Возвращение чудес
Шрифт:
– Угу, - сказал я.
– Милая девчушка с кротким взглядом предлагает мне банку светлой краски и кисточку, - шутливо щелкнув Эвелин по носику, я привлек ее к себе.
– Надеюсь, мне не придется переплывать океан? Чтобы быть уж до конца последовательным?
– А это как захочешь, - улыбнулась она, легко поддаваясь моему движению. В ее голосе вновь зазвучали интонации той Эвелин, которую я когда-то знал.
Одежда на мне еще не успела просохнуть после "холодного душа", который устроил Клод, и может, это сыграло свою роль. Как бы там ни было, я вдруг вспомнил до малейших деталей, как всё происходило на далекой Паэне…
…
Шаги. Приближаются. Мне неохота открывать глаза и поворачиваться, и я продолжаю млеть на солнышке, честно зарабатывая свежий загар.
– Лекси, ты снова прогуливаешь занятия!
– раздаётся звонкий девичий голос прямо надо мной. Голос будто нисходит с небес.
– Это так приятно - полежать под весенним солнышком, - отвечаю я, испытывая своего рода удовольствие от общения с небесами.
Небеса, однако, остаются недовольны моим ответом, и грозная туча вмиг заслоняет солнце.
– Вставай, смертный, ибо пришёл твой час!
– Часы приходят и уходят, а смертные остаются, - философски замечаю я, продолжая лежать.
– Как ты смеешь!… - возмущаются небеса, но что они могут поделать?… Туча рассеивается, и солнце вновь ласкает моё тело…
Воспоминание принесло с собой волну такой невыразимой нежности, что я даже застонал.
– Эвелин, это было вчера.
– Да, - шепнула она; ее ответные прикосновения дарили тепло, ласкали мое тело подобно лучам весеннего солнышка.
– Да. Потому что время не имеет значения.
Вечером Этвик устроил пышный ужин в одном из залов своего замка. За длинным деревянным столом, обильно уставленным яствами, сидело без малого пятьдесят человек. Здесь были все те, кто сопровождал барона днем, а также много новых для меня людей. Впрочем, я опять-таки подозревал, что это далеко не всё войско моего радушного хозяина. Чтобы охранять такой замок, требовалось самое меньшее человек двести. Возможно, право на ужин за одним столом с бароном следовало еще заслужить.
В таком случае мне повезло больше всех остальных: как почетный гость я сидел по правую руку от хозяина, в самом начале стола. Слуги никогда не забывали наливать мне вино, и вкуснейшие блюда также были в пределах досягаемости. Кое-кто из свиты поглядывал в мою сторону неприязненно, но на сей счет я волноваться и не думал. Знахарь из меня еще тот: полезут в драку - мало не покажется.
Сравнительно небольшой, скупо освещенный свечами зал казался тесным из-за столь большого количества народа. Шагах в трех-четырех за спинами сидящих покачивались на сквозняках гобелены. Пламя свечей металось в такт этим движениям, создавая на стенах и довольно высоком потолке причудливую игру теней. Казалось бы, сквозняки должны приносить свежесть, но воздух почему-то был спертым.
Когда я почувствовал себя основательно сытым и немного отодвинулся от стола (насколько это позволяла общая лавка), Этвик наклонился в мою сторону.
– Доволен ли ты угощением?
– поинтересовался он любезно.
Хм.
– Да, весьма. Благодарю тебя.
– Ты оказал мне и моему замку большую честь, почтив нас своим присутствием, - не остался в долгу барон.
Несмотря на большую разницу в статусах, мы говорили как равные. Этвик не кичился своим происхождением, ну а я не привык к самоуничижению. Кажется, именно это барону и нравилось.
– Ты очень необычный лекарь, - продолжал он.
Его голос во всеобщем гуле звучал очень тихо и вряд ли был слышим кем-нибудь еще. По левую руку от Этвика сидел тот самый седовласый Поль, который днем заставил капитана назвать свое имя. Сейчас он что-то активно обсуждал с соседом. Везде вдоль стола наблюдалась аналогичная картина: рыцари о чем-то спорили, разбившись на группки по два-три, а то и по восемь-десять человек. От гвалта у меня уже начало звенеть в ушах, но присутствующие, кажется, находили уровень шума вполне нормальным. Они сосредоточенно спорили и рассеянно пили вино, закусывая чем попало.
– Долг лекаря - помогать людям в возвращении здоровья, - ответил я, несколько заинтригованный ходом нашей беседы.
– Я следую ему, как и многие мои собратья по ремеслу.
– Разве исцеление людей - это ремесло?
– возразил Этвик, отставив свой кубок.
– Мне казалось, что это как дар. Не каждый способен исцелять.
– Это закономерно, - кивнул я, - потому что не каждый знает, как это делать. Однако я должен кое в чем с тобой согласиться. Знахари могут лечить одинаково хорошо двух разных людей, и один из этих людей выздоровеет, а другой - нет. Такое бывало не раз, и потому мы должны помнить еще одну истину: мы лечим людей, но исцеляет их - Бог.
Цитата из Паре* вышла у меня как-то сама собой, но, думаю, великий врач не обиделся бы на этот маленький плагиат.
– Да-да, - задумчиво произнес барон.
– Ну да оставим. Необычность твоя в другом. Ты очень молод для искусного знахаря. Вероятно, ты все свои юные годы потратил на изучение мудрых книг? Твоим наставником был какой-то чрезвычайно талантливый человек?
Ха, молод! Я понимал, что в глазах Этвика выгляжу его сверстником, но все же мысленно не смог удержаться от иронии. Мой реальный возраст как раз подходил под местные стандарты "умудренного опытом старца", а вот объяснить это было невозможно. Хотя бы потому, что мне никто не поверит.
Поэтому я ответил осторожно:
– Мне доводилось много читать, но в искусстве лекаря главное не это. Следует быть прежде всего чутким. Иные мудрейшие и достойнейшие лекари подчас не могли справиться с какой-нибудь простой болезнью только потому, что им хотелось думать, будто это другая, более редкая и более страшная болезнь.
– Даже так?
– искренне заинтересовался барон.
– Зачем же им было думать, что всё гораздо хуже, чем кажется?
– Ну, предположим, они хотели найти лекарство против той страшной болезни. Вот додумались до какой-то особой микстуры, а тут попался заболевший. Рвение застило им глаза, и одну болезнь они приняли за другую. Начали лечить заболевшего - да вовсе извели его своими микстурами. А сам по себе он мог выздороветь. Так бывает. Посему знание способно навредить даже больше, чем незнание. И всякий лекарь должен помнить основной закон своего ремесла: прежде всего не навреди*.