Возвращение: Полночь
Шрифт:
Елена … вокруг все становится таким странным. Нет боли. Но я должен сказать тебе …, что я знаю, что ты тоже знаешь …. Как я влюбился в тебя …, ты будешь помнить, не так ли? Ты не забудешь меня?
«Забыть тебя? Да как я смогу когда-нибудь тебя забыть?»
Но Дэймон говорил, и внезапно Елена поняла, что он больше не мог слышать ее, даже телепатически.
«Ты вспомнишь? Ради меня? Только это… я любил однажды — лишь однажды, за всю свою жизнь. Ты можешь запомнить, что я любил тебя? Это делает мою жизнь хуже… в чем-то…».
У Елены кружилась голова. Она знала, что все еще быстро теряла кровь. Слишком быстро. Ее ум притупился. Новым приступ рыдания сотрясал ее. По крайней мере, она больше не кричала — было не на кого кричать. Дэймон ушел. Он оставил ее.
Она хотела последовать за ним. Ничто не было настоящим. Он не понимал? Она не могла представить вселенную, без разницы, сколько бы в ней было измерений, без Дэймона. Для нее не было мира, если в нем не существовало Дэймона.
Он не мог так с ней поступить.
Ни знание, ни забот, ни воспоминаний, она погрузилась глубоко, глубоко в ум Дэймона, владея им телепатически, следуя по деревянным связям, которые она нашла повсюду.
И, наконец, она нашла себе погрузиться в самые глубокие части его… где маленький мальчик, метафора бессознательного Деймона, когда-то был загружен с цепями и набор для защиты большого камня, что Дэймон держал свои чувства заперли
О, Боже, должно быть он сильно напуган, подумала Елена. Нивкоем случае ему нельзя уходить напуганным ….
Теперь она видела его. Ребенока — Деймона. Как всегда, она могла видеть в сладкое округленное личико, острые скулы малодого мужчины, которым станет Деймон, в широких черных глазах, потонциальный взгляд — бездонной темноты.
Хотя он не улыбался, взгляд ребенка был открытым и радушным, таким какого небыло у взрослого Деймона. И цепи… цепей не было. большой камень тоже исчез.
«Я знал, что ты придешь,» прошептал мальчик, и Елена обняла его.
Легче, сказала себе Елена. Легче. Он не реальн. Он то, что осталось от разума Деймона, часть разума которую он всегда прятал. Но тем не менее, он еще моложе, чем Маргарет, и он такой же мягкий и теплый. Независимо от того, дай бог чтоб так и было, что он не понимает что действительно происходит с ним.
Не было никаких признаков подтверждающих это, в темных глазах ребенка, который оказался перед ней. «Я так рад тебя видеть», признался он. «Я думал, что больше не увижу тебя, и не поговорю. И-он-ты знаешь о ком я, он оставил несколько для тебя. Я думаю что он больше не мог говорить поэтому послал меня».
Елена поняла. Если есть место куда не добролось дерево, это была эта часть мозга, самая примитивная часть. Дэймон все еще мог говорить с ней, через этого ребенка
Но прежде, чем она могла чтолибо ответить, она увидела, слезы на глазах ребенка, его тело дернулось в рыданиях — и тут он жестко закусил губу, чтобы не закричать, догадалась она.
«Это причиняет тебе
«Это не так». Она поняла что но солгал. Однако, он уже не плакал. У него была гордость, это же ребенок-Деймон.
— У меня есть для тебя особое сообщение, — сказал он. — Он попросил меня сказать тебе, что он всегда будет с тобой. И что ты никогда не будешь одна. Что никто на самом деле не будет один.
Глава 39
Елена прижимала ребенка к себе. Дэймон понимал ее, даже в его ошеломленном и запутанном состоянии. Все были вместе. Никто не был одним.
«И он спросил что-то еще. Он спросил, будешь ли ты обнимать меня, точно так же — если я засну». Бархатные темные глаза искали лицо Елены. «Ты будешь?»
Елена попыталась сохранить уверенность. «Я буду обнимать тебя,» пообещала она.
«И ты не отпустишь никогда?»
«И я не отпущу никогда», Елена сказала ему, потому что он был ребенком, и не было никакого смысла в пугающей его, если у него не было страха. И потому, может быть, это часть Деймона-это небольшой, невинный часть-бы какой-то «навсегда». Она слышала, что вампиры не вернулся, не перевоплощаться способом люди сделали.
Вампиры в верхней Темного Измерения были еще «живы», авантюристов или счастье, ищущих убежище, или осудили там тюрьмы небесные суда.
«Я буду обнимать тебя,» Елена обещала снова. «Всегда — всегда».
В этот момент его маленькое тело прошила судорога, и она увидела слезы на его темных ресницах, и кровь на губе. Но прежде, чем она смогла сказать хоть слово, он добавил, «У меня есть еще сообщения. Я знаю их наизусть. Но» — его глаза попросили прощения — «Я должен передать их другим».
Кому другим? Сначала подумала Елена, удивляясь. И она поняла. Стефан и Бонни. Были и другие любимые.
«Я могу … передавать им от тебя,» сказала она нерешительно, и он улыбнулся, в первый раз, но только уголком одной губы.
«Он наделили меня небольшой возможностью телепатии,» сказал он. «Я оставил ее на случай, чтобы позвать тебя».
Все еще отчаянно независимый, подумала Елена. Все, что она сказала, было: «Вперед, тогда».
«Первое сообщение — для моего брата, Стефана».
«Ты сможешь передать ему через секунду,» сказала Елена. Она держала маленького мальчика в душе Дэймона, зная, что это было последним, что она могла дать ему. Она могла пожертвовать несколькими бесценными секундами, чтобы Стефан и Бонни могли попрощаться.
Она пошевелила свое реальное тело — тело вне ума Дэймона, и открыла глаза, моргая и пытаясь сосредоточиться.
Она видела лицо Стефана, бледное и удивленное. «Он —?»
«Нет. Но уже скоро. Он может услышать телепатию, если ты будешь думать ясно, как будто говоришь. Он хочет поговорить с тобой».