Возвращение блудной мумии
Шрифт:
— Ты всегда столько болтаешь? — поморщился мистер Убунту.
— В основном когда голодна. Дело в том, что процесс говорения до определенной степени подавляет чувство голода. Как сказал Будда: “Желания являются источником страданий. Избавившись от желаний, вы избавитесь от страданий”. Болтая, я избавляюсь от желания есть и таким образом избегаю страданий.
На лице мистера Гуманность появилась страдальческая гримаса. Я усмехнулась про себя. Испытанная тактика “словесного поноса”, похоже, давала свои результаты. Вдруг повезет, и я надоем своему похитителю до такой степени, что он вышвырнет меня вон? Надеяться на это особенно не приходилось, но попробовать, тем не менее, стоило.
Идею о пользе маразматической болтовни я почерпнула еще в подростковом возрасте из подаренного мне подругой-диссиденткой подпольного самиздатовского учебника под названием “Как держаться на допросах в КГБ”. Несмотря на то, что антигосударственной деятельностью я не занималась и не собиралась заниматься, на всякий случай решила потренироваться — в советском государстве даже безгрешный ангел с сияющим над головой нимбом не мог бы чувствовать себя в безопасности.
Тактика “словесного поноса” заключалась в том, чтобы взять измором самих чекистов.
Во время допроса рекомендовалось изображать восторженную готовность к сотрудничеству, с самым идиотским видом вываливая огромное количество имеющей косвенное отношение к задаваемым вопросам информации, но тщательно избегать ответов, которые могли повредить тебе или твоим знакомым. При этом было допустимо нести любую чушь, не забывая на всякий случай добавлять к любым утверждениям, которые могли быть использованы против тебя комитетчиками, обороты типа “кажется”, “точно не помню” и “не уверен”, требуя, чтобы их заносили в протокол.
— Бонгани, ты свободен, — раздраженно произнес мистер Убунту, обращаясь к почтительно застывшему у дверей негру. — Скажи, чтобы подавали завтрак.
Черный гигант поклонился и исчез.
— Можешь сесть, — обратился ко мне хозяин дома.
— Благодарю, — улыбнулась я, усаживаясь напротив него.
— А знаешь, почему меня называют мистер Гуманность?
Бесшумно ступая, к столу приблизился шоколадный официант в белоснежной ливрее и с завидной скоростью принялся накрывать на стол.
— Потому что вы кормите своих пленников завтраком? — предположила я.
— Потому что я всегда предоставляю своим, как ты выразилась, пленникам право выбора.
— Какого выбора?
— Когда как. Иногда приходится выбирать между жизнью и смертью, а иногда между смертью быстрой и безболезненной и смертью долгой и мучительной.
— Намек поняла. И какой же выбор есть у меня?
— Наиболее перспективный. Жизнь или смерть.
— Насколько я понимаю, вам от меня что-то надо?
— Люблю иметь дело с догадливыми людьми.
— И что же?
— Вот это.
Убунту бросил на стол склеенную из мелких кусочков фотографию Джейн Уирри с мандалой Бесконечного Света.
— Придется копать, — сказала я.
— Копать? — нахмурился мистер Гуманность. — Что копать?
— Могилу раскапывать, — пояснила я. — Эту женщину несколько дней назад задушили в Барселоне. Не исключено, что ее уже похоронили. Хотя могли и кремировать. Тогда копать не придется.
— При чем тут женщина? Мне нужна эта вещь.
— Какая вещь? — Я продолжала прикидываться идиоткой.
— Талисман Блаватской. Святыня, школы Ньингмапа. Впрочем, тебе прекрасно известно, что это такое.
— Откуда у вас эта фотография?
— Догадайся с трех раз.
— Это вы убили Эсмеральду?
— Я похож на человека, который собственными руками выполняет грязную работу?
— Но вы отдали такой приказ?
— Приказы, которые я отдаю, — мое личное дело. Как я уже объяснил, мне нужна мандала.
— Это понятно. Но я-то тут при чем?
— Ты достанешь ее для меня.
— Я похожа на джинна из лампы?
— Если ты нашла фото мандалы, сможешь отыскать и сам талисман.
— С таким же успехом можно утверждать, что если я куплю открытку с фотографией лунного пейзажа, то запросто смогу раздобыть пуд-другой лунного грунта, а то и лунных человечков.
— Прекрати нести чушь. Я сказал, что ты достанешь мне мандалу, и ты сделаешь это.
— Как, интересно?
Мистер Убунту развел руками.
— Вот как раз это меня не касается. Это уже твоя проблема.
— Значит, вы специально подставили Ника. Выкрали у него нож, заставили Эсмеральду позвонить нам, убили ее и вызвали полицию, которая появилась как раз в тот момент, когда Мил-лендорф, увидев, что из груди ван Аахен торчит его нож, стал вынимать его.
— Кажется, я уже упоминал, что ты на редкость догадлива. Именно поэтому ты достанешь для меня мандалу Блаватской.
— А чем перед вами провинилась Эсмеральда?
— Ничем. Абсолютно ничем.
— Зачем же тогда понадобилось ее убивать?
— Разве непонятно?
— Увы. Выходит, я не так догадлива, как вы. думаете.
Убунту укоризненно покачал головой.
— Но это же очевидно. Ван Аахен умерла именно потому, что ни в чем передо мной не провинилась. Я хотел показать тебе, что настроен весьма решительно. К сожалению, мой план дал осечку. Иногда это случается. Полиция должна была задержать около трупа вас обоих. Висящее над вами обвинение в убийстве стало бы хорошим стимулом к сотрудничеству.
— По-моему, вы сделали ставку не на ту лошадку. Даже если я очень постараюсь, шансы, что я смогу отыскать мандалу, ничтожно малы. Вы говорите, что всегда привыкли получать то, что хотите, но, рассчитывая в этом деле на меня, вы почти наверняка проиграете.
— А почему ты решила, что я рассчитываю только на тебя? Эту мандалу ищет для меня целый взвод профессионалов. Проблема в том, что я должен получить ее до 24 июня — дня летнего солнцестояния, потом от нее уже не будет никакого прока. До этого срока осталось всего две недели. Я использую каждый шанс. Ты — один из моих шансов получить желаемое, а твой единственный шанс остаться в живых — достать для меня мандалу.