Возвращение чувств. Машина
Шрифт:
Ну, ничего, объяснила Катарина запыхавшейся от усилий няне – придётся, значит, побольше молчать на людях.
– А разве я так много говорю? – с неподдельным удивлением чуть обиженно спросила Мария. Переглянувшись с Пьером, Катарина захихикала, а затем и рассмеялась. Мария, с расстроенным видом махнув рукой, присоединилась к ней. И даже Пьер подозрительно булькнул что-то, тут же, впрочем, приняв невозмутимый вид.
Однако, когда ему показали результаты их усилий, в восторг не пришёл.
Более того, его скупые замечания насчёт
Пришлось ещё тренироваться и кое-что менять и подправлять в маскараде – уже под руководством Пьера. На это ушёл ещё час. Так что до ужина особенно далеко им уехать не удалось, и пришлось заночевать в первом же трактире, встретившимся после того, как стемнело.
Уроки Пьера не пропали даром: Мария держалась вполне достойно. Катарина, успевшая привыкнуть к своей мужской форме (честно говоря, ей это далось почти легко, она ещё там была любительница джинсов и прочего такого), не могла не отметить, что кое в чём старая няня даже превосходит её по части умения притворяться.
Ужин в полутёмном зале прошёл без накладок, и только в своей комнате, раздевшись на ночь, Мария позволила себе немного поворчать, укладывая и устраивая Катарину в очередной скрипучей и неудобной кровати, – дескать, как неразумно так рисковать: всё-таки, её могли – ну, ладно, разоблачить – просто убить!.. На что Катарина довольно опрометчиво сказала, что её так просто не убьёшь – даром, что ли, в детстве учили… Няня так странно взглянула на неё, что она прикусила язычок – видать, или мало учили, или…
Конечно, после всего случившегося странные взгляды её спутников снова вернулись. Но сейчас как-то усыпить их обоснованные сомнения было куда проблематичней…
Поворчав теперь насчёт неудобной одежды и обуви, няня сама легла, и довольно быстро отключилась – ещё бы, кто на её месте не перенервничал бы за непоседливую и опять нахулиганившую (если не сказать сильнее) девочку.
Катарина, какое-то время опять ведшая безрезультатную войну с клопами, довольно долго слышала в полудрёме нянины всхлипывания и вздохи. Пьер в соседней комнате спал как всегда бесшумно.
А вот усыпить теперь его подозрения на её счёт вообще не представлялось возможным – он слишком умён. Но всё же что-то придумать она должна. Значит, придумает.
20
Утро выдалось довольно неприятным – вначале было ветрено и пасмурно, вроде начинал даже накрапывать мельчайший дождик. Но часам к десяти распогодилось. Они ехали спокойным шагом по тёмному лесу. Дубы и ясени мирно соседствовали с соснами и елями, и тень давали плотную, перехватывая друг у друга живительные лучи солнца.
Дорога попалась
Внезапно из-за последнего поворота сзади послышался шум, перешедший вскоре в крики и топот копыт.
Не дожидаясь, когда появятся сами преследователи, она приказала скакать вперёд, что есть сил. Лошади, отдохнувшие за ночь, должны были перегнать любых преследователей.
Однако этого не произошло – багаж, который у них постепенно накапливался, и уже не помещался только на вьючной лошади, сильно мешал развить всю возможную скорость. И выкинуть его сейчас невозможно – разве только вместе с сёдлами!
Особенно была перегружена лошадь Марии, и им приходилось выдерживать тот темп, который задавала она.
Медленно, но верно, пронзая тучи пыли из-под копыт их лошадей, своими неясными силуэтами, словно призраки, преследователи проступали всё ближе и чётче, настигая.
Часто оглядывавшаяся Катарина уже хорошо разглядела разношёрстное воинство, одетое кто в мундиры, кто просто в куртки, а кто и в одни рубахи. Она сразу связала появление этой пёстрой шайки явных бандитов со вчерашним происшествием. Цель, для которой их наняли, была более чем ясна.
Уже ясно выделялись две группы преследователей: семеро особенно ретивых вырвались вперёд, ещё двое отставали метров на семьдесят. Пыль, поднятая лошадьми Катарины и её спутников, явно мешала преследователям, что злило их ещё больше: они ругались не переставая, протирая глаза и отплёвываясь.
Что-то просвистело мимо её головы.
Тут же она поняла, что. В правую ягодицу лошади Марии, у самого хвоста, глубоко вонзилась арбалетная стрела. Лошадь, вскинув голову, дико заржала и не то споткнулась, не то подпрыгнула. Мария, не удержавшись в мужском седле, закричала тоненько, и, выпустив поводья, вылетела через голову лошади вперёд.
Как в замедленном кино, или кошмаре, Катарина увидела, что её старая няня летит к земле, падает, вытянув вперёд руки, боком, и сверху на неё, тоже боком, приземляется лошадь… Ей врезался в память безумно вытаращенный глаз и открытый в диком оскале рот лошади. Крика Марии она не слышала, уши ей словно заложило ватой.
Затем звуки вернулись.
Они с Пьером, как по команде, остановили лошадей, и развернув их, схватились за арбалеты. Однако Пьер не успел даже выстрелить. В грудь и шею его жеребца вонзилось две стрелы, и он завалился на бок, увлекая за собой седока, запутавшегося ногой в стремени.
Катарина выстрелила, спокойно, словно на стрельбище, прицелившись. Особенно противный на морду бандит, явно руководивший погоней, оказался поражён прямо в грудь. Выпучив глаза и открыв рот в немом крике, он упал в пыль позади своей лошади.