Возмездие
Шрифт:
— Да ты сними рубашку, Павел, иначе испачкаешь. Грязное это дело, заниматься ремонтом двигателя.
Схватив за конец верёвки, стал её тянуть на себя. Наконец, двигатель поддался. Мышцы его рук набухли от усилия, образовав красивые бугры. К гаражу подошла Надежда и с интересом посмотрела на него. Павел был неплохо скроен от природы. У него были широкие плечи, узкая, как у осетина, талия, крепкие и сильные руки. Глядя на него, можно было предположить, что силушкой он также не был обделён. На правом его предплечье синела армейская татуировка в виде орла, державшего в когтях меч, с распластанными в разные стороны крыльями. Сверху татуировки готическим шрифтом было написано «Честь, Долг, Родина».
— Всё, Павел. Спасибо тебе за помощь. Красивая у тебя наколка, наверняка на службе наколол.
— Да, в Афганистане. Там вся наша разведывательная рота сделала подобную наколку. Это память о войне и боевой дружбе, — ответил Лавров. — Может ещё чем-то помочь, Гаврил Семёнович? Не стесняйтесь, скажите, пока я здесь.
— Спасибо. Теперь я как-нибудь сам справлюсь, — ответил Гаврил Семёнович, вытирая тряпкой испачканные маслом руки.
— Тогда я пойду, с Вашего позволения.
Павел вышел из гаража и, умывшись, стал надевать на себя рубашку.
— Надя? Может, прогуляемся? Погода великолепная, я думаю, грех сидеть дома при такой погоде, — обратился он к Надежде. — Если тебе нужно переодеться, то я подожду.
Надежда исчезла за дверью, а он достал сигарету, присел на лавочку, закурил, и невольно задумался о предстоящем дне.
— А вдруг откажут в приёме на работу? — почему-то подумал он. — Мало ли к чему можно придраться, возьмут и откажут, что тогда? Может, им нужны сотрудники уголовного розыска лишь на словах?
От этих тревожных мыслей его отвлекла Надежда, которая вышла из дома. Она была одета в голубое платье, которое так хорошо шло к её светлым волосам. Павел уже в который раз отметил про себя красоту этой девушки. Все вещи, которые она одевала, лишний раз подчёркивали её природную красоту и обаяние. Она нисколько не уступала зарубежным моделям, которых он видел на иностранных журналах, служа в Афганистане.
— Ну, куда мы сегодня с тобой пойдём? — поинтересовалась она у него.
— Поехали в речной порт. Посмотрим на Волгу, на пароходы. Ты знаешь, я последние четыре года, кроме гор и песка, ничего не видел.
Они направились к ближайшей остановке. Дождавшись троллейбуса, они поехали в речной порт.
Павел проснулся рано. Встав с кровати, он сделал зарядку и направился в ванную комнату принять душ. Проходя мимо кухни, из которой уже неслись вкусные запахи, он понял, что опередить мать ему всё равно не удалось. Он принял душ, побрился и направился в кухню. Мать там уже вовсю хлопотала.
— Сынок? Может не стоит идти работать в милицию. Там же опасно. Ты с одной войны сразу бросаешься в другую. Наверное, можно обойтись и без такой опасной работы. Сейчас многие занимаются коммерцией. Может, стоит и тебе попробовать? А вдруг получится?
Павел улыбнулся и нежно посмотрел на мать. Он её отлично понимал.
— Ты же знаешь, мама, что у нас в роду никогда не было купцов. Зачем ты мне советуешь стать торгашом? Я офицер, а не торгаш. Пускай торгует тот, кто умеет это делать.
— Тогда поступай, как велит тебе сердце. Просто у меня нехорошее предчувствие, как бы чего не получилось. Там в милиции тоже разные люди.
— Ничего, мама. Ты не переживай, я у тебя уже не мальчик, и уже хорошо знаю, что такое хорошо и что такое плохо.
Он встал из-за стола и стал одеваться.
— Ты что, сынок, в этой армейской куртке пойдёшь? Не смеши народ, сейчас не сороковые годы, чтобы ходить в армейской одежде. Что, у тебя больше нечего одеть?
Павел достал из шифоньера новый серый костюм, белую рубашку и галстук. Одевшись, он стал рассматривать себя в зеркале.
— Ну вот, совершенно другой вид у тебя. Запомни, по одёжке встречают, а по уму провожают.
Он широко улыбнулся, обнажив красивые белые зубы.
— Тогда я пошёл.
В девять часов утра он уже был в отделе кадров городского отдела милиции. Пройдя по коридору, он остановился и постучал в дверь. Не дождавшись ответа, толкнул дверь рукой и оказался в довольно большом кабинете, в котором за столами сидели несколько человек.
— Мне бы начальника отдела кадров? Моя фамилия Лавров, мне назначено на девять часов утра.
— Иди, Лавров, покури пока. Как только он освободится, тебя позовут, — произнёс молодой мужчина с погонами капитана на плечах.
Он вышел на улицу и, достав из кармана сигареты, закурил. Не успел он сделать и двух затяжек, как из двери здания милиции вышел помощник дежурного по отделу.
— Лавров! — крикнул он. — Заходи! Начальник отдела кадров освободился и ждёт тебя.
Павел вошёл в здание и, пройдя мимо дежурной части, поднялся на второй этаж. В дальнем углу находился кабинет начальника отдела кадров. Он остановился около двери и перевёл дыхание. Сердце его учащённо стучало словно перед очередным затяжным прыжком с парашютом. Он глубоко вздохнул и осторожно постучал в дверь.
— Заходите! — раздался голос из-за двери.
Лавров толкнул дверь и вошёл в кабинет.
— Здравствуйте. Моя фамилия Лавров.
За большим полированным столом сидел лысеющий мужчина лет под пятьдесят в погонах подполковника милиции. Подполковник окинул Павла оценивающим взглядом с ног до головы.
— Ну, проходи, гвардеец, — пригласил он слегка простуженным голосом. — Присаживайся. Рассказывай, где служил.
Лавров присел на предложенный ему стул, слегка замялся, не зная с чего начать, но, поймав доброжелательный взгляд подполковника, начал рассказывать:
— После окончания Рязанского воздушно-десантного училища был направлен в Афганистан в состав 345 десантно-штурмового полка. Три с лишним года служил в Афганистане. Командовал ротой разведчиков. Принимал непосредственное участие в рейдах, засадах. Пришлось ходить на караваны. Имею боевые награды — орден «Красной Звезды» и медаль «За отвагу», а также другие правительственные награды. Дважды был ранен, но после выписки из госпиталя возвращался в свой полк. После третьего ранения меня комиссовали в связи с невозможностью продолжать службу по состоянию здоровья. В связи с выводом части из Афганистана и с сокращением армии был уволен в запас.