Возвращение Черного Отряда. Суровые времена. Тьма
Шрифт:
46
Одноглазый у нас тот еще пророк… Хотя любопытство все же разбирало. И благодаря нюень бао я его удовлетворил.
Свет по другую сторону города померк, сопровождавший его рев поутих. Часть шаров устремилась к холмам, а прочие – к той части Дежагора, где распоряжался Могаба.
По всей равнине пронеслась трескучая рябь более скромных чар. Окрестности города так и засверкали серебром.
– Это уже что-то странное. Одноглазый, а что, если построить смотровую вышку на верху анфиладной башни?
– Но для тебя же нюень бао следят.
– То есть не стоит к тебе обращаться даже насчет пустяковой работы?
– Идея твоя очень даже неплоха. Но я считаю, нюень бао вполне могут быть твоими глазами – нужно только правильно ими пользоваться. Ни к чему впадать в паранойю на манер Костоправа. Просто оценивай то, о чем они сообщают, и поймешь, чьим целям оно может служить.
– Порой я бываю даже ленивей тебя, – сказал я Одноглазому. – Только у меня это умственная лень. То, о чем ты говоришь, подразумевает серьезное напряжение мозга. Да и все равно свой глаз надежнее.
– Вылитый Старик, – проворчал Одноглазый. – Ты вот все собираешься читать парням Анналы, так почитай хоть что-нибудь, кроме написанного Костоправом! Я столько лет мечтал от его праведности отдохнуть…
Ах так, да?! Ладно, возвращаемся к торговле хлебом на черном рынке.
Появился Гоблин:
– Забавные дела там творятся!
– Да? И что же это за дела?
– Я забрался на стену, люди Могабы не помешали мне взглянуть. Он сам возглавил эту вылазку.
– Говори толком, – проворчал Одноглазый. – А то вечно трещишь, как… Апф!
В рот ему влетела громадная муха. Сладкая улыбочка на роже Гоблина намекала, что он вполне мог внести поправки в бессмысленный полет насекомого.
– Этот типчик, Дой, может сообщить больше моего. Кое-кто из его ребят пошел следом за Могабиной шайкой.
– Зачем?
– По-моему, Могаба хотел поймать Тенекрута, а вместо этого напоролся на Госпожу.
– Ерунда!
– Помнишь, когда полетели шары? Когда там была она. И с ней еще человек пятнадцать. И находились они аккурат у ворот лагеря, подкравшись к толпе Могабиных людей. По крайней мере, так мне рассказали. Сам не видел.
– А где дядюшка Дой?
– Наверное, обсуждает все это с Глашатаем.
Наверное.
– Вот как? Слышь, у нас ведь полно перебежчиков из первого легиона. Может, кто-нибудь согласится пробраться к Могабе и узнать побольше?
– Да вон, ковыляет наконец твой пенек.
Говорили мы при Тай Дэе, словно тот был глухим. Впрочем, нам было плевать, пусть слушает.
Дядюшка Дой прихватил с собой парочку нюень бао. Все они окружали еще одного «пенька» – маленького и толстого таглиосца. Оружия не было видно, однако выглядел он скорее пленником, нежели спутником.
Что меня удивило: дядюшка Дой, поднявшись на стену, даже дыхания не сбил. Может, это он у Хрипатого крадет из легких воздух каким-нибудь злым колдовством?
Очень похоже на миф из той гуннитской книги.
– Кого это ты поймал, дядюшка?
Таглиосец не отреагировал на мой недоумевающий взгляд.
– Глашатай послал Баня и Биня следить за чернокожими людьми, замышлявшими напасть на самого Хозяина Теней. Но они наткнулись на чужаков, имевших такую же задачу. Этот человек, покинув свой отряд, присоединился к тем, кто с появлением светящихся шаров побежал к стене. Отряд чужаков мог намеренно показаться нам, чтобы этот человек незаметно отделился в суматохе.
Я продолжал разглядывать приведенного. Он был гуннитом, причем на редкость крепкого сложения. Возможно, много работал над этим. Да и дерзости ему явно было не занимать.
– Что-то необычное? – спросил я.
Похоже, дядюшку Доя здорово заинтересовал этот тип.
– На нем клеймо Кади.
Я даже опешил. Ах, ну да. Книга из катакомб… Кади – местное либо альтернативное имя Кины. Чего-чего, а имен у нее хватает.
– Что-то я не вижу никакого клейма. Покажи.
У дядюшки Доя сузились глаза, и после долгого раздраженного вздоха он сказал:
– Даже сейчас ты не желаешь явить свою сущность, Солдат Тьмы?
– Даже сейчас я не понимаю, что ты мелешь! Осточертели такие разговоры! – Хотя у меня уже зрела догадка. – Вместо того чтобы сопеть, да пыхтеть, да загадочно хрюкать, сказал бы что-нибудь понятное! Давай допустим, что я – ровно то, чем выгляжу, и при всем желании не могу вызвать молнию с неба, чтобы расчесала тебя на пробор. Кто этот тип? И кем ты считаешь меня? Давай, дядюшка, выкладывай!
– Он раб Кади.
С этими словами дядюшка Дой уставился на меня, словно подначивая: неужто и теперь не поймешь? Говорить подробнее не пожелал.
Для меня сказанное не значило ничего. Но я человек не суеверный. Он что, всерьез считает, что у его языка хватит сил пробудить от вечного сна эту дьяволицу?
– Ох и крутая же стерва эта Кина, – сказал я Одноглазому. – Если даже у дядюшки полные штаны… Ты! Имя у тебя есть?
– Я Синдху. Из штаба воительницы, которую вы называете Госпожой. Послан оценить ситуацию в городе.
Я смотрел в его бесстрастные, как у ящерицы, глаза, и он не отводил взгляда.
– Звучит правдоподобно. – Ну, это разве что для доверчивых младенческих ушей. – Госпожа? Та самая, что была Лейтенантом в Черном Отряде?
– Та самая Госпожа. Ей улыбнулась богиня.
– Связной, что ли? – спросил я дядюшку. – Правда, что ли, от Госпожи?
– Так утверждает этот человек. Но на самом деле он шпион туга. Да не изреки правды, коль можешь солгать.
– Дядюшка! Друг ты мой душевный! Мне, тебе и Старику надо бы спокойно посидеть и побеседовать вот на этом самом языке! Как полагаешь?
Дядюшка Дой что-то пробурчал. Возможно, нечто осмысленное.
– Туга да не изречет правды, коль может солгать, – ухмыльнулся Синдху.