Возвращение Прометея
Шрифт:
Голос координатора изменился, в нем проскользнули нотки холодные как металл, и Аким сразу почувствовал неестественную для человека, пугающую, чужую интонацию. Серые глаза наполнились голубыми искорками, тонкие губы плотно сжались, тело затянутое в плотный комбинезон расправилось и стало будто бы больше, мощнее. Он смотрел только на планету и больше не был похож на «обычного» человека. Скорее на бога в раздумьях взирающего на свое творение.
Веленскому стало по-настоящему страшно, и он смог задать только один напрашивающийся сам собой вопрос.
– Зачем вы здесь?
Лакс-нат-Хар медленно повернул к нему голову. Огонь в глазах погас, как не бывало, каменное выражение лица сменилось добродушной усмешкой.
– Первые слова которые я обычно слышу от землян, доставленных сюда – это: «Где
– Все эти вопросы вертятся у меня в голове. Но я стесняюсь их спросить, – ответил Аким. Он понял что координатор уклонился от прямого ответа и перевел разговор на фривольную болтовню, но не рискнул вновь задавать вопрос. Всему свое время. – Если честно, то когда я увидел вас… э-э.. такого похожего на обычного человека… Я даже подумал что всё это иллюзия какая-то, что я во сне или под наркотиками какими-то. Вы разговариваете со мной на обычном русском языке, ведете себя как обычный человек. Я вижу эмоции на вашем лице, вижу как глаза щурятся в раздумьях или округляются от удивления. Вы непохожи на пришельцев. И мне стыдно спросить это напрямую. Но раз дело дошло до этого… Кто вы?
– Я и моя команда – жители планеты Гассерин. В семантике вашего языка – гассериане.
– То есть вы все-таки инопланетяне? Хотя вопрос конечно глупый. А почему вы говорите на моем родном языке, да еще и без акцента?
– Язык это всего лишь форма выражения мысли. Слова которые вы произносите сначала возникают в вашей голове. Для меня они звучат громче слов. Я считываю с коры вашего мозга и настраиваю свою часть на разговор с вами.
– Хорошо. Хотя это не особо мне понятно, я не физик и не нейробиолог, чтобы спорить на эту тему. Я думал что для этого нужен какой-то ретранслятор, конвертер что ли.
– Конвертер, хорошее определение. Мой мозг конвертирует мои мысли на моем родном языке на ваш язык, а рот всего лишь воспроизводит их.
– М-да. Тогда другой, штатный вопрос – зачем я здесь?
Лакс-нат-Хар не ответил. Вместо этого он подошел ближе к иллюминатору и протянул руку в сторону планеты.
– Чем вы занимались на Земле? – спросил он.
– Ну, я доктор экономических наук…, – начал Аким бодрым тоном, но вдруг осекся и оробел. Он вдруг понял что сам толком не знает ответ на этот вопрос. Действительно, а чем он таким занимался? Исследования, споры, заметки, ничего конкретного. Ничего такого что можно было бы пощупать, материализовать, приложить и назвать полезным. Его работа последних четырех лет о ресурсах планеты незакончена и по большей части находиться до сих пор лишь в его голове. Давно надо было задать такой вопрос самому себе – а чем ты Акимушка занят? что ты полезного сделал? Небось всю жизнь протираешь штаны на заднице в университетской столовой, споря с другими такими де неудачниками о вещах вселенского масштаба, и в тоже время поглощая дешевые макароны с хлебушком.
– Я исследователь… наверное… – промямлил Аким Иванович, поражаясь внезапному озарению вот почему его доклад провалился на конференции: он говорил о вещах в которых сам до конца не был уверен, в которых не разобрался окончательно; он не сформулировал и не написал научную работу, не опубликовал её! Столько лет он жил лишь желанием доказать миру нечто, но все свелось лишь к размышлениям и бессчётному количеству заметок и материалов в компьютере. Если бы он опубликовал свое исследование, то это была бы книга, которая кому-то нравилась бы, а кому-то нет, но откреститься от нее никому бы уже не удалось. Его бы слушали и поклонники и недоброжелатели. Пусть это вызывало бы споры и конфликты, но одно дело ломать копья после боя, и совсем другое над пустым местом. Он мог бы опубликовать свое исследование еще год назад. А вместо этого он искал все новые факты, все новые аргументы и доводы, устраивал сам с собой молчаливые споры, которых никто никогда не услышит. Ему все казалось что рано, что еще надо договориться с ректоромом, выпросить у него разрешение думать по другому, что нужно еще собрать доказательств. А надо было дать людям то что было. Пусть мало, но свежо, пусть недостает фактов, но есть поле для споров….
– Смелее, профессор! – сказал гассерианин, то ли подбадривая его, то ли теряя терпение.
– Мне кажется что теперь это не имеет значения, – сказал Аким, опустошенный собственной самокритикой.
– Нет имеет! Раз я спрашиваю, значит мне нужен ответ. Вы спросили для чего вы здесь, на моем корабле? Чтобы ответить на этот вопрос, я должен услышать тебя, землянин!
– Я работал над будущим Земли! – крикнул Аким. – Я хотел доказать людям что можно жить по другому! Что можно пользоваться ресурсами планеты не уничтожая её. Что нужно прекратить жить одним днем. Что есть другие пути развития. Человечество живет миллионы лет, но всего за сто-двести лет мы почти сожрали все запасы. Не хватает даже простых вещей – воздуха и воды. Еще немного и простое нечего будет есть. А в это время заводы штампуют новые телевизоры и машины в космических масштабах как будто без низ человек не может жить! Мы как воры выносим из дома последнее, забывая что обворовываем сами себя. Живем одним днем.
– Очень хорошо, – координатор отвернулся и отошел в центр отсека где занял место в кресле опоясанном колоннами с кристаллами подобными тому что открывал дверь. – Именно поэтому вас, Аким Иванович Веленский, мы и гм.. пригласили. Вы нам нужны для работы.
– Для какой работы?
– Это вы узнаете позже.
– Почему не взяли и мою семью?
– Они не готовы к обучению. Их взять мы не можем. А теперь, профессор, попрощайтесь со своей Родиной.
Загорелись какие-то голограммы, лучи света охватили запястья гассерианина и всё пришло в движение. Вошло еще несколько человек в таких же комбинезонах и заняли место в других креслах. На стеклах иллюминатора через которое Аким смотрел на планету, появились схемы, цифры, надписи. Земля оказалась окружена светящейся рамкой, а на поверхности одна за другой вспыхивали разноцветные точки, выводя информацию на экран новыми схемами и табличками. Внизу этого огромного экрана появилась многозначная цифра, которая постоянно менялась и Аким решил, что это расстояние от корабля до Земли. Он взглянул на планету и увидел как она пришла в движении и стала падать в черную бездну закручиваясь на правый бок. Всё дальше и дальше, пока одну ее часть тьма не проглотила совсем и голубой шар превратился в погрызенное яблоко.
Нет, это не Земля падала в бездну. Это они удалялись от планеты в открытый космос!
Вероника?
В голову пришла мысль, что последнее что запомнят его дети Захар и Виолета, это то как отец исчез в брюхе железной пирамиды и на прощание сказал лишь – не ходи в полицию Вероника, скажут что ты дура… Как всегда, ничего лучшего не придумал.
Защита выстроенная с помощью профессионального любопытства и научного интереса рухнула. Он увидел себя как будто со стороны. Одинокий человек в необъятной пустоте, вдали от всего что он мог назвать домом, вдали от близких людей. Маленький и ничтожный.
Это не сон, это не лаборатория…
Неужели это правда… его все-таки похитили?
После встречи с Вероникой Веленской Трофимов вернулся в офис и застал за своим рабочим столом главного редактора. Виктор Мельхер, крутился в кресле, пожевывал шариковую ручку и поглядывал в пустоту, о чем-то думая.
– А вот и ты, – сказал он завидев Трофимова. – Где ты пропадаешь черт тебя побери?!
Валерий смутился, застигнутый врасплох.
– Я встречался… с женщиной. Помните?
– К черту женщин! – воскликнул Мельхер – Ты что не знаешь что пропал доктор Веленский? Мне полчаса назад звонил друг, из органов, сказал что жена Веленского написала заявление о похищении своего мужа! У нас есть возможность первыми взять интервью у неё. Поедешь с Аней. Она хороший интервьюер, тебе будет чему поучиться.
Валерий едва не задохнулся от негодования, но вовремя сдержался, вспомнив что у него есть козырь в рукаве.
– Я уже взял предварительное интервью у Вероники Сергеевны, – сказал он торжественным тоном не удержавшись от самодовольной улыбки увидев как Мельхер чуть не подавился ручкой.