Возвращение домой

Кендрик Шэрон

Но Дрю, очевидно, ни капельки не интересовали ее познания в области новейшей моды.

Она посмотрела на свой серый льняной костюм — довольно измятый, что пришлось признать, — затем опять в осуждающие синие глаза.

— Я согласна, что эта одежда мало подходит для прогулок по пляжу, — отступила Шелли. — Но этот фасон создал один из самых популярных кутюрье Милана.

Он состроил гримасу, и Шелли почувствовала, как что-то у нее внутри надломилось: результат событий последних дней.

— Большинство

женщин многое бы отдали, лишь бы иметь вещи от этого дизайнера! — выкрикнула она. — А что до моих волос… Так знай, я обновляла прическу и тщательно красила их раз в полтора месяца у одного из лучших миланских парикмахеров! — И добавила, сама не зная зачем: — Ты хоть имеешь представление, сколько надо платить, чтобы выглядеть так?

Слова слетели с ее губ, и она тут же пожалела о них, видя выражение его лица. Брезгливое — неточно сказано.

— Как видно, деньги для тебя превыше всего. Ничего не изменилось. — Он издал горький смешок. — К твоему сведению, котенок, тебе каюк. Тебя обманули. Кинули. Надули.

Шелли не верила своим ушам.

— Что?

— Что слышала, — очень тихо ответил он. — Ты превратилась в одну из тех женщин, которые знают все цены на свете и для которых ценность — пустой звук. Разве не так, Шелли? Видно, мне повезло, что я этого избежал.

— А может, тебе не нравится, что я — независимая женщина?

— Независимая? — Его губы скривились в скептической усмешке. — Вот уж не согласен! Игрушка богатого мужика в категорию «независимости» плохо вписывается.

Шелли заговорила отрывисто, как будто рубя лед:

— Если хочешь знать, в Милане я фактически управляла картинной галереей!

— И как же? Лежа на спине?

Шелли открыла рот, чтобы отбрить его, но слова не приходили. Происходило то, что не должно было происходить. Когда-то она мысленно рисовала себе новую встречу с Дрю; могло ли быть иначе? Любая женщина иногда думает о человеке, за которого когда-то едва не вышла замуж. И в ее мозгу прошло множество несостоявшихся разговоров с ним. Но ни один не был похож на этот.

— Кстати, — произнесла она ядовито-сладким голосом, — в то время как ты здесь упорно заколачивал гвозди, я научилась говорить по-итальянски так же хорошо, как и… — она в упор взглянула на его бедра, где джинсы протерлись наиболее основательно, — одеваться.

— То есть малопривлекательно, — бархатным тоном добавил Дрю. — Шелли, от твоей наглости дух захватывает.

— Значит, это достойный ответ на твою.

— А где он?

Она прикинулась непонимающей:

— Кто?

— Твой любовник, твой наставник, твой жеребчик…

— Прошу тебя, не говори так о нем.

— А почему бы и нет? Неужели тебя обижает правда? — Дрю с преувеличенным вниманием стал осматривать пляж. — Полагаю, он теплый и уютный, верно? И чистит твои туфли ручной работы?

Она метнула взгляд на его ноги. На нем были грязные старые парусиновые туфли, надетые на босу ногу. На босу ногу! Марко согласился бы скорее сесть в тюрьму, чем выйти на улицу в такой обуви. Он бы сказал, что такая обувь годится только для бродяг. И тем не менее Дрю каким-то образом ухитрился не быть похожим на бродягу. С легким ужасом Шелли почувствовала, что выглядит он немыслимо сексуально…

— Зато ты похож на тех, кто стоит на углу и клянчит милостыню! — выкрикнула она и сверкнула глазами.

Тело его напряглось, как будто он боролся с вселившимся в него демоном.

— Насколько я понимаю, мы обменялись всеми оскорблениями, которые припасли друг для друга. Давай-ка, Шелли, расскажи, надолго ты к нам? Просто проездом? Или хочешь выставить мамин дом на продажу?

Она задумалась, хотя, вероятно, этого не требовалось. Вероятно, она давно знала ответ.

— Дрю, я приехала домой, — сообщила она и почувствовала скорее горечь, чем злорадство, при виде застывшего Дрю. — Чтобы жить здесь.

Крик чайки перекрыл непрекращающийся вой ветра и плеск прибоя.

— Ты останешься? — Он прищурился. — Надолго?

— Я еще не решила. А если бы и решила, то с какой стати я должна говорить об этом тебе?

Он обдумал ее слова.

— Шелли, а где именно ты будешь жить?

— Естественно, в мамином доме. Где же еще? — Она вновь посмотрела на Дрю. — Прости. Я сказала что-нибудь смешное?

Все еще улыбаясь, он покачал головой.

— Здесь скорей ирония, а не смех.

— Что-то для меня это слишком тонко. Не разъяснишь мне, в чем тут соль?

Он пожал плечами. Его крепкий мускулистый торс неудержимо притягивал взгляд Шелли.

— Просто я не могу себе представить, как твой богатый возлюбленный проводит в старой развалюхе ночь любви.

— Ты ошибаешься. Марко никогда не был снобом.

— Разве? Коли так, значит, у тебя, Шелли, проблемы с самолюбием. Ведь ты ни разу не привезла его в Милмут! Ни разу! — Теперь он открыто обвинял ее. — Даже… — он тяжело перевел дыхание — на похороны твоей матери!

Стоит ли ему объяснять, что такой шаг представлялся неуместным? Что ее мать ненавидела Марко едва ли менее сильно, чем любила Дрю?

В представлении Вероники Тернер, Шелли и Дрю не стали бы разрывать помолвку, не появись Марко. Долгое время Шелли соглашалась с ней, а теперь поняла: Марко оказал ей громадную услугу.

Шелли была тогда в прострации от горя. Она едва ли была в состоянии делать хоть что-то. Но разве это не нормальная реакция на внезапную смерть? И ей казалось, что проще будет управиться самой, чтобы не допустить безобразных сцен…