Возмездие

Колен Фабрис

— Стреляйте! Стреляйте! — приказал сенатор.

Сбитые с толку гвардейцы секунду помедлили. Раньше генерал Хассн был их начальником. Но теперь он, казалось, не узнавал их. Один из арбалетчиков выстрелил. Выпущенная почти в упор стрела вонзилась Раджаку Хассну в живот. Тот схватил солдата за край туники и ударил коленом в живот, после чего железными пальцами сжал лицо и отбросил как можно дальше.

Вторая стрела попала ему в спину. Этого генерал даже не почувствовал. Он бросился за Адамантом, который несся вниз по лестнице, голося

изо всех сил.

— На помощь!

Один лишний шаг, и сенатор потерял равновесие и покатился по ступенькам. Когда через несколько секунд он пришел в себя и со стоном поднялся, Раджак Хассн уже стоял над ним.

— Пощады! — простонал сенатор, хватая его за ноги.

Генерал без труда высвободился и сомкнул пальцы у него на горле. Ему в спину вонзились еще две арбалетные стрелы, но он даже не поморщился. Губы сенатора постепенно синели. Раджак Хассн медленно приблизил свое лицо к лицу Адаманта.

И впился в него зубами.

* * *

Окоон взглянул на девушку, которая только что наложила ему повязку, и улыбнулся. Она была азенаткой, но это не имело значения. Он был жив. Рука у него онемела, и он ее не чувствовал, но главное, что он жив. Сидя на обочине улицы Трех Копий он единственным глазом глядел на почерневшие от сажи витрины магазинчиков. У некоторых домов обрушились фасады. Магазины были превращены в лазареты. Люди ходили взад и вперед, таскали носилки, толкали перед собой тележки, груженные провизией, одеждой, одеялами.

Варвар встал на ноги. У него за поясом был метательный топорик. Он уже не помнил, где нашел его. Повернувшись к юной азенатке, он ощупал свое лицо и снова улыбнулся.

— С этой стороны все на месте, — сообщил он. Дождь, между тем, почти кончился.

— Вам нужно отдохнуть, — ласково ответила девушка, красавица с черными волосами, напоминавшая ему о прошлом. — Вы еле стоите на ногах.

— Я должен разыскать своих, — сказал Окоон, поворачиваясь лицом к дворцу. — Если они еще живы.

— Вы измождены.

Найан вздохнул и погладил перевязанную руку. У него в голове пронеслись какие-то неясные образы. Он, Лайшам и женщина его народа — женщина…

— Я должен их разыскать, — снова сказал он девушке. — Спасибо за все.

Потом он смешался с толпой и помчался к дворцу.

В углу площади перед дворцом соорудили небольшую импровизированную часовню. Никто не смотрел на него. Он на секунду остановился, приподнял одну из простыней: под ней спала молодая женщина с лицом, покрытым красными волдырями. Волосы, брови, губы, — все исчезло. Окоон вновь прикрыл ее простыней и пошел дальше своей дорогой.

На ступеньках дворца он на мгновенье остановился и обернулся, чтобы оценить, что осталось от Большой Эспланады. Площадь была покрыта отвратительной смесью грязи, пепла и обугленных человеческих останков. Дождь кончился, но издалека еще доносились раскаты грома. Найан принюхался: резкий запах, от которого к горлу подступала тошнота.

Скоро

должно было рассвести. Окоон подумал, живы ли еще его друзья. Он был почти уверен, что Шай-Най погиб. Но остальные? Где найти их в этом всеобщем смятении? Как узнать, что с ними? По ступенькам, подбирая полы тоги, спускались азенатские скрибы. «Император умер», — тихо шептали все вокруг. Стражники в доспехах неслись к Залу Побед. Слуги с изможденными лицами тащили носилки в противоположном направлении. Никто здесь не мог ему помочь.

— Генерал!

Найан обернулся и чуть не умер от радости.

Рядом с распростертыми объятиями и взъерошенными волосами стоял Салим — верный слуга Лайшама.

Окоон бросился к нему и долго прижимал его к груди. Потом мужчины с тревогой посмотрели друг на друга.

— Где Лайшам?

— Не знаю, генерал. Я потерял его, как и всех остальных. А у вас что?

— Ничего. Я был с ними, когда начался пожар.

— Я тоже там был, — многозначительно сказал акшан. — Лайшам попросил меня узнать о том, что готовится. Но я вернулся слишком поздно: вы уже все ушли. Тогда я тоже отправился на Большую Эспланаду. Это было поистине ужасно.

— Другого слова нет, мой милый Салим. Но главное, что нас уже двое.

— Да. Но тут есть еще кое-кто, и…

Он указал на пожилую женщину, которая держалась в стороне, но разглядывала Салима и Окоона с большим интересом.

— Кто это?

Акшан сделал старухе знак, и та осторожно приблизилась.

— Ее зовут Тирцея, — объяснил Салим. — Она, как и мы, ищет Лайшама.

— Зачем? — спросил Окоон.

— Можете говорить все без утайки, — шепнул акшан женщине на ухо. — Это один из генералов, о которых я вам говорил.

— Хвала Единственному, — тихо сказала пожилая женщина — Меня послала сестра Наджа.

— Сестра Наджа?

— Из монастыря Скорбящей Матери. У нее сообщение чрезвычайной важности для вашего господина.

— Сообщение? И о чем же?

— Это сложно, — сказала Тирцея.

— Ну, в таком случае…

— В нем говорится о прошлом Лайшама, — вмешался Салим. — Правда ведь?

Старая служанка кивнула.

— Не могу сказать вам ничего больше. Это касается… Тириуса Бархана.

— Тириуса Бархана!

Салим скрестил руки на груди.

— Вот видите, — улыбнулся он. — Когда она мне это сказала, я понял, что это действительно важное сообщение.

— Великий Дух, — прошептал Окоон. — И кто эта монахиня, о которой вы говорили?

— Вы не знаете? — с недоверием сказала служанка.

Мужчины покачали головами.

— Это императрица, — тихо сказала Тирцея.

Найан ничем не выдал своего удивления. Его ум работал с бешеной скоростью. Он очень мало знал о прошлом своего друга. Лайшам утверждал, что однажды он уже умер, что перед этим он прожил другую жизнь — жизнь, воспоминание о которой теперь вновь возникало, как развалины из-под песка.