Возрождение
Шрифт:
Дрик не погиб, но был без сознания, он не мог подтвердить, что не я убил двух молодых Смотрителей и пришедшего из других мест юношу-эззарийца. Огонь демона горел в моих глазах, и этого было более чем достаточно.
Я лежал на животе, мои руки и ноги были привязаны веревками к вбитым в землю столбам. Вокруг меня они разожгли небольшие костры и накидали в них столько яснира, что его хватило бы набить целую подушку. Дым висел густой завесой, заставляя мои нервы болезненно вздрагивать. Воздух был тяжелым. Душным. Вязким. Приближалась гроза.
— Вы не позволите Сейонну рассказать его историю, госпожа? — спросил Кенехир. — Казнить человека, не позволив ему
— Трое Смотрителей и еще один юноша мертвы, — выплюнула Талар. — Невья выхаживает еще одну жертву того же демона. Душа этого Смотрителя разрушена. Какие еще доказательства нужны?
Повязка на больном глазу мешала мне рассмотреть тех, кто стоял вокруг меня. Исанна, Фиона, Мейра, Талар и Каддок были просто бестелесными голосами. Меня трясло от бессильной ярости, когда они говорили у меня за спиной так, словно я уже умер.
Каддок, как обычно, согласился с Талар.
— Мы видели его испорченность и его злобу. Фиона говорит, что установленный нами заслон прочен и что Ворота исчезнут сами после восхода солнца. Нам следует поскорее вернуться домой, пока на нас не напали эти одержимые дерзийцы. Кто знает, что этот дьявол рассказал им? Кто знает, что случится теперь с демонами?
Молния разорвала темное небо над колонной. Тут же послышался гром. Близко. Грозы в этих местах опасны. Мою кожу стянуло от действия заклятий, голова гудела от предчувствия опасности. Я попытался пошевелиться. Если бы мне только удалось выдернуть один кол… но либо их снадобья и заклятия были слишком сильны, либо мои силы действительно кончились.
— Но Эмрис говорит, что Сейонн не убил его и Тегира, когда у него была возможность, — продолжал Кенехир. — Разве это не странно?
— Очевидно, больше всех демон ненавидел бедного Меррита, он берег силы, чтобы убить его. — Мейра. Даже Ткачиху обманул этот негодяй. — Тегир теперь мертв, а Эмрис допускает, что мог ошибиться.
— Но Фиона рассказывала о его идеях… Что, если?.. Думаю, мы должны подождать, пока не очнется Дрик.
— Эти его идеи подтверждают, что он испорченный безумец, — заявила Талар. — Катрин говорит, что, возможно, пройдут недели, прежде чем станет ясно, выживет ли мальчик.
Но Кенехир не сдавался.
— Фиона, расскажи нам еще раз. Почему Сейонн отправился к демонам? Что это за идея о разделении нас на части?
— Не имеет значения, — огрызнулась моя ищейка. — Королева приняла решение. — Я узнал этот тон, мне было искренне жаль тех, кому придется разговаривать с Фионой в ближайшие несколько часов.
— Но…
Если бы я мог говорить, я умолял бы Кенехира замолчать. Старик рисковал навлечь на себя неприятности, кроме того, ничего нельзя изменить. Викс не прошел. Демоны еще не уничтожили эззарийцев, но если их не пропустят в ближайшее время, они сделают это. Если они и пройдут… Меррит мертв, но есть другие, например Геннод. Если Викс не позаботится о крепости, значит, я привел в мир тьму. Блез погружен в пучину безумия, его время истекает. Я не знал, который теперь час, но на свидание с Александром я уже не успею. Что будет, то будет. Надо с этим кончать. Пусть гроза наконец разразится.
Каддок сказал:
— Моя госпожа, нам пора домой. Наши лазутчики сообщают о большом волнении в лагерях дерзийцев… Все точно так, как говорил он. Воины не в себе.
