Возвращение императора. Невероятные приключения в XXI веке. Петр I и президент
Шрифт:
Петр посмотрел на него как на полоумного:
– На кой же ляд сперва ломать, а опосля на том же месте заново строить?!
– Не знаю, – пожал плечами Иван Данилович, – я всего лишь ученый. Такие задачи не по мне!
– Мудришь ты что-то! – прищурился на него Петр. – Ну да ладно. Глядючи на уху вкуса не понять. Веди меня мост Воскресенский глядеть. Чудно ему от реки отделенным быть.
Иван Данилович подвел его к решетке подземного музея при входе на Красную площадь.
Спустились глубоко вниз.
– Совсем время мое землей присыпало.
На древней истории Петр останавливаться не
Он подошел к стеклянной витрине, где лежали найденные клады.
– Ишь, денег-то собрали. Пылятся без дела, а в мое время на них деревню купить было способно. Дивлюсь, что ничей карман их не приголубил.
– Желающих достаточно, Петр Алексеевич. Сейчас им цена в разы больше. Но мороки много. Даже если и украдут, перевести их в современные деньги будет трудно, слишком заметны.
– Уж не ваши бумажки, токмо для отхожего места и сподобны! Печатай, сколь хошь! На зуб не попробуешь! – проворчал Петр. – Мню, ничего от вашего времени не останется! Строите высоко, да ненадолго! О нынешнем дне думаете, а о завтра не помышляете! Вон, и деньги ваши в кубышках не зароешь. Рассыплются в труху.
– Вы правы, Петр Алексеевич, – согласился Иван Данилович. – А отчего это? Что не на века делается.
– Отчего? – покрутил головой Петр. – Оттого что ответ не держит никто. Знают, сидят на насесте недолго, надо успеть золотое яйцо снести. А что жизни в нем нет, продолжения, не помышляют. Вот так у вас ныне кругом. Одни золотые яйца несут, а другие лапу сосут. Пустоцвет!
– Ну, вы сказали! – выдохнул Иван Данилович и смело бросился на защиту своего времени. – Петр Алексеевич, вы ведь у нас недавно, еще и не поняли всего. Вы же даже еще ничего не видели… Простите, но разве не так? – горячо проговорил ученый.
Петр покосился на своего спутника и хмыкнул.
– Погожу. Погляжу. Я ведь токмо вылупился. Благодарение Богу, яйцо мое живое.
Иван Данилович, почувствовав неловкость, решил перевести разговор на другую тему.
– Смотрите, мостовая вашего периода.
– Зрю! Я хоть ныне вылупился, а читать могу, – подковырнул ученого Петр. – Ну-ну! – похлопал он по плечу Ивана Даниловича, видя, что тот хмурится. – Мне бурчать по возрасту положено. Как ни крути, к четвертой сотне годки подкатывают. А ты как думал, хвалить сразу стану? Что ладно – отмечу, что худо – опоганю! Гляди-ка, мост. А мы на дне речном обретаемся.
– Смотрите, – оттаял Иван Данилович, – а вон остатки телеги и старый сапог. А вдруг, Петр Алексеевич, носил его кто-то из тех, кого вы знали? Вот было бы интересно!
– Одни в историю делами попали, а иные сапогами. А ведь признаю сапог-то! Так и есть, Леньки Кривого – душегуба! Подбит особо, да и скособочен на сторону, на Ленькину хромость. – Петр в восторге хлопнул себя руками по бокам. – Его из-за сапога и поймали. И так хромый, а тут сапоги не по размеру, споткнулся и не утек. Вся Москва сбежалась, когда его на Лобном месте вешали.
– За что вешали, Петр Алексеевич? – замер Иван Данилович.
Петр хитро посмотрел на него и ответил:
– За яйца! Погляди-ка, Иван Данилович, на мост. Зришь, безлюден и тих. В мое время таким он и ночью не бывал. Разбойная пора – самая работа тем, кто хочет легкую деньгу словить. Зайдут по шею в Неглинку, под мостом
– А разве московские воеводы здесь стражу не выставляли? – удивился Иван Данилович.
– Ставили стражу. Она от тех же разбойников и кормилась. В том перемен нет.
– Вот это история! – восхитился Иван Данилович. – Надо сказать в музее, чтобы табличку повесили, что это сапог Леньки Кривого.
Петр захохотал.
– Съел! Проглотил со всеми гвоздями! А еще ученый! Разве то мыслимо, мне в моем государстве не токмо всех людей знать, а и подбивку каждого сапога! То тебе наука! Не суди по подбивке. Ваши делатели – мастера, я вижу, пустое краснословием подбивать! На краснобайство не ловись! Ты, как я погляжу, в истории токмо кумекаешь!
Глава 11. Стены те же, а жизнь иная
Просыпаясь засветло, Петр упирался взглядом в красивый, расписной потолок номера и лежал какое-то время, убеждаясь, что он не в склепе. Ему всегда нравились небольшие комнаты с низкими сводами, но после потустороннего опыта он наслаждался пространством между собой и потолком.
Царь прислушивался к звукам просыпавшегося города и думал о том, как они отличались от звуков его времени. Ни лая собак, ни петушиного крика, ни мычания коров, ни ржания коней. Все это заменил постоянный гул проезжающих машин, скрип шин, стук каблуков по мостовой.
– Егорша, умываться! – кричал он, и в комнате появлялся заспанный денщик.
– Петр Алексеевич, в ванной-то удобнее будет, – зевая говорил Егор, видя, что Петр по привычке ждал, что ему будут поливать из кувшина на руки.
– Да уж, сподобнее! Не привыкну никак!
Егор провожал его в ванную, помогал раздеться и, выйдя, слышал, как правитель с удовольствием шумно плескался в душе.
– Вытираться! – кричал царь и Егор входил, чтобы помочь тому одеться.
Простой завтрак, который заказывали для аскетичного монарха, всегда разочаровывал его спутников, помышлявших о деликатесах.
И вот Петр готов к работе.
Сначала он занимался один, изучая задание от учителей. Если были вопросы, звал Иван Даниловича, и тот пояснял и растолковывал непонятное.
Затем следовал перерыв для пеших прогулок. В один из дней Петр наметил себе посещение Кремля. Осмотреть правительственные здания он себя еще готовым не считал, но желал пройтись по территории и вспомнить былое.
Кремль сильно разочаровал Петра. Увидев Кремлевские стены, он сначала обрадовался, думая, что там все по- прежнему, а побродив внутри, понял, что, кроме Соборной площади с тремя главными храмами, мало что сохранилось от его времени.