Возвращение императора. Невероятные приключения в XXI веке. Петр I и президент
Шрифт:
Через некоторое время насытившийся и подобревший Петр добродушно хлопал раскрасневшуюся женщину пониже спины и шутил:
– А у моих-то баб зад покруче был! Нынешние – тощеваты! Да и то ведь – три века за бабу не держался!
Смущенная хозяйка похохатывала:
– Да неужели вы тот самый Петр? Кто бы сказал – не поверила бы!
– Тот самый! Не сумлевайся! А хошь – пощупай! – И он хохотал громким басом, а за ним смеялись и все остальные.
Первая земная трапеза бывшего самодержца получилась на славу! Только еда современная ему не по вкусу пришлась:
– Жидковата! – Навару нет! Да и то – три века не есть, так и черт рогатый за поросенка с хреном сойдет!
Вскоре харчевню почтил своим появлением еще один высокий гость. Сам Президент с сопровождением, узнав о местонахождении Петра, прибыл на встречу. Дорогой он волновался. Не знал, как повести себя. Боялся неловкости и того, что это будет замечено подчиненными и Петром.
Но получилось все как нельзя лучше. Государь был под хмельком и, сидя в окружении своих спутников, окликнул вошедшего Президента:
– А, сотоварищ мой! Рад, рад! Я до тебя собираюсь, а ты сам ко мне поспешил! Садись. Раздели пищу земную. Я вот ем, ем, а наесться никак невмочь! Ну-ка, лапушка, угости главного гостя и его сподвижников, – спихнул он с колен ошалевшую хозяйку. – И налей нам всем по чарочке.
Владелица харчевни пригладила растрепавшиеся волосы и цыкнула на любопытных официанток.
– Что стоите? Не видите, какие гости? Лучшую посуду, салфетки, переднички. И блузки оправьте, – одернула она кокетливых официанток, расстегнувших верхние пуговицы. – Аппетит Президенту испортите! Чтобы сервис был первый класс!
– Обслужим по высшему разряду!
– Петра не трогайте! Я его сама кормить буду.
Столы накрыты и украшены, преобразившаяся харчевня задышала уютом, как румяный пирожок только из печки. И гости, обласканные нежной женской заботой, расслабились, отпустили напряженные спины, разгладили сведенные брови и за обильной закуской и третьей-пятой рюмкой заговорили о земных делах.
Петр как хозяин усадил Президента подле себя, а остальные расселись вперемежку.
– Что, сотоварищ мой, – прищурился подвыпивший Петр, – тяжела, знать, шапка Мономаха? Вон, круги под глазами, да и тощеват ты! Солидности в тебе нет, дородности мало! На Руси ведь как было? Тощий – стало быть, голодный. Голодный – значит, бедный. Живот бы тебе, ядрена матерь! Хоть подушку вставляй!
Президент смеялся одними глазами, но ничего не отвечал.
– Петр Алексеевич, – заплетающимся языком сказал осмелевший под хмельком ученый, – теперь другие нравы! Животы – это у ленивых да у бедных.
– С голодухи пухнут? – удивился Петр и повернулся к Ивану Даниловичу.
– Да нет, – продолжал ковылять языком ученый, – животы у тех, у кого нет времени и денег за собой следить и спортом заниматься. А наш Президент в отличной форме!
– Шпорт? Что же за штука такая?
– Это, Петр Алексеевич, когда бегаете, к примеру, километров пять, – пришел опять на помощь Иван Данилович. Он был необыкновенно горд, что Петр нуждается в нем и это видит Президент.
– Это сколько ж?
– Версты четыре, – вставил ученый.
– А куда бежать-то? – не понял Петр.
– А все равно. Никуда, просто чтобы жир согнать!
Петр загоготал и затрясся всем телом.
– Четыре версты бежать, ха-ха-ха, не за какой-то надобностью, а чтобы жир согнать?! Уморил! Ей-богу! И это и есть шпорт? Да что за дурило его придумал? Чтобы солидные люди, отцы семейств, жир сгоняли? Жаль, нет Алексашки, он бы помер со смеху!
Отсмеявшись немного, Петр толкнул Президента в бок.
– И ты бегаешь?
– И бегаю, и плаваю, и борьбой занимаюсь, и многое другое.
– Вот борьбой – это молодец, – посерьезнел Петр. – Правитель должон силу казать! Во у меня какой кулак! Мои-то, знаешь, как его боялись! Со мной – не пропадешь! Ты кем меня величать-то будешь?
– Главным помощником и советчиком! – родилось вдруг у Президента решение.
Петр сдвинул брови.
– Ну что ж, что главным – хорошо! Да тяжко мне, брат, от души говорю, быть только рукой, головой я быть привык! Ну да за три века подотстал я. Наверстывать надо, учиться! Ну да ничего, – хлопнул он Президента по плечу, отчего первое лицо государства слегка сжался, – выдюжим! Вдвоем-то – завсегда выдюжим! Ты на своем месте сидеть будешь, а я рядышком. Глядишь, и опять у нас страна засияет, будто золотой под солнцем!
Глава 3. Присматривание
Скорость вращения Земли увеличивается с каждым веком. Это ощущает любой человек. Подобно колесу, которое, медленно набирая ход, разгоняется и катится, не разбирая дороги, она вращается все быстрее. Проносятся годы, месяцы, дни, и чем дольше живем, тем яснее это видим. Возможно, день четыреста лет назад был длиннее, чем сегодня, ведь наши предки не делили его на временные отрезки, а жили по солнцу от рассвета до заката. Все изменилось после изобретения часов. Их и назвали по отрезку времени, который они указывали. А затем к циферблату прибавилась и минутная стрелка. Вот тогда время побежало еще быстрее. Первым такие часы привез в Россию Петр Великий. Он и начал отсчет нового времени.
С неожиданным воскрешением Петра многое пришлось решать немедленно. Времени на обдумывание и обсуждение не было. Жилье, гардероб, питание. Эти самые простые вопросы оказались совсем не простыми. К примеру, как Петр предпочтет одеваться? Станет ли он носить современную одежду или не пожелает расстаться с кафтанами, длинными белыми сорочками с кружевами и бриджами, которые носили в его время? Захочет ли обувать обычные ботинки, или необходимо будет шить ботфорты на его длинные ноги? А еда? Дать указание ресторану варить щи да кашу или сделать специальный заказ, чтобы готовили лебедей к царскому обеду? Не будешь же по каждому пустяку бежать к нему и спрашивать.
Петр смирился, что пока в Кремле готовятся палаты, его с окружением поселили в лучшем номере гостиницы Метрополь. Президентский люкс – четырехкомнатный номер с видом на Большой театр, где останавливались королева Испании, председатель КНР и глава КНДР, стал временным пристанищем ожившего царя.
Иван Данилович и Толик не могли поверить, что им так повезло!
Толик подошел к окну и, любуясь видом, позвонил жене в порыве разделить с ней свою радость. Желание что-то доказать ей не оставляло его: