Возьми меня за руку
Шрифт:
– Какой? – я провела ладонью по его прессу и крепко обняла, прижимаясь к нему ещё плотнее.
– Свободной.
Его ответ поразил меня, и я оставила лёгкий поцелуй на его груди.
– Только благодаря тебе… – слова нашлись довольно-таки быстро. Я никогда ещё ТАК не чувствовала, как с ним. Невероятно… – Чёрт! – всю идиллию прервал будильник, неожиданно привлекший моё внимание. – Я опоздаю! Через полчаса я должна
– Я не иду, – холодно проговорил Прокопов, вмиг поменявшись в лице. Картинки воспоминаний крутились перед его глазами и в голове. Я ощущала его напряжение, как никто другой.
– Антон… – я тихо произнесла его имя, надеясь на понимание или хотя бы осознание того, что ему нужно окончить эту чёртову гимназию, несмотря на всю эту ситуацию, для будущего. Для своего будущего! В данный момент он вёл себя как маленький ребёнок, а не восемнадцатилетний юноша. – Так нужно.
– Что нужно? – резко вспылил он, в два шага преодолев расстояние между нами. Тех эмоций, которые были ранее, их словно небывало. Он смотрел на меня не так. Совсем не так. В его взгляде плескался гнев. Не на меня. Я знала это. Но всё равно было не особо приятно видеть его таким.
– Не обращать внимания на глупости! – также громко ответила я, пристально глядя парню в глаза, а там была нестерпимая боль и разочарование. – Будущее важнее всяких издёвок одноклассников. Ты ведёшь себя как ребёнок!
– Лика, – сквозь зубы прошипел он, взяв меня за плечи и наклонившись так, что его лицо находилось в миллиметре от моего. Он был невероятно зол. – Кому как. Это ведь ты у нас помешана на учёбе и прочих «прелестях», а мне абсолютно наплевать на неё. Мы разные, пойми ты это, наконец! И перестань уже пытаться изменить меня. Не получится. Я такой, какой я есть. Если что-то не нравится, то… – он осёкся и снова посмотрел на меня, вцепившись в мои обнажённые плечи своими пальцами. Вероятно, останутся синяки.
– То что? – совершенно без эмоций спросила я.
– Блять, – громко выругался Прокопов, схватившись за волосы и безнадёжно присев на край кровати. – Прости. Я не знаю, что на меня нашло…
– Я всё понимаю. Не извиняйся, – тихо ответила я и направилась туда, куда собиралась пойти ещё минут десять назад.
– Я отвезу тебя, – я натянуто улыбнулась его словам и вышла из комнаты, осмысливать только что произошедшее. – Поторопись…
Глава 23. Чувство вины.
Red – Hymn For The Missing.
Настенные часы показывали ровно шесть утра.
За окном ещё до сих пор было довольно-таки темно, лишь тонкие полосы жёлто-розового и голубого лёгкими бликами распространялись по небу, тем самым предвещая рассвет. По стеклу медленно сползали небольшие капли дождя, прошедшего этой ночью. Было холодно. Везде. Повсюду, по крайней мере, ей так казалось. Озноб бил её тело,
– Нет! Нет! – громко выкрикнула брюнетка и резко вскочила в своей кровати, скидывая в порыве отчаянья на пол одеяло и прикладывая такую же мокрую ладонь ко лбу. Она быстро осмотрелась по сторонам и облегченно выдохнула. Этот сон повторялся несколько ночей подряд, изрядно измучив и так расшатанную психику юной девушки. Ей снилось, что она оставалась одна в тёмной комнате, запертой на множество замков, и только слабый лучик белого света пробивался откуда-то издалека, куда ей было не суждено добраться. Возможно, это объяснялось тем, что она боялась. Боялась не кого-то, а одиночества, которое преследовало её с самого детства. – Не надо, пожалуйста… – в темноту прошептала девушка, утерев тыльной стороной ладони скатившуюся по щеке слезу.
– Юля, ты в порядке? – в комнату быстро забежала невысокая женщина средних лет с растрёпанными тёмно-каштановыми волосами, поблёскивающими редкой сединой и в одной ночной сорочке, прикрытой сверху махровым халатом. – Я услышала крик и решила зайти…
– Всё хорошо, Татьяна Сергеевна, просто плохой сон приснился, – как можно чётче ответила Чехова и слегка улыбнулась, дабы не расстраивать взволнованную женщину. Она являлась экономкой, которую нанял три года назад отец Юлии, чтобы та иногда приглядывала за его дочерью, убиралась в квартире и готовила еду, так как он и мать девушки всегда были в командировках и отъездах. – Не переживайте, ложитесь спать. Прошу прощения, если я вас разбудила.
– С каких это пор, ты обращаешься ко мне на «вы», девочка? – бровь Татьяны взметнулась вверх, а её глаза тёмно-серого цвета с какой-то материнской любовью, которой Юлия совершенно не знала и даже не могла почувствовать, посмотрели на неё. Брюнетка смутилась и опустила глаза вниз, сминая в правой руке край простыни. Она вспомнила. Вспомнила, как обращалась с этой женщиной, как кричала на неё и, в итоге, била посуду, тем самым доставляя ей дополнительную работу, из ничего раздувала огромные скандалы и срывалась на ней. Она была не виновата. Виноваты были родители, которые не обращали должного внимания на свою единственную дочь. Рома был прав, что-то в Чеховой изменилось. Скорее не изменилось, а сломалось, так будет правильнее сказать. Она сломалась под гнётом этой странной «болезни», обуявшей её тело и душу. Именно. Боль была душевной, а не физической. – Ну-ну, не расстраивайся. У меня не было в планах тебя обидеть, – морщинистая рука Татьяны Сергеевны опустилась на плечо чуть подрагивающей девушки и ободряюще его сжала. Почему-то сквозь неё прошло какое-то непонятное тепло, проникающее в каждую клеточку кожи, и отчего-то стало очень уютно.
– Я и не расстраиваюсь, – прошептала Юлия, уставившись в темноту помещения, разбавляемого лишь первыми отблесками наступающего рассвета. – Всё в порядке.
– Я бы сказала, что верю тебе, и ушла бы спать, но это не так. Если хочешь, поделись со мной, а не хочешь – твоё право, – прямолинейность слегка задела Чехову, но она сразу же притупила это чувство в себе, не желая распаляться по пустякам. Она всего лишь о ней беспокоится и всё. Ничего личного. А беспокоится ли? Брюнетка подняла растерянные глаза на женщину, сидевшую перед ней в паре сантиметров, ища в них какую-то зацепку или что-то подобное.