуют человечиной, пусть даже радиоактивной… Данила дернулся навстречу таджику, но его тут же схватили сзади, скрутили руки. То же самое произошло и с его товарищами. Дольше всех сопротивлялся Ашот, но и его уломали: двое стариков держали его за ноги, двое — за руки, а еще один задрал ему подбородок так, чтобы ничто не мешало перерезать «барашку» шею.
Обитатели Гремихи щербато заулыбались. Кое-кто даже захлопал в ладоши.
Надо было что-то делать… как-то изменить ситуацию… Ведь это просто смешно — сдохнуть в руках старичья за шаг до намеченной цели!
— Вы не понимаете, мы должны спасти всех! Уничтожить слизней! У нас задание! — Данила отчаянно пытался хоть что-то придумать.
Ашот безуспешно вырывался. У Мариши из глаз брызнули слезы.
Между таджиком и Ашотом всего ничего уже.
Бахир, который стоял рядом с толстяком, боднул затылком деда, что держал его сзади. Дед вскрикнул, схватился за лицо. Его такой же престарелый товарищ отпустил руку чужака, чтобы помочь, — этого оказалось достаточно, чтобы Бахир освободился, нанося удары направо и налево.
— Тварь! — Татарин кинулся к пузану в тюбетейке, взмахнул кулаком, но пузан увернулся, двигаясь неприлично ловко для своих лет и комплекции.
А в следующий момент Бахир застыл.
И удивленно моргнул, глядя, как на пол под ним капает кровь.
— Реально, что такое?.. — Он осел, завалился на бок.
Мариша вскрикнула.
Таджик вытер лезвие ножа о рукав халата. А потом задумчиво посмотрел на девушку:
— Или ты барашек сегодня? Худой такой барашек…
Данила взвыл, дернулся изо всех сил. Он почти вырвался. Но лишь почти.