Возвращение в будущее
Шрифт:
Даниил ещё долго рассказывал родителям о том, где бывает и чем занимается. Потом они пошли проведать спящую сестричку. Дарина мирно посапывала в уютной кровати, накрывшись почти с головой одеялом.
— Пап, мам, а можно я буду приходить к ней играть?
— Конечно можно сынок, ведь она твоя сестра.
— Я знаю, вас почти всегда нет дома, а ей, наверное, скучно со своей няней. Мне тоже часто скучно одному. Мадлен она хоть и хорошая, но тоже часто уходит куда-то по делам, и мне приходиться быть одному. Конечно, там есть слуги, но они противные, и я с ними не люблю играть. А так я буду к Дарине приходить, нам вдвоём будет веселее.
— Конечно сын, только, пожалуйста, не напугай Владу
— А кто это?
— Влада, это няня Дарины, а Матрёна наша экономка. На ней весь дом. Я их, конечно, предупрежу, что ты должен приходить, но прошу тебя не появляться первое время внезапно. Лучше заходить из соседней комнаты.
— Хорошо пап, я буду осторожен.
— Вот и договорились.
— А теперь мне пора, Мадлен уже, наверное, волнуется.
— А если мы тебя просто не отпустим.
— Нет так нельзя, я ведь слово дал, что не буду долго задерживаться.
— Ну, коль слