Возвращение к любви
Шрифт:
– Уилл? – окликает меня Шерри, возвращаясь в гостиную, но я даже глаза толком открыть не могу. – Я вернусь через час и повешу белье в сушильный шкаф. Захвачу вам кастрюльку минестроне.
Я молча киваю. Или мне только кажется, что киваю.
И часа не проходит, как от снадобья Шерри мне становится легче. Колдер доползает до своей комнаты и ложится в постель. Я с трудом дохожу до кухни, наливаю себе стакан спрайта, и тут на пороге появляется Лейк. Она выглядит не лучше моего и все же по-прежнему прекрасна. На ней пижама и домашние
– Привет, милый! Как Колдер?
– Кажется, получше. Волшебное зелье Шерри, похоже, работает.
– Да, это факт! – подтверждает Лейк, кладет голову мне на грудь и тяжело вздыхает: – Жаль, у нас нет четырех диванов в одном доме, а то могли бы болеть все вместе…
Мы уже не раз обсуждали вопрос совместного проживания: с финансовой точки зрения это очень разумно, мы бы платили по счетам в два раза меньше. Но Лейк всего девятнадцать, и пока она предпочитает жить самостоятельно. Столь серьезный шаг все еще несколько пугает нас обоих, поэтому мы решили подождать, чтобы быть точно уверенными в своих желаниях.
– Да, я бы тоже не против, – соглашаюсь я и наклоняюсь, чтобы ее поцеловать.
– Ни-ни-ни, в ближайшие двадцать четыре часа – никаких поцелуев! – качает головой Лейк.
Я смеюсь и чмокаю ее в макушку. Лейк в ответ целует меня в плечо.
– Ладно, я, пожалуй, пойду, просто хотела проверить, как вы тут.
– Вы оба такие милые! – раздается вдруг из столовой голос Шерри.
Она заходит в кухню, ставит в холодильник контейнер с супом и направляется в кладовку. Я даже не услышал, как она вошла в дом, а ей даже не пришло в голову постучаться…
– Спасибо за лекарство, Шерри. Нам уже гораздо лучше, – благодарит ее Лейк.
– Не за что. Этот отвар быстренько выведет из вас всю заразу. Скажите, если еще понадобится!
– Ладно, Уилл, увидимся, – делая большие глаза, говорит Лейк. – Я тебя люблю.
– И я тебя тоже. Сообщи, когда Келу станет получше, и мы к вам зайдем.
Лейк уходит. Я сажусь за стол и медленно, маленькими глотками пью лимонад – на еду пока еще смотреть не могу. Шерри садится напротив меня:
– И что у вас за история?
Я не совсем уверен, что она имеет в виду, поэтому вопросительно смотрю на нее, делаю еще один глоток и жду пояснений.
– Что у вас двоих за история? Да еще Кел и Колдер… С материнской точки зрения, ситуация довольно странноватая. Моя одиннадцатилетняя дочь от всех вас в восторге, поэтому моя святая обязанность как матери узнать вашу историю. Вы же сами еще почти дети, но при этом воспитываете детей.
Да, Шерри не из тех, кто ходит вокруг да около…. Однако все, что она говорит, почему-то звучит вполне уместно и естественно. Она сразу же вызывает симпатию. Теперь мне ясно, почему Кирстен такая, какая есть.
Я ставлю стакан на стол и, сосредоточенно вытирая с него конденсат и стараясь не смотреть Шерри в глаза, рассказываю:
– Мои родители умерли три года назад. Чуть больше года назад у Лейк умер отец, а в сентябре – мать. Ну вот, собственно, и все. Теперь мы растим наших младших братьев.
– Вот же проклятье! – восклицает Шерри, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди.
Я киваю и грустно улыбаюсь. По крайней мере, она не стала говорить о том, как ей жаль нас обоих, – ненавижу, когда меня жалеют.
– И сколько вы уже встречаетесь?
– Официально? С восемнадцатого декабря, то есть чуть больше года.
– А неофициально?
Я неловко ерзаю на стуле. И дернуло же меня уточнять – официально… неофициально…
– С восемнадцатого декабря, то есть чуть больше года, – с улыбкой повторяю я, не собираясь вдаваться в подробности. – А что вы можете рассказать о себе, Шерри?
– Уилл, разве тебя в детстве не учили, что нельзя совать нос не в свое дело? – Она со смехом встает и идет к двери. – Скажи, если вам что-то понадобится. Адрес знаешь.
В воскресенье мы вчетвером смотрим кино и болеем. Всех еще немного подташнивает, поэтому с чипсами и попкорном мы решаем повременить. В понедельник мы возвращаемся в реальность: я отвожу Кела и Колдера в школу и еду в колледж. Три занятия из четырех в одном здании – хоть какие-то плюсы в магистратуре! Как только учебный план утвержден, расписание уже не меняется и, как правило, занятия идут в одном месте. Только первая лекция проходит в аудитории на другом конце кампуса – это магистерский курс по выбору под названием «Смерть и умирание». Я подумал, что это может быть интересно – опыта по данной теме у меня предостаточно. Да и выбора особого не было: других курсов в восемь утра нет, поэтому пришлось взять этот, если я хочу, чтобы мне зачли все баллы.
Я вхожу в аудиторию и вижу, что поднимающиеся амфитеатром ряды двухместных столов почти пусты – студентов пока еще мало. Взбегаю по ступенькам и занимаю место в одном из задних рядов, чувствуя себя при этом несколько не в своей тарелке: одно дело – быть в роли преподавателя и совсем другое – в качестве студента. Я уже привык находиться за учительским столом – что ж, придется отвыкать…
Вскоре все двадцать столов заполняются, остается всего одно свободное место – рядом со мной. Скорее всего, это первый и последний раз, когда все пришли рано – все-таки первое занятие в семестре. Обычно так и бывает: через пару дней ощущение новизны пропадет и преподаватель вряд ли снова увидит курс в полном составе.
В кармане вибрирует телефон: я достаю его и обнаруживаю сообщение от Лейк: «Наконец-то нашла телефон. Надеюсь, тебе понравятся занятия. Люблю, до вечера!»
Профессор начинает отмечать присутствующих. Я отправляю Лейк короткий ответ: «Спс. Тебя тоже» – и убираю телефон.
– Уилл Купер? – произносит профессор, я поднимаю руку, он смотрит на меня, кивает и ставит пометку в журнале.
Я оглядываюсь по сторонам в поисках знакомых лиц. В прошлом семестре на одном курсе со мной была парочка знакомых из школы, но это скорее исключение, чем правило. Большинство моих одноклассников закончили колледж в мае и далеко не все из них решили идти в магистратуру.