Воздушный стрелок 4 Часть 1

Демченко А. В.

Открыв глаза и убедившись, что меня окружает непроницаемая темнота, я ощупал себя и пришёл к выводу, что тщательно подобранному Ольгой костюму можно помахать ручкой. То, во что я был одет ничуть его не напоминало. Свободная рубаха вместо кителя, джинсы вместо бриджей и кроссовки взамен сапог. Ну, хоть чистое...

А теперь пора и осмотреться. "Кошачий глаз" включился без малейших проблем... и я вздохнул. Бетонный мешок без единого окна. Только забранное частой решёткой вентиляционное отверстие под потолком, слишком узкое даже для моего компактного тела, да низкая стальная дверь в дальней стене, которую

не вынести и под моим любимым разгоном. Я попытался было открыть "окно", но и тут меня ждал большой облом. Эфир вибрировал, дрожал, не позволяя взять его под контроль, и ускользал от моей воли, словно песок сквозь пальцы.

Грохот открывающейся двери заставил меня бросить попытки обуздать взбунтовавшуюся силу и приготовиться использовать те возможности, что остались в моём распоряжении. А это немало. Если судить по успешному применению "кошачьего глаза", проблем с разгоном у меня быть не должно.

– Угомонись, Кирилл. Здесь никто не желает тебе вреда.
– Резко произнёс возникший в дверях мужчина.

– Ваше высочество?
– Удивился я. Вот не ожидал...

– Узнал, значит? Хорошо. Следуй за мной, есть разговор.
– Удовлетворённо кивнул цесаревич и, развернувшись, вышел в коридор.

Галереи, переходы и лестницы сменяли друг друга. Уже четверть часа мы шагаем по подземному лабиринту, расположившемуся под Александровским кремлём. Но вот идущий впереди, в окружении двух предельно настороженных охранников, Михаил остановился перед очередной дверью. Та отворилась, словно сама по себе, и шедший в двух шагах за моей спиной, рында исполнявший роль конвоира, осторожно подтолкнул меня к дверному проёму, за которым уже исчез царский сын.

– Располагайся, Кирилл.
– Кивнул мне наследник, указав на небольшой двухместный диван, стоящий в углу уютной, заставленной книжными шкафами, комнаты. Сам же цесаревич устроился за широким рабочим столом, расположенным рядом.
– Чай, кофе? Разговор будет долгим, так что, не стесняйся.

– Кофе, пожалуй.
– В ответ на мою реплику, Михаил кивнул замершему в дверях рынде и тот моментально исчез из виду, чтобы вернуться через пару минут с огромным серебряным подносом заставленным чашками, мисками и блюдцами с какими-то сластями и возвышающимся посередине кофейником.

– Итак, - цесаревич дождался пока я сожру половину печенья на подносе, прежде чем заговорить снова.
– Полагаю, у тебя есть вопросы о происшедшем? Задашь их сейчас или сначала выслушаешь мой рассказ?

– Я бы предпочёл сначала выслушать вас.
– Чуть помедлив, проговорил я, справедливо предполагая, что на единственный вопрос, что крутится в моей голове: "Какого чёрта здесь происходит?!", цесаревич ответит всё тем же рассказом. Собственно, так оно и вышло.

– Добро.
– Кивнул Михаил и, побарабанив по столу тонкими сухими пальцами, вздохнул.
– Наверное, стоит начать с того, что ты теперь труп, Кирилл Николаевич.

– Э?

– Частично.
– Попытался успокоить меня цесаревич, и тем самым вогнал в ещё больший ступор.

– А... можно то же самое, но с подробностями?
– Помотав головой, спросил я.

– Нужно. Ты был убит при покушении на царскую семью в День Тезоименитства его высочества царевича Юрия, пытаясь, таким образом, отомстить за смерть своего деда, погибшего

четыре дня назад при нападении на Аркажский монастырь, которое, по циркулирующим в обществе слухам, организовал мой отец, обеспокоенный неумеренным усилением эфирников и подозревающий их верхушку в намерении узурпировать власть в стране. Разумеется, это версия для узкого круга посвящённых. Очень узкого. Для остальных же, личность "покушавшегося" останется неизвестной, а пострадавший от его нападения и впавший в кому, Кирилл Николаев будет проходить лечение в медицинском крыле костромского имения Бестужевых.

Я вздрогнул.

– Бой? Дед погиб? Это тоже "версия для посвящённых"?
– Тихо спросил я, и цесаревич на миг опустил голову. А когда он вновь поднял взгляд, в нём была лишь пустота.

– Нет. Аркажский монастырь действительно был уничтожен атакой неизвестных, четыре дня назад. И это был чудовищный удар по мощи государства.
– Проговорил Михаил.
– Собственно, именно поэтому мы и вынуждены были пойти на инсценировку твоей смерти. Россия не может позволить себе потерять ещё одного гранда.

– Поня-атно.
– Протянул я.
– А Никита Силыч?

– Извини, Кирилл. Но род Скуратовых-Бельских прерван.
– Покачал головой цесаревич.

Я не был близок с дедом. Более того, никакие родственные чувства нас не связывали. Я не мог простить ему бездействия в отношении того, прежнего Кирилла, но уважал, как можно уважать только настоящего профессионала своего дела. И факт его смерти меня... не порадовал. Совсем не порадовал. Из ступора меня вывел голос цесаревича.

– Кирилл!

– Ваше высочество...
– Я откашлялся и с удивлением увидел на столе перед цесаревичем две невесть откуда взявшиеся полные рюмки, источающие слабый хлебный аромат.

– Помянем, Кирилл.
– Мой собеседник поднял одну из рюмок, и я последовал его примеру. Полугар обжёг глотку и выбил непрошенную слезу.

– Что с Ольгой?
– Спросил я, после недолгого молчания.

– С ней всё в порядке. Я объяснил ситуацию и ей и боярину Бестужеву. Твои ученицы тоже в курсе дела, но видеться в ближайшее время вам нежелательно. По крайней мере, на людях. Сам понимаешь, будет странно, если на тебя наткнётся кто-то из "посвящённых".
– Ответил Михаил, явно понимая, что от встреч с семьёй я не откажусь.

– Значит, ухожу в подполье?
– Я вздохнул.

– Можно сказать и так.
– Кивнул цесаревич, водружая на стол плоскую шкатулку.
– Держи. Здесь документы, браслет с доступом к твоему новому счёту и кое-какие инструкции на первое время...

Глава 8. Поболтать и отболтаться

– А теперь, выслушай кое-какие подробности.
– Михаил откинулся на спинку кресла.
– Я редко объясняю свои решения, и ещё реже прошу за них прощения, но сейчас в этом есть насущная необходимость. Я должен извиниться за то, что ТАК использовал ваше несостоявшееся выступление и не поставил тебя в известность заранее. Был шанс, что такого развития событий удастся избежать, но увы, не вышло.