Вожди и разведка. От Ленина до Путина
Шрифт:
Но в том же, 1944 году, Хискей попал под наблюдение американской разведки. Был зафиксирован его контакт с Адамсом и контакт последнего с вице-консулом Михайловым. В ноябре 1944 года Хискея уволили из университета и отправили служить в армию на Гавайи, а Адамса взяли в разработку. К нему направили «подставу», но он быстро разоблачил ее.
ФБР доложило Рузвельту о подозрениях в отношении Адамса. Но, не желая портить отношения с СССР, с делом особенно не торопились. Так что в 1946 году Адамсу удалось перебраться в Канаду, а оттуда в СССР. Здесь он встретился с женой, получил советское гражданство
В Центре было известно, что и Канада принимает участие в исследовательских работах по проблематике атомной бомбы. Соответствующие задачи были поставлены резидентуре ГРУ в Оттаве. Ей удалось привлечь к сотрудничеству ряд канадских ученых — Дэнфорта Смита (Бадо), Нэда Мазерала (Басли) и Израэля Гальперина (Бэкона). Важная информация он них стала поступать с марта 1945 года, однако она все же носила общий характер.
Прорывом стала вербовка английского ученого Аллана Нана Мэя, однокашника Дональда Маклейна по Кембриджу. Он был талантливым физиком-экспериментатором и сочувствовал коммунистическим идеям. Правда, сотрудничал с нашей разведкой он без особого удовольствия. Позднее он так вспоминал об этом периоде: «Вся эта история причиняла мне огромную боль, и я занимался этим лишь потому, что считал это своим долгом… Это все равно, что быть привратником в туалете — воняет, но кто-то должен это делать».
Доклад Мэя был предельно четким и исчерпывающим. В нем подробно описывались конструкция бомбы, ее детали и отдельные узлы, технология их изготовления. Он представил подробные схемы организации атомного проекта в Канаде и США: его структуру, фамилии ученых и военных руководителей. Перечислил все сверхсекретные заводы в различных точках США и Канады, дал их подробное описание, назначение, перечень выпускаемой продукции. Он также составил список ученых, через которых можно было установить контакт с участниками «Проекта Манхэттен».
Доклад Мэя и микроскопические образцы полученного от него урана были отправлены в Москву не с дипломатической почтой, а с сотрудником резидентуры Мотиным. На аэродроме в Москве его встречал лично начальник ГРУ, Кузнецов (Директор).
Из воспоминаний Мотина: «…С большими предосторожностями я достал из-за пояса драгоценную ампулу и вручил ее Директору. Он немедленно отправился к черной машине, которая стояла тут же на аэродроме, и передал ампулу в машину. «А кто там был? — спросил я потом Директора». «Это Берия, — прошептал Директор». А от ампулы с ураном у меня до сегодняшнего дня мучительная рана, и приходится менять кровь по несколько раз в год».
Мэю удалось выполнить еще несколько заданий резидента Заботина, но осенью 1945 года он должен был вернуться в Англию.
А 5 сентября 1945 года произошло событие, последствия которого можно назвать катастрофическими. Шифровальщик Оттавской резидентуры ГРУ Гузенко, прихватив из сейфа секретные документы, попросил политического убежища у канадских властей.
Образованная после побега Гузенко Канадская королевская комиссия по вопросам шпионажа выявила имена девятнадцати агентов ГРУ в Канаде, из которых девять были осуждены. 4 мая 1946 года в Англии арестовали Мэя. Он признался, что передавал Советскому
Были провалены нелегальные резиденты ГРУ. Нелегалам Черняку и Литвину с трудом удалось бежать из США.
В записной книжке арестованного Гальперина обнаружили фамилию К. Фукса, который позже был осужден на 14 лет.
Предательство Гузенко, реализация дела «Венона» (материалов радиоперехвата и их дешифровки), предательство бывшего советского агента г-жи Бентли способствовали развернувшейся в США беспрецедентной кампании антисоветизма, антикоммунизма и «охоты на ведьм». Ее инициатором стал сенатор Маккарти (отсюда — «эпоха маккартизма»), которому подпевал молодой сенатор Ричард Никсон.
Я изучал все доступные материалы, касающиеся всех предателей, изменников и перебежчиков, и должен сказать, что, по моему мнению, ни один из них не причинил большего вреда нашей Родине, чем Гузенко. Речь идет даже не об оперативном вреде — выдаче ряда агентов, — и другие перебежчики выдали их немало. Нет. Дело в том, что именно он явился детонатором гигантского взрыва холодной войны, закончившейся нашим поражением и развалом Советского Союза, а может быть, длящейся и сейчас, пока существует Россия. Это, правда, тема других исследований.
По указанию Сталина, для разбора обстоятельств измены и побега Гузенко была создана специальная комиссия под председательством Маленкова, в которую вошли Берия, Абакумов, Кузнецов, Меркулов. Ее секретарем стал помощник Берии Мамулов. По результатам работы комиссии виновным в побеге Гузенко был признан резидент Заботин. До смерти Сталина он, его жена и сын находились в лагерях. Выйдя из лагеря, Заботин развелся с женой, женился на простой деревенской женщине и поселился в деревне, где вскоре и умер.
Когда началась холодная война, Сталин твердо проводил линию на конфронтацию с США. Он знал, что американские военные строят планы атомного нападения на СССР. В ноябре 1945 года Объединенный комитет начальников штабов США рассмотрел план стратегической атомной бомбардировки жизненно важных центров нашей страны. В число наиболее важных целей вошли 20 крупнейших городов (кроме Киева и Минска, то ли потому, что они и без того уже были разрушены войной, то ли из далеко идущих политических соображений). Но в то же время Сталин знал, что угроза атомного нападения до конца 1940-х годов нереальна — по данным разведки, только к 1955 году США и Англия должны были создать запасы ядерного оружия, достаточные для победы над СССР.
А нам надо было спешить. В августе 1949 года была испытана первая советская атомная бомба. В нашей печати сообщения об этом не было, а в американской оно появилось 24 сентября и вызвало возмущение Сталина. Крайне обеспокоены были также руководители атомного проекта и все те, кто отвечал за обеспечение секретности атомных разработок. «Неужели — думали они, — и у американцев есть агентура, способная информировать о наших атомных делах?»
Напряжение разрядилось, когда выяснилось, что приборы, установленные на самолетах, при регулярном заборе проб воздуха могут обнаружить следы атомного взрыва в атмосфере, и агентура здесь не при чем.