Возвращение из мрака
Шрифт:
Мои заполошные, бабьи вопли упали в пустоту. Он ответил спокойно, все с той же улыбкой, и совсем о другом:
– Папа, послушай, это очень важно. Тебе и маме надо быть готовым исчезнуть. Я пришлю за вами. Главное, ничему не удивляйтесь. Потом все поймете. Сегодня же начинайте собираться.
– Да, но…
– Прости, больше не могу говорить. Помни одно, с нами ничего плохого не случится. Поцелуй маму. Обнимаю тебя, дорогой…
Ошарашенный, я смотрел на умолкнувшую трубку. Дорогой! Кто это сказал? Кто только что со мной разговаривал? Человек или призрак? Тонкая ледяная иголка вошла в сердце, и я боялся резко разогнуться, чтобы оно не взорвалось.
– Какие у тебя документы?
У того, кто задал этот вопрос, была характерная внешность ухватистого мужичка эпохи первоначального накопления, который пьет в меру, ворует помаленьку, без наглости – и всегда держится в стороне от крупных свар. На обветренных, добродушных физиономиях таких мужичков всегда одно и то же выражение: он, дескать, ни при чем, но коли на него слишком давить, может дать сдачи. Камил, еще не освоившийся толком, определил сорокалетнего загорелого (май месяц) крепыша в майке и модных шортах как человека неопасного, хотя себе на уме. Молча протянул паспорт на имя Иванова Сергея Юрьевича и студенческое удостоверение: 2-й курс МЭИ. Перед тем они уже познакомились, и он произнес очередную шпионскую фразу: «От Потапыча я. Солярки прикупить».
Мужичок представился как Николай, Николай Саве-лов.
– Плавать хоть умеешь?
– Как рыба, – ответил Камил. Толковали возле служебного домика, выкрашенного свежей голубой краской. Чуть ниже, на пологом берегу водохранилища – дощатая пристань с десятком принайтованных лодок, а также двумя катерками с яркими оранжевыми полосами на борту. Время полуденное, но пляж пустой. Еще не сезон, хотя с неделю прожаривало, вода и воздух достаточно прогрелись, чтобы смелый человек мог окунуться в охотку. Поодаль, за тесаным столом отдыхали на солнышке двое мужчин – один молодой, чуть постарше Камила, другой в летах, возможно, близко к пенсии. Сидели хорошо, основательно: на столе бутылка водки, пластиковая бутыль с пивом и закуска – вобла, круг копченой колбасы и буханка черняги. На незнакомого парня эти двое глянули мельком и углубились в тихую беседу.
Николай Савелов пролистал паспорт со скептической гримасой.
– Ладно, сойдет… Пошли к начальнику. Токо держись соответственно. Михалыч умных не любит.
– Какой же я умный, – обиделся Камил.
– Студент все-таки, – как бы извинился мужик.
В голубом домике, который Камил принял за склад инвентаря, на первом этаже канцелярская конторка – с письменным столом, с обязательным сейфом, с пятком казенных стульев, с портретом Путина на стене – в дзюдоистском облачении. За столом восседал человек – обрюзгший, с остатками светлых волос на макушке, с необычным цветом лица – розово-блеклым, как бы заквашенным в сметане. Но по цепкому взгляду, которым окинул вошедших, волевой и знающий себе цену.
– Племяша привел, Михалыч, – застенчиво объявил Савелов. – Помните, вчера об нем говорили?
– Чего говорили?
– У нас ставка вакантная, а он спортсмен-разрядник. Вы обещали, Михалыч. С испытательным сроком.
– Когда обещал?
– Да вечером. Когда домой уходили.
– В котором часу это было?
– Около одиннадцати. Ну, может, чуть больше. За вами Савин приехал, из «Мотора».
– На что намекаешь, Коля?
– На что намекать, Михалыч? Савин – человек авторитетный. У него вся река в кармане. На что тут намекать.
– Завидуешь, Коляна, – хохотнул Михалыч. – Не завидуй, грех большой. Скоро все передам в твои руки, как сговорено. Сам будешь с Савиным контачить. Тогда поймешь, как они добываются, зелененькие-то. В чужом кармане, конечно, их легче считать.
– Напрасно вы так, – надулся Савелов. – Я тоже, небось, без дела не сижу.
– Не сидишь, верно… Только и разбираю на тебя жалобы… Значит, племяш у тебя спортсмен, говоришь?
Камил приосанился, расправил плечи. Перепалка водяных рыночников его позабавила. Он спокойно выдержал оценивающий, липкий взгляд Михалыча.
– В каком же ты спорте спортсмен, паренек?
– В нескольких, Иван Михалыч. По мячику стучу. На ковре кувыркаюсь. Как наш верховный, – ткнул пальцем в портрет Путина.
– Даже так? – оживился начальник. – А вот ежели, к примеру, появится пьяная компания, сумеешь разобраться?
– По необходимости, – скромно ответил Камил. – Смотря сколько их будет. С двумя-тремя управлюсь.
– Ишь ты, – Михалыч всплеснул пухлыми ладошками. – А с четырьмя, выходит, уже слабо?
– С четырьмя трудно, – согласился Камил. – С четырьмя в одиночку никто не сладит, если они не сробеют. Опять же зависит от того, сколько выпили и какое при тебе оружие. Если у тебя автомат, а у них голые кулаки, можно хоть десяток положить. Обстановка диктует результат схватки – так мой тренер говорит.
– Как, говоришь, кличут тебя?
– Сергеем.
– Учти, Сережа, лежать кверху пузом не придется. Работы всегда навалом. Причем, бывает и грязной. Ручки не боишься замарать?
– Вода кругом, отмою.
– Зарплата знаешь какая? Семьсот рубликов в месяц. Остальное зависит от личных усилий.
– Подходит, – сказал Камил. – Дядя говорил, обед еще бесплатный?
Начальник обернулся к Савелову.
– Что ж, Коля, по первому взгляду племяш у тебя неплохой, хотя и бахвалистый. Так у вас вся порода такая… Короче, ты привел, ты за него отвечаешь. Понятно?
– Не сомневайтесь, Михалыч, – поклонился Савелов. – Он смирный – и язык за зубами держать умеет.
– Вот это самое оно, – одобрил Михалыч. – Оставь паспорт, я в компьютер запихну.
На дворе Савелов поздравил Камила с благополучным устройством на работу и похвалил за верный тон в разговоре с Михалычем.
– Он не любит, когда сразу жопу лижут. Ты в норме себя держал, молоток.
– А кто такой Савин?
– Крыша Михалычева, из химкинской братвы. На уровне бригадира. С ним будь осторожнее. Псих отвязанный.
Подвел к мужикам за столом, освежающимся с утра. Пожилой – Гриша, молодой – Миша. Бычки оба здоровые, спасатели. По ним не заметно, что на станции работы невпроворот.
– Пополнение, – представил его Савелов. – Сережкой кличут.
Пожилой Гриша после церемонного рукопожатия на-булькал водки в стакан.
– С прибытием, Сережа. Прими на доброе здоровье.
– Не пью, извините, – смущенно отозвался Камил. Изумление всех троих было неподдельным и впечатляющим, как если бы увидели инопланетянина в скафандре. Миша переглянулся с Гришей, потом оба уставились на Савелова.