Возвращение (Из бумаг покойного Антуана Понтине)
Шрифт:
— Якомино! — закричала женщина, вскакивая на ноги и прижимаясь к стене. Пружины стонали под ее ногами, постель колебалась, и на секунду ей показалось, что муж пошевелился, но он не поднял головы, не переменил позы, и, крича от ужаса, мадам Тайо спрыгнула с кровати и, путаясь в рубашке, подбежала к окну и сорвала штору… Яркий солнечный свет, пробившись сквозь щели в ставнях, залил комнату — мадам Тайо увидела, как тело ее мужа медленно сползало с постели, увлекая за собой простыни и подушку,
Никто не видел лодки, которая привезла Якомино Тайо в Дао-Рао. Никто не знал, где провел последние полгода этот неутомимый следопыт и охотник. Никто не видел его добычи. Письма, которые читала в эту страшную ночь несчастная мадам Тайо, исчезли — были, вероятно, похищены тем же человеком, который задушил хозяина дома в его собственной постели. Кто это был? God knows — говорят англичане. Время было тихое, теллаков прогнали в глубь страны, никто не жег саванну, и сторожа могли спать ночью от одного конца сигареты до другого, но это была Дао-Рао — река, населенная людьми без прошлого, а когда имеешь дело с такими, надо уметь промолчать даже там, где промолчать нельзя…
Мадам Тайо, наверное, сошла бы с ума — первое время она и была настоящей сумасшедшей, — если бы не ее беременность. Это чудесно повлияло на ее рассудок. Доктор Гой, лечивший ее (сам старый неизлечимый пьяница, но человек милейший), просто поражался, как быстро она пошла на поправку: стала узнавать людей, разговаривать, улыбаться и даже петь тихонько за рукоделием. О муже не вспоминала никогда и избегала говорить о нем — вставала тихонько и уходила прочь, и в глазах ее — или я ошибаюсь? — мелькали страх, растерянность, отчаяние… Один только раз она заговорила о нем, один-единственный — как только пришла в себя после трехмесячного бреда. Мы сидели втроем — доктор, я и она. Развлекали ее, болтали обо всем и ни о чем. Она молчала и только слабо и болезненно улыбалась. А потом вдруг спросила:
— Скажите, Понтине (она всегда звала меня просто Понтине, мы были с ней хорошими друзьями), скажите, Понтине, убийца Якомино найден?
Мы были страшно смущены, но она настаивала, и доктору, который вел следствие, пришлось рассказать все, что он знал. Сначала он говорил неохотно, потом разошелся и, забыв обо всем, начал даже полемизировать сам с собой и с мадам Тайо и занимался этим, пока я не наступил ему на ногу под столом. Убийца не найден. Подозрение падает на двух метисов, у которых были, по всеобщему свидетельству и по их собственному признанию, старые счеты с господином Тайо. Но улик нет никаких. Оба метиса яростно отрицают свою виновность. Следов убийца не оставил. Экспертиза установила, что убийство было совершено не позже двенадцати…
— Когда? — переспросила мадам Тайо, и мне почудилось, что она побледнела.
Нельзя сказать точно когда, разглагольствовал доктор, распространяя запах дешевого рома, нельзя сказать точно, но, во всяком случае, не позже полуночи.
— Этого не может быть, — сказала мадам Тайо резко.
Доктор обиделся. Что значит — не может быть? Это определено совершенно научно, и он может повторить при всех и при ком угодно те факты, которые заставляют его сделать такой вывод. Скажем, состояние тетануса… Тут он понес какую-то околесицу по-латыни, и я, видя, что мадам Тайо бледнеет все сильнее и сильнее, наступил ему на ногу и давил до тех пор, пока он не замолчал. Воцарилось неловкое молчание. Доктор извинился и ушел, я хотел последовать за ним, но мадам Прискита удержала меня. Минут пятнадцать мы сидели молча, потом она начала говорить и рассказала мне все, что знала сама. Я несуеверен, но мне стало страшно. Я ничего не смог объяснить ей, помню — бормотал что-то совершенно бессмысленное… Я был просто ошеломлен тогда, а белое худое лицо мадам Тайо было ужасно…
— Чей это ребенок? — спрашивала она, стиснув тонкие руки. Я молчал. Больше она никогда не заговаривала о муже… Никогда, до самой смерти.
Через положенное время она родила мальчика — большого, тяжелого. Он убил свою мать — несчастная умерла, не приходя в сознание, у меня на руках.
— Три часа, три часа… — шептала она в бреду. И еще: — Понтине, дайте ему имя… У него нет отца… У него не было отца…
Никто не понимал ее, кроме меня, конечно. Несчастная женщина.
Я усыновил мальчишку и дал ему имя Хао, что значит „Удивительный“ на языке ауров. Если бы я знал, что ждет этого крикуна! Сколько горя он принесет людям, как страшна будет его судьба! Три больших родимых пятна величиною с пятак были на его тоненькой шейке — рука дьявола, говорила старуха нянька, он еще многих сделает мертвыми — этот дьяволенок, убивший ту, которая родила его. Как она была права — старая колдунья!
Чертовски странный был этот мальчик! Помню…»
На этом рукопись прерывается, но архив дядюшки Понтине велик. Я не теряю надежды отыскать продолжение этой любопытной истории.