Войны несчитанные вёрсты
Шрифт:
Вышел я, сел в тишине изолированной комнаты и думаю. Впрочем, о чем, собственно, я должен еще был думать? Ведь по-другому-то у нас все равно ничего не получалось! Однако для прочности позиции еще раз перебрал в памяти все, что мы здесь оценивали, взвешивали, вырабатывая окончательный вариант, и снова пришел к решению - стоять на своем до конца!
Минут через двадцать меня вызвали в кабинет Верховного. Сталин, как только я вошел, дал знак собравшимся прекратить разговор и спросил: "Ну как, переменили вы свое решение?" "Нет, - говорю, - товарищ Сталин. Наше решение твердое и неизменное и я прошу утвердить его в представленном виде.
По той напряженной тишине, которая наступила в кабинете, по тому, что кто-то сочувственно вздохнул, словно уже проводив меня с должности, я понял, что сейчас решится все и, очевидно, далеко не лучшим для меня образом. И еще подумал, что кто-то другой или придет к нашему решению, или провалит операцию. Так что отступать от того, в чем был убежден, не намеревался ни на шаг.
"Вот что, товарищ Рокоссовский, - сказал в этот момент Сталин, на этот раз, как всегда, спокойно, без раздражения.
– Пойдите подумайте еще раз. Хорошенько подумайте!"
Вышел я снова в соседнюю комнату, которую успел уже рассмотреть во всех подробностях, и, как ни странно, почувствовал вдруг такую уверенность в своей правоте, что, не ожидая приглашения, сам вернулся в кабинет Верховного. Теперь, как мне показалось, Сталин посмотрел на меня с каким-то пристальным любопытством. Я оценил это по-своему и решил, что придется мне в лучшем случае снова командовать армией. "Ну, так что же вы решили?" - спросил Сталин. Здесь Константин Константинович на минуту умолк, явно переживая вновь происшедшее. Потом продолжил: - Я сказал, что настаиваю на принятии нашего решения, другого не вижу и, пока отвечаю за успех действий фронта, буду стоять на своем!
Пожалуй, я только в этот момент почувствовал, что в кабинете жарковато. Сталин рассматривал меня с нескрываемым любопытством. Потом поводил в воздухе черенком трубки, точно подчеркивая свои слова, и произнес: "Вот это мне нравится! Чувствуется, что в человеке есть твердая внутренняя убежденность в своей правоте, ясное понимание и обстановки, и возможностей фронта, вера в успех... Не то, что некоторые наши военачальники. Скажешь ему: "Может, лучше так?" - и он соглашается. Скажешь ему: "А, может быть, лучше этак?" - он опять немедленно соглашается. И не поймешь такого человека, есть ли у него что-то свое, какое-то убеждение, собственное мнение? От таких начальников не жди хорошего. Командующий должен быть убежден в правильности своего единственного решения, должен уметь и отстоять его. Поведение Рокоссовского - хороший тому пример!
– Потом, обращаясь ко мне, Сталин произнес, как отрубил: - Ваш план утверждаю и желаю успеха!"
– И как вы реагировали на это?
– спросил я тогда у Константина Константиновича.
– Наверное, в первый раз за всю службу в армии захотелось расстегнуть воротничок кителя!
– рассмеялся К. К. Рокоссовский.
В связи с этим памятным разговором мне хочется подчеркнуть, что последнее слово в решении оставалось всегда за Ставкой, так было на протяжении всей войны. Но это последнее слово обязательно впитывало в себя и отражало чаще всего то, что следует назвать коллективной мудростью военачальников действующих войск, Военных советов фронтов и армий, командиров и штабов многих соединений.
Во
Пожалуй, именно в этом и состоял основной залог реалистичности утвержденных к действию планов, это и гарантировало выполнение их с полным пониманием не только ближайших, но и достаточно отдаленных задач, которые и сформулировать сразу с необходимой точностью не всегда представлялось возможным.
Великая Отечественная война выдвинула на передний край истории нашего государства имена и действия многих видных, талантливейших полководцев и военачальников - командующих фронтами и армиями, военных специалистов командующих родами войск, штабных деятелей. Чисто историческая справедливость исключает право причисления этих известных теоретиков и практиков военного дела к кругу чуть ли не технических исполнителей решений Ставки, сколь бы авторитетными эти решения не были!
Итак, решение было утверждено. Оперативный план в том виде, в каком он обрел силу приказа, входил составной частью в общий план операции "Багратион" - план освобождения Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков.
По этому плану операцию начинали войска 1-го Прибалтийского, 2-го и 3-го Белорусских фронтов 23 июня 1944 года. На второй день - 24 июня - переходили в наступление войска нашего фронта. Таким образом, на подготовку операции оставался целый месяц, что при разумном использовании времени давало возможность полностью обеспечить ее успешное проведение.
Нужно ли говорить, что подготовка к наступлению должна была проводиться в полной скрытности от противника. Именно внезапность ударов, необычность сосредоточения сил, вытекавшая из необычности самого оперативного решения, должны были принести успех в прорыве прочной обороны противника и его развитие в глубине.
Следовательно, предстояло решить три главных задачи, составлявшие комплекс мер по подготовке войск к продолжительному наступлению на большую глубину.
Во-первых, следовало подтянуть тылы как можно ближе к линии фронта. Это требовалось сделать заблаговременно, поскольку при успешном наступлении передовые части и соединения обязательно оторвутся от тылов именно в тот. момент, когда от полноценного их снабжения будет почти полностью зависеть выполнение поставленных боевых задач.
Во-вторых, надо было частично передислоцировать войска фронта, расставить их в соответствии с расчетом сил и средств, заложенным в оперативном решении.
В-третьих, надо было обеспечить высокий уровень морально-политической подготовки войск к самоотверженным действиям при прорыве обороны противника и его длительном упорном преследовании.
И все это, повторяю, предстояло сделать скрытно, введя немецко-фашистское командование в заблуждение относительно наших истинных намерений. Об этом требовании я настойчиво упоминаю, поскольку оно оставалось ключевым во всей деятельности войск фронта вплоть до завершения подготовительного периода.
Как ни желательно перечислить все, что следовало и что успели сделать Военные советы, штабы и политорганы войск фронта для обеспечения успеха, приходится мириться с возможностью перечисления только самых главных дел.