Возвращение Арабеллы

Когда всадники, загнав коней, добрались до Лондона, солнце уже скрылось за горизонтом. Миновав ворота Тэмпл-Бар, они шагом направились в сторону Вестминстера. Улицы почти опустели. Редкие прохожие, увидев вооружённых людей, поспешно скрывались в подворотнях и плотнее запирали двери. На город тихо опускались сумерки. В их мягком, приглушённом свете даже самые невзрачные жилища приобретали облик таинственных средневековых замков. Проехав мимо нескольких постоялых дворов, всадники свернули в узкий

переулок между двумя рядами громоздящихся друг на друга невысоких каменных строений.

— Так до утра искать можно. Питер, ты хочешь, чтобы мы умерли с голода? — недовольно буркнул молодой блондин в подбитом горностаем плаще.

— Потерпи, Питт, — хриплым голосом отозвался другой. Он был на голову выше собеседника, крепок и мускулист. Из-под полей шляпы, надвинутой на почти чёрное от загара обветренное лицо, виднелась скрывающая один глаз повязка.

— Думаешь, Питер в свинарнике ночевать будет? — добавил великан, многозначительно кивнув в сторону ехавшего в авангарде товарища. Тот был невысок, хрупок и, судя по всему, ещё очень молод, но в манерах его сквозил оттенок властности. Погрузившись в размышления, юноша, казалось, не обращал ни малейшего внимания на их беседу.

— Сейчас не станет, — щёголь передёрнул плечами и покосился на молчаливого спутника, — а в дарьенских болотах на земле спал, вместе со всеми.

— То Панама, а то Лондон. Гляди-ка, — великан показал на двухэтажное здание красного кирпича, видневшееся за ближайшим поворотом. Вскоре показалась и вывеска с изображённым на ней солдатом, сидевшим за накрытым столом. Чуть ниже крупными буквами значилось «Постоялый двор Джона Харвиса». Вокруг было чисто и опрятно, из окон не было слышно пьяных голосов, а единственным запахом, доносившимся с кухни, был приятный аромат свежезажареной гусятины. У двери прохаживался аккуратно одетый слуга — юноша лет восемнадцати.

— Аж под ложечкой засосало. Что за запах! Может, здесь заночуем, Питер? — поинтересовался одноглазый

Молчаливый спутник кивнул и наконец-то подал голос.

— Да, Нэд. Здесь.

Поняв, что всадники, имеющие вид знатных господ, остановились перед вывеской, слуга предложил отвести лошадей в конюшню. Спешившись и открыв тяжёлую скрипучую дубовую дверь, мужчины вошли внутрь. Внешний вид трактира вполне соответствовал первоначальному впечатлению. Всё было просто, без излишеств, но, вместе с тем, чисто и вполне респектабельно. Хозяин, добродушный толстяк с рыжей густой бородой, радушно встретил посетителей, усадил их за широкий дубовый стол, немедленно накрытый белоснежной скатертью, и обещал подготовить две лучшие комнаты. Одна из них предназначалась для Питера, другая — для Питта с Нэдом.

В ожидании ужина компания оживилась. Предвкушение трапезы и бокал вина сделали своё дело. Молодой блондин Питт, дотоле пребывавший в весьма дурном расположении духа, теперь казался необычайно возбуждённым и даже взволнованным. Он прилагал все усилия, чтобы узнать планы своего молчаливого товарища.

— Как ты докажешь это, Питер? Думаешь, тот адвокат поможет тебе?

Питер

сидел, подперев голову рукой и уставившись на скатерть, будто пытаясь прочесть на ней что-то, понятное лишь ему одному.

— Не трогай его, Питт, — задумчиво промолвил одноглазый, — у него завтра очень трудный день

— Да ладно, Нэд…

Питт умолк. Вскоре был готов ужин. Дочь хозяина, пышная блондинка девица в коричневом платье и белом переднике принесла только что зажаренного, ещё дымящегося от жара гуся с яблоками. Но Питер был настолько погружён в свои мысли, что не заметил, как перед ним поставили огромное блюдо с заплывшей жиром птицей.

— Капитан, ты что, решил умереть от голода? — спросил его Нэд, но, видя, что тот не собирается отвечать, приступил к трапезе

— Спасибо, Нэд. Я не голоден, — наконец-то выдавил из себя Питер, затем встал и вышел из зала, так и не притронувшись ни к еде, ни к вину.

Проголодавшиеся товарищи, аппетит которых был гораздо лучше, чем у их капитана, с удовольствием принялись за гуся. Томимый желанием высказаться, Питт донимал друга вопросами. Тот же по-отечески мягко урезонивал его.

— Как ты думаешь, где она сейчас? О чём думает? Кто будет сопровождать её в суд?

— Не знаю, Питт. Дождись завтрашнего дня. Надеюсь, удача снова не подведёт Питера

— Да что ты всё о Питере… Думаешь, она помнит меня? Столько лет прошло… Вдруг она полюбила другого?

— Не горячись. Кто знает, может, ты ещё будешь рад её отказу. Ты же не знаешь, какой она стала…

— Что ты хочешь сказать, Нэд? — в голосе Питта послышалось возмущение, — Питер поклялся мне, что у неё ни с кем ничего не было — ни с тем испанцем, ни с другими мужчинами. Она осталась прежней — той, что я знал когда-то.

— Успокойся, мальчик мой. Пойми — прошло целых четыре года. Ей наверняка пришлось многое пережить. Ты же понимаешь — то, что произошло в каюте у испанца, не проходит бесследно.

— Но мисс Солсбери? Разве с ней не случилось то же самое? Да она же потом болтала как попугай.

— Но мисс Солсбери была с отцом, а она — наедине с этим испанским зверем. Не думаю, что всё у вас будет по-прежнему.

— Скажи, Нэд, а Питер? — Питт вдруг замолчал, устремив взор в сторону лестницы, по которой поднялся ничего не замечавший капитан

— Не трогай Питера. У него завтра трудный день. Труднее, чем ты можешь себе представить.

— Но почему же? На процессе будут обе наследницы — она и её мать. Питер предъявит их суду, вот и всё.

— Ты не всё знаешь, Питт, и не всё можешь понять, — заметил Нэд, — вспомни — вы с Питером вместе уже четыре года, но разве ты хотя бы раз видел его таким?

— Ты знаешь что-то, чего не знаю я? Скажи правду, Нэд, прошу тебя. Неужели…

Питт осёкся. Нет, он опять не сможет спросить его… Лучше уж подождать до завтра.

— Я ничего не знаю

В тоне старика мелькнула нотка неискренности, да и единственный глаз глядел как-то странно.

— Всё это стариковская меланхолия, Питт. Забудь. Лучше пошли спать.