Возвращение Орла. Том 1
Шрифт:
Корабль встал на линию солнца, смотреть стало больно, яркие лучи пробивались то тут, то там, слепили, пока, наконец, не обняли, как горящими ладонями, золотого двуглавого орла на носу…
Отъезд
Выехать маем из Москвы…
Французская горка – Орликов – Тимофеич-наблюдатель – вылет Орла – в гараже у Африки – Аркадий – орден Орла – труба
Французская горка
Французы… пьют все, но никто не запьёт с тоски на неделю.
Неправильная пьянка перед совхозным правлением закончилась довольно скоро: отъезжающих загрузили в автобус, водитель, Василий Сергеевич Селифонов, по-простому Селифон, с горькой скукой наблюдавший эту процедуру, перегнулся на полкорпуса в салон, зычно, перекрывая пьяный гвалт, крикнул: «Не блевать!» и порулил на паром, благо до него всего-то ничего.
Приехавшим же, какие бы они ни были, а были они тоже уже никакие, надо было селиться.
А всего несколько часов назад они, свеженькие и всего лишь слегка возбуждённые предвкушением дороги и сменой – на целые две недели! – жизненного уклада с полуподвального на полувольный, толпились на небольшой площади у подножья знаменитой в Лыткарино Французской горки, откуда, по многолетней традиции, закрытый непризнанный наукоград посылал своих великоумных питомцев поддерживать перманентно загибающееся родное сельское хозяйство. Больше было некому, всех повыбили проклятые буржуины – дедов, отцов, старших братьев, мальчишей и даже своих плохишей, больше было некому, никого не осталось на полях родины… Зато полно по подвалам пряталось физиков-ядерщиков.
То есть, если в колхоз, то сбор только тут, у подножья Французской горки.
Старший этого десанта, Валентин Тимофеевич Янченко (Тимофеич), начальник импульсного реактора на быстрых нейтронах БАРС-2, сидел со списком под растущим у самого края горки толстенным дубом, ровесником самого Наполеона, и был страшно недоволен собой: вот на самую йоточку себе изменишь, и ты уже не ты. В кои веки из какой-то дурацкой прихоти согласился поехать в колхоз, а тебя тут же загрузили – старшим… и ты уже не ты.
По самодеятельной лыткаринской легенде Французскую горку насыпали, ясное дело, шапками французы, завернувшие ради этого со смоленской дороги на рязанскую, видно, грунт тут для таскания шапками был более подходяшим, сюда же перенесли и всех своих за эту кампанию погибших, сто вёрст не крюк, тем более что прецеденты в истории были, и ещё какие – перенесли же русские после Куликова сражения своих погибших в Донской монастырь да в Старое Симоново в Москву, а это не сто километров. Горка вышла размером с десятиподъездный трёхэтажный дом и за полтора века заросла берёзами и дубами, берёзы вырастили уже внуков, а дубы были те же самые, наполеоновские – что двести лет дубу? Ещё недавно на южном склоне стоял обелиск из песчаника с надписями, которые прочитать было невозможно, но завалился: французов, буржуинов, чтобы ухаживать за памятником, знамо дело, в закрытый город пустить не могли, да они про такую горку, конечно, и не слыхивали, а у лыткаринцев и до своих-то горок руки не всегда доходили…
Впрочем, Французская горка – отличный пример исторического творчества малых народов (50 тысяч лыткаринцев – не народ?). Наполеоновские французы в Лыткарино были? Были. Лыткари их били? Били. Горка есть? Есть. Даже с памятником. Всё для легенды готово, вот и получите её – огромная братская могила разбитого неприятеля, и мы, лыткари, их победители. Потом народное творчество образ закрепило и тиражнуло. Например, почти во всех песнях о своём городе, на которые лыткаринцы ох как горазды – выпить да попеть они, наверное, чемпионы области, – французская горка упоминается обязательно. Вот из городского гимна:
Ты (г. Лыткарино) славен прямотой своих людей и улиц,Кипением садов весеннею порой,Известен как магнит в лазурном пляжном гуле,И вовсе знаменит французскою горой.А городской КСП – клуб самодеятельной песни, кто забыл – даже так и назывался «Французская горка», и главная их песня, понятное дело, одноимённая – в ней сорок восемь куплетов, но смысл вот тут:
Она (гора) для нас на много лет – гора раздумий и побед,И щит, и меч, и место встреч, и место сборов,Здесь наш Кавказ и наши Альпы, и Тибет,И наш Синай, и наши Ленинские горы.Ну и, как говорится, т. д.
То есть любой первоклассник в городе знает, что Французская горка – братская могила отступающих из Москвы французов, побеждённых славными лыткарями. И никому неинтересно, как было на самом деле, а на самом деле было так: когда Мюрат преследовал отступающую по рязанской дороге русскую армию, один из его отрядов решил заодно немного пограбить деревеньки камнетёсов, богатеньких лыткарей да мячковцев, свернули с рязанки налево, в смысле направо, чтоб, значит, через лес да в Лыткарино, пограбить, а там бережком, бережком да за своими (Кутузова-то уже было не догнать, он, хитрован, свернул за Боровским курганом прямиком на Тарутино); а в лесу ничего не подозревавшие мирные лыткари рубили в поте лица своими лытками для Москвы белый камень, чтоб та не очень горела. Они этим уже лет триста занимались и очень этими лытками орудовать поднаторели. А бездельники французы им помешали. Вот камнетёсы – а было их может, человек пять, а то и семь, даже всё-таки семь – лытками им и накостыляли: одиннадцать человек убили, остальных сорок шесть взяли в плен, песок да глину в отвалы вместо лошадей таскать – война, с гужевым беда. И это уже никакая не легенда: почитайте местные газеты от 22 сентября 1812 года. Потом этот отвал из Алешкинского карьера Французской горкой и назвали – французы же натаскали.
То есть Лыткарино – истинно русский город, и не только потому, что как в небезызвестном Прославле, в нём имелось всё, кроме справедливости, но и по этой героической легенде, упрощённой, по обыкновенному русскому небрежению к своему героическому, до чисто домашней байки.
А какова легенда!? Братская могила всей французской армии, ни больше ни меньше. Хотя… хотя в каком-то смысле так оно и есть. Другое дело – лыткари, не вольные каменщики, народ не особо гордый, да ещё и занятой, камни рубить не в рог трубить, фонтанировать на весь мир не станут, а вот случись бы такое дело в какой-нибудь голландско-люксембургской неметчине, то те бы непременно воткнули байку в учебники и через пяток-другой поколений весь остальной мир убедили, что так оно и было, да ещё бы и дань им, бумажным победителям, заставили платить. Хотя временами и отечественные пострелы за ними поспевают – как фантазийно отправили поляков в лесное болото меж двух глухих костромских деревень, якобы за царём, которого ещё царём и не избирали, поэтому полякам и вовсе не надобного… и такого Сусанина сочинили, что и оперу, и памятники, и целый город с его именем. А про наших семерых лыткарей кто и где слышал? Где они в истории? Где они?..
Впрочем, где они?
Тимофеич сидел под наполеоновским дубом на рюкзаке, на коленях лежала струнами вниз гитара, на гитаре список ядерного десанта, в котором не хватало пока семи галочек. Два десятка ребят вокруг своих рюкзаков кучками стояли на площадке перед горкой, балагурили, посматривали на часы – как обычно перед отъездом… Хотя Тимофеич и без списка знал, кого ещё нет, он с нервной размеренностью тыкал остриём карандаша в неотмеченные фамилии: Алексеев, Волков, Жданов, Ненадышин, Ощепков, Паринов, Скурихин… и снова – Алексеев, Волков, Жданов, Ненадышин, Ощепков, Паринов, Скурихин… и опять – Алексеев, Волков, Жданов, Ненадышин, Ощепков, Паринов, Скурихин…