— Довольно, — ледяным тоном произнесла Исанна. — Оставьте меня с ним, уходите все.
— Но, моя госпожа…
— Уходи, Каддок, или я
Они ушли. Некоторое время я не видел ничего, кроме зеленого подола платья Исанны, который метался передо мной. Она была в бешенстве. Когда моя жена волновалась, она замирала, когда впадала в ярость, — начинала метаться. Наконец Исанна села рядом со мной, я ощутил запах ее волос и сладостный аромат ее кожи.
Я не мог ни двигаться, ни говорить. На это и было рассчитано. Я всей душой мечтал, чтобы у меня была возможность сказать то, что я не успел сказать. О своей любви, о воспоминаниях, о мечтах. Позволь мне обнять тебя снова, любовь моя, позволь мне ощутить в тебе нашего сына. Дай мне еще раз рассказать тебе о радости, которую мы знаем, и о той, которая придет, когда наша любовь обретет собственную жизнь. Ты мое сердце, мой мир, мое дыхание. Сделай так, чтобы я забыл все, что произошло между нами. Помоги мне забыть. Мой язык проговаривал слова, но они умирали, так и не прозвучав. Я лежал щекой на земле, здоровый глаз был полузакрыт. Холодные капли упали на мое лицо. Дождь. Не слезы Исанны. Когда она заговорила, в ее голосе не было печали и сострадания.
— Проклинаю тебя, Сейонн! Проклинаю тебя. Я думала, ты любишь меня. Ради тебя я нарушила свою клятву, оставив в живых одержимого ребенка. Я была готова уйти с тобой, как только Фиона будет подготовлена. Я была готова оставить все ради тебя, но ты не стал ждать. Ты, со своей невероятной гордостью и упрямством… ты не поверил мне. И ты ушел и убил себя, не оставив мне ничего. Ты должен умереть, и мне придется убить тебя. Что это за любовь?
Я услышал звук вынимаемого из ножен кинжала, и в тот же миг на землю передо мной что-то упало. Небольшое, круглое, неярко сверкнувшее в потемневшем воздухе. Я подарил его в день свадьбы, золотое кольцо с выгравированными розами и заклятием, защищающим и продлевающим любовь. Меня так заворожил его вид, что я даже не заметил ее движения, только почувствовал, как огонь разливается по правому боку, в который Исанна вонзила кинжал.
Потом моя жена встала и обратилась к кому-то рядом с ней:
— Проследите, чтобы никто не помогал ему. Сообщите мне, когда он умрет. — Когда на землю обрушился ливень, она ушла.
Мне предстоял долгий последний день. Холодные капли лупили меня по обнаженной спине, стекая на землю, в боку пульсировал огонь. За холмами сверкали молнии, градины пытались вбить мое тело в размокшую землю. Мои стражники проклинали свою участь. Вообще-то они старались Держаться подальше от меня и как можно тише, поскольку боялись, что демон набросится на них, когда мое тело погибнет. Я, демон.
Я не закрывал здоровый глаз. Мне была невыносима мысль остаться одному в темноте со своими мыслями и Денасом, чей голос затих, хотя я ощущал, как усиливается его гнев. Лучше сосредоточиться на чем-нибудь нейтральном: на гладких белых колоннах, на углублениях, которые оставлял в почве град, на прибитых к земле листьях. Заполни себя ощущениями обыденного: цветом, формой, структурой и запахом, — тогда не останется места ни для чего другого. Галадон научил меня этому приему, после чего лекарь мог зашивать мои раны, не применяя одурманивающих снадобий. Смотрителю нежелательно было часто прибегать к таким лекарствам, они оставляли туман в голове. Теперь, когда я вполне мог бы обойтись без ясности ума, эззарийцы влили в меня что-то, от чего я оказался парализованным, чувствовал боль всех ран и оставался в сознании. Умирать под ледяным дождем неприятно. Не следует думать об этом.