Возникновение

Pi Af

Встреча с оскорбленными изобретателями.

Я вернулся домой, где мне была уже уготовлена встреча с семью оскорбленными (теперь же они звались семью изобретателями).

Я вошел в мраморный зал, где увидел их за круглым столом... они спорили. Прочтя моё лицо, они спохватились узнавать меня, хотя они всегда знали меня, весело заулыбались

и попросили меня к ним как бы присоединиться.

– Ты наверняка знаешь, о чем у нас тут завязался спор, - буркнул в мою сторону первый изобретатель, нехотя выглядывая из-под очков двумя своими, исполненными философией, глазами.

– Ваш единодушный спор - о возникновении.

– Если же он столь единодушен, как ты вертляво выразился, то поведай нам поскорей о своём мнении! Слушать нас остальных, как мы понимаем, тебе ни к чему!

– Вы смотрите на возникновение, когда рассуждаете о возникновении. Когда же я говорю о возникновении, тогда я смотрю - на Лица...

Сделалась тишина на некоторое время...

– Этот подлец - подлец вдохновенный!
– завопил председательствующий семерки.
– Он теперь не просто оскорбляет нас, как это он делал на берегах островов, теперь он, неуемный, взялся оскорблять все наши выстраданные болью столетий опыты!

– Вы меня не очень поняли. Ибо ваши опыты не существуют где-то, а присутствуют здесь, потому как я не могу понимать ваши опыты отдельно от ваших лиц.

Тогда слово взял третий изобретатель, испытанный душевный врач и крысолов:

– Дураком ты умрешь в нашем доме, любезный...

Я оставался спокоен, но вдруг скорбь по человеку одолела меня - едва не плача, я тогда спросил у семейного терапевта:

– Что значит дураком?..

На меня тотчас из-за халтурных кулис были спущены десятки отрядов культурных псов.

Я очнулся майским утром в степи... во многих местах покалеченный и истолкованный.

Поля Иалу

Утро кристальное... небо степное,

С чем же ты миришься, счастье родное?..

Где твой куражится ласковый ветер?..

Один я гуляю, один в целом свете.

Где след растворился всей летней прохлады,

Где трудно постичь, чему звезды рады;

Где сам улыбнешься и огненным зорям,

Где шепот, стихия, где радость и воля!

Закрою глаза... здесь он, трепетный ветер...

Слова

я теряю тотчас в белом свете;

Подхвачен, я "пленник", я в мыслях рассеян!

Мой друг - это мир, и для всех я потерян.

Но сон мой - в руках и расплывчата точка...

Вложу я в уста цветка-лепесточка:

"Плыви, уплыви ты не скошенным морем

Туда, друг, где хочешь, где можем, где стоим!"

Я от всего сердца порадовался этой мысли цветка-лепесточка и, наконец, приподнялся... и тотчас заметил два полупризрачных силуэта. Они неизбежно приближались ко мне. В одном из них спустя мгновение я узнал одного из визеров, услуживших мне добрую службу. Второй силуэт я поначалу принял за неизреченный и всеобъемлющий, как и всё это майское утро. Когда земля приблизила их ко мне, я принялся разглядывать в незнакомом лице всю мировую Тайну. Но постеснялся пойти до конца за этой вдохновенной мыслью, ибо я знал, что Тайна 21 год тому назад скончалась и была погребена под столом большой семерки.

Девушка, которую я прежде знал своим проводником, была моей сестрой, её звали Рита. Я её сам так назвал спустя 4 года после моего рождения. Она поприветствовала меня немного грустно, понимая всей душой моё положение, но поспешила учтиво удалиться, оставив меня наедине со своей "лучшей подругой", как она выразилась.

Я поспешил узнать имя "лучшей подруги". Она ответила, что "Анастасия"...

Значит, всё-таки воскресшая...

Я больше ничего не спрашивал... я тотчас откинулся на цветущую майскую траву и направился взглядом в разливающуюся, весеннюю синеву, чтобы ко мне столь явственно снизошла наконец долгожданная, истинная мысль - о Воскресении.

Ты только пойми, кажется, я беден и сер...

Но шепчемся в Храме таинственных вер!

Вечность твою и мою утешать - напрасно;

В сказке весенней ночь разгорается ясно!

Но лучше глаз моих я вижу молчанье,

Волненье безмолвное, сердец трепетанье,

Влеченье игривое, прелесть святую...

Я преданность к Высшему, Настя, взыскую!

Ты шепчешь: "устал..." Мне бы - сон-утешитель?..

Пожалуй, чуток я посплю, мой ангел-хранитель...

Босой, я несусь, улыбаясь, в беспечное детство;

Рассыпалось в небе ночном наше Наследство!

Убегай же со мной без сомненья, ретивая Дочь,

Тиха и невинна навеки - звездная ночь!