Возвращение Остапа Крымова
Шрифт:
В этот день…
Картина сразу заметила его, когда он вошел в кабинет. Ей хотелось крикнуть: «Эй, привет! Сколько лет, сколько зим!» Но, как всегда, она могла только смотреть. Наивные люди, они полагают, что только они смотрят на картины. На самом деле еще не известно, кто на кого по-настоящему смотрит. Конечно, не все картины смотрят, а только живые.
Новый хозяин разбирается в картинах с точки зрения комара, рассматривающего группу человеческой крови. Переварит любую. Удивительная слепота. По всем стенам развешал мертворожденный дохляк. В «Венеции», которая висит слева, еще теплится кое-какая жизнь, но она жалка, убога и уродлива, как все копии.
Когда старый хозяин узнал ее, картина хотела закричать от радости, но вспомнила, что у нее нет человеческого голоса. Когда он подошел поближе, она, наконец, поздоровалась с ним по-своему. Он услышал ее и ответил. Он изменился. Постарел и, главное, стал суше. Кто наполнил за эти годы его такой грустью? Нет, она обманулась, это была не грусть, а мудрость. Но какая разница, они всегда вместе — мудрость и грусть. Да, он стал жестче. Но он еще не разучился разговаривать с живыми картинами. Картина зашелестела листвой своих старых лип, слегка моргнула ему сквозь церковное окно огоньком свечи в единственной лампаде алтаря, чуть слышно заиграла музыкой летнего кафе «Рейн». На пять секунд картина вернула ему эти четыре года, отнятые жизнью и людьми. Она всегда дарила время тем, кого она любила. И даже тем, кто просто мог отличить мертвую картину от живой. Ей это было в удовольствие, потому что она всегда жалела людей за то, что они рано или поздно умирали своей смертью. Картина была бессмертна, если она была, конечно, живой.
Картина лучше любого психоаналитика знала настоящие глаза человека. Разве может один человек искренне смотреть в глаза другому человеку? Истинный взгляд может быть либо в зеркало на самого себя, либо на картину. Поэтому люди не всегда понимают, почему им иногда так тяжело среди людей. Смешные врачи. Они могут лечить только ненормальных, потому что их взгляд приближается к истинному. Но ведь здоровые люди, которые никогда не могут откровенно смотреть в глаза живому человеку, тоже требуют участия. Любому живому человеку есть что скрыть от другого живого человека. И чем меньше, тем люди ближе. Только картина могла видеть человека одного, даже когда он на нее не смотрел. Конечно, если это была живая картина.
Тонко разбирающаяся во всем живом, картина знала, что и люди живы по-разному. Ну разве можно назвать полностью живым человека, который не разбирается в живых картинах? Он жив на девяносто девять процентов, но этот недостающий процент уводит его уже за грань. Во всяком случае, для картины. Эти девяностодевятипроцентные, внешне такие же, иногда не видят живого даже в людях. Особенно в тех, кто умеет разговаривать с живыми картинами. Может быть, этот один процент уже принадлежит не им? А кому? Картина знала только один мир, который жил в ее церкви. Но она догадывалась, что есть и другой — темный и зловещий. Может быть, он, этот неведомый мир, отнял у девяностодевятипроцентных их зрение и голос? И через этот процент, находящийся в их совместном владении, на землю проникает мрак? А также слепота и немота?
Картина всегда по-доброму завидовала иконам, которые тоже были картинами. К ним ходили только полностью живые люди.
Старый хозяин, помолодевший на четыре года, глазами рассказал ей об этих годах и, главное, о встреченных людях. И картина опять не пожалела, что она не человек.
Я ХОЧУ, ЧТОБ К ШТЫКУ ПРИРАВНЯЛИ ПЕРО
Жаль, что только первое слово придумал Творец, потому что все остальные слова придумали писатели.
В начале июля концерн «РИО» продолжал стремительно набирать обороты. На фоне стабильного дохода от «справки» начал угасать и постепенно затих бизнес с мобильной связью.
Слишком маленький город, — жаловался Остап. — Невозможно работать с таким ограниченным контингентом без проколов.
Поскольку срои аренды телефонного оборудования еще не вышел, Крымов решил командировать Жору с оборудованием и людьми в Одессу.
Даю вам месяц на покорение сердец и кошельков одесских любителей дармовой сотовой связи, — напутствовал его Остап. — В плане бизнеса этот город является побратимом вашему Харькову, так что мы можем ожидать адекватных заработков. Если будет давка, принимайте деньги авансом и записывайте в очередь. Не гонитесь за ценой. В этом бизнесе мы должны зарабатывать, как смотритель карусели, — с оборота. Никакой рекламы. Берегите аппаратуру, в Украине и в России еще много крупных городов. Сразу же по приезде наймите зиц-председателя. Нильского я вам не отдам, он нужен мне здесь. Если заметите малейший намек на грубое вмешательство в вашу честную трудовую деятельность, то, не раздумывая, применяйте план по сигналу «ноль». За вас, Пятница, я не волнуюсь, вы, если надо, перегоните болид Формулы-1. Но если пропадет аппаратура, вычту из зарплаты. План вам ставлю небольшой, так что справитесь. С Богом!
Усадив Жору с ребятами-электронщиками в поезд, следующий до Одессы, и помахав всей бригаде на прощанье платочком, Остап вернулся в контору и собрал экстренное совещание в своем кабинете, заваленном множеством книг и журналов. На собрании присутствовали Нильский, Сашенька, Макс, Быкадоров, Вика и десяток ребят с филфака университета, из тех, кто работал ранее у Жоры дистрибьюторами.
Итак, друзья мои, — начал Остап, — честно и самоотверженно трудясь, мы как-то незаметно подкатили к следующему, предпоследнему этапу «Великого суконного пути». «Справка» еще долго будет приносить нам доход, но, в отличие от Кащея Бессмертного, она не бессмертна. С сегодняшнего дня мы займемся бизнесом, который, возможно, увековечит всех нас.
Привыкшие к сумасшедшим идеям своего шефа, сотрудники концерна внимательно слушали, не задавая вопросов.
Вы заметили, — продолжал Остап, — что меня не было видно на работе последнее время? Как вы думаете, что я делал? Правильно. Вы не догадались. А я занимался очень тяжелым и утомительным делом. Я читал книги. Много, очень много книг.
Соратники еще молчали, даже не делая попыток вникнуть, куда клонит Остап.
Только легковесным бездельникам может показаться, — говорил Крымов, — что чтение книг — это отдых. Может, это и так, но только не в моем случае, когда приходилось прочитывать по двадцать книг за сутки. Да еще и такого отвратительного качества. Из всех книг, которые я брал в руки за последнее время, без насилия и секса была только одна — телефонный справочник. Из всех присутствующих здесь только Сан Саныч знает, — поскольку это он снабжал меня книгами, — какую нагрузку мне пришлось вынести. То, чем я занимался, называется творческим маркетингом. Я прочитал, в общей сложности, все, что сейчас продается на книжном рынке и пользуется хоть каким-то читательским спросом, Всего около четырехсот книг за месяц. Поэтому вы, надеюсь, понимаете, что моя нервная система находится на пределе, и будете учитывать это, задавая вопросы.
Вопросов не было. Остап продолжил:
Я прочитал книги, относящиеся к разным разделам литературы, начиная от детских и кончая самыми черными и пошлыми. Я окончательно убедился в том, о чем до сих пор только догадывался. А именно: у нас есть все шансы заняться издательским бизнесом.
По рядам слушателей прошла мелкая зябь оживления, Остап держал паузу.
Так что тут особенного? — первым не выдержал один из студентов. — Есть деньги — и издавай. Сейчас все этим занимаются. Только этот бизнес малодоходный в последнее время.
Если захотите в следующий раз поделиться своим жизненным опытом, то потрудитесь дослушать своего оппонента до конца, — прервал его Остап. — Я что, предлагал вам когда-нибудь низкорентабельный бизнес? Впрочем, я прощаю вас. И только потому, что вы работали в ведомстве Четвергова, а он всегда приносил одни убытки… Продолжим. Запомните, в преждевременных спорах рождаются недоношенные истины. Я разработал одно ноу-хау и два производственных принципа, которые сделают наш бизнес процветающим. Первый принцип — издавать будем малыми тиражами, примерно по десять тысяч экземпляров, и, таким образом, у нас не будет неликвидов, что погубило немало издателей. Второй принцип — издавать будем большим наименованием.