ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАРАМУША
Шрифт:
— Вот он.
Моро сунул руку в карман сюртука. Он покопался в кармане, продолжая тянуть время, а когда наконец это стало опасно, вынул руку со стиснутым в ней за ствол пистолетом. Рукоятка пистолета мгновенно обрушилась на голову гражданина Симона, который сразу словно куль осел на мостовую и затих.
— Держи их! — крикнул Андре-Луи и ринулся на врагов.
В то же мгновение одиннадцать человек сцепились в общий мельтешащий клубок тел. Они боролись, извивались, наносили удары и размахивали ножами. Хриплые голоса слились в единый задыхающийся крик ярости. Раздался выстрел. Улица проснулась. Распахнулись окна, кое-где даже пооткрывались двери.
Андре-Луи, отчаянно отбивавший атаку, которая, казалось, сосредоточилась на нём, внезапно краем глаза уловил свет фонарей и стальной блеск штыков, показавшихся из-за угла на перекрёстке с Бретонской улицей. Патруль бегом устремился к месту потасовки. В первую секунду Моро подумал, а вдруг это Корти со своими людьми или даже Буассанкур. Любой из двух вариантов означал спасение. Но, ещё быстрее сообразив, что патруль появился не с той стороны и для надежды нет оснований, велел своим помощникам бежать врассыпную.
— Спасайтесь! Вперёд! И каждый за себя!
Он повернулся было, чтобы показать пример, но тут один из молодцев Симона исхитрился прыгнуть ему на спину и повалил наземь. Андре-Луи в падении извернулся, выхватил левой рукой второй пистолет и выстрелил. Пуля не задела напавшего, но попала в ногу другому противнику и вывела его из строя. Теперь на ногах осталось только два патриота, и оба они вцепились в Андре-Луи. К ним вяло присоединился едва очухавшийся Симон. Из троих оставшихся один сидел, прислонившись к стене и держась за проломленную голову, другой валялся ничком посреди улицы, а третий, покалеченный пулей, завывал где-то неподалёку.
У роялистов погиб шевалье де Ларнаш, сражённый ударом ножа в сердце, четверо к моменту подхода патруля словно испарились, а Андре-Луи наконец угомонили дубинкой по голове, и теперь он лежал без движения.
Побегу основной группы немало способствовало то обстоятельство, что сержант патруля, не успев разобраться что к чему, приказал своим солдатам окружить нарушителей спокойствия, а гражданин Симон, представший перед ним, ещё не вполне оправился от контузии и соображал весьма туго. В первую минуту вся его умственная деятельность сосредоточилась на ответе сержанту, который потребовал удостоверения личности. Сапожник протянул ему свой мандат. Сержант принялся внимательно изучать документ.
— Что ты здесь делал, гражданин Симон?
— Что я здесь делал? Ах да! Что я делал здесь, к чертям собачьим! — Он едва не задохнулся от ярости. — Я сокрушал роялистский заговор, вот что! Заговор с целью спасти вдову Капет и её щенка! Если б не я, её… дружки-аристократы уже вытащили бы их из тюрьмы. И ты ещё спрашиваешь, что я здесь делаю! А тем временем проклятые мерзавцы скрылись! Все, кроме этой падали и этого негодяя, которого мы оглушили.
Сержант воспринял его слова с недоверием.
— Заговор? Освободить из тюрьмы королеву! Да как бы им это удалось?
— Как? Как?! — Недоверие вконец разъярило гражданина Симона. — Отведите меня в штаб-квартиру секции. Я буду объясняться там, разрази меня гром! И пусть твои люди отнесут туда проклятых аристократов. Не дай Бог ему ускользнуть! Я имею в виду живого. Пусть хоть один из паразитов да попадёт на гильотину.
Глава XVII. В ШАРОННЕ
На окраине деревушки Шаронна, в пяти милях от Парижа, почти сразу за парком Баньоле барон де Бац приобрёл себе симпатичный домик, который некогда, в дни Регентства служил охотничьим павильоном. В 1793 году здесь поселилась талантливая Бабетта де Гранмезон, в недавнем прошлом певица итальянского театра. Формально дом принадлежал её брату Бюретту, почтмейстеру из Бове. Бюретт служил барону де Бацу прикрытием. Проницательность барона подсказала ему, что собственность дворян, эмигрировали они или остались во Франции, обречена на конфискацию. Полагаясь на свой дар предвидения, который как правило его не подводил, де Бац устроил фиктивную продажу имения Бюретту, справедливо полагая, что тот не станет досаждать ему своими притязаниями.
В этом сельском уголке и собрались на следующий день после неудачной попытки спасти королеву все уцелевшие в драке на улице Шарло.
В ту ночь барону удалось беспрепятственно добраться до убежища в доме номер двенадцать. Туда же, спустя несколько часов, когда тревога улеглась, добрались один за другим и остальные четверо заговорщиков. Они оставались там до утра. Барон счёл за лучшее на несколько дней исчезнуть из города и отправился в Шаронну. Покинул он его через ворота Барье, поскольку опасался ехать через ворота Бастилии, откуда вела прямая дорога.
Следуя приказу де Баца, его помощники добирались туда по отдельности. Ланжеак прибыл уже ближе к вечеру, на несколько часов позже остальных. Этот верный долгу молодой человек решил известить о ночных событиях главного агента д'Антрага в Париже де Помелля.
Ланжеак вошёл и увидел де Баца, Дево, Буассанкура, Ла Гиша и Русселя сидящими за столом в обществе Бабетты де Гранмезон — красивой смуглокожей молодой дамы, преданной барону душой и телом. Вся компания пребывала в унынии, но тяжелее всех было де Бацу. Его детище — тщательно подготовленный побег провалился, судя по всему, из-за какой-то нелепой случайности. Но едва ли не больше барона мучила мысль о судьбе Андре-Луи, которого он успел полюбить и храбрости которого был обязан своим спасением.
Увидев Ланжеака, все встрепенулись в надежде услышать последние новости. Де Бац устремил на молодого человека нетерпеливый взгляд. Ланжеак в ответ на немой вопрос пожал плечами.
— Я не выяснил ничего определённого. Но оснований для надежды никаких.
Де Бац выказывал признаки сильнейшего нетерпения. Лицо его побледнело, глаза покраснели.
— Он хотя бы жив?
Ответ Ланжеака прозвучал довольно апатично:
— А это так важно? Ради него же самого надеюсь, что нет. А если выжил, то его ждёт гильотина. Это неизбежно.
Де Бац отбросил последнюю сдержанность.
— К дьяволу ваши надежды! Они меня не интересуют! Меня интересуют факты. Если вы не в состоянии их собрать, так и скажите, и я пошлю за ними другого или отправлюсь сам.
Ланжеак обиженно поджал губы.
— Я уже сказал, что новостей не привёз.
— Мне следовало бы сообразить, что вы их не привезёте. Вы чересчур озабочены сохранностью своей драгоценной шкуры, Ланжеак. Может, вы соизволите поведать, какого дьявола делали так долго в городе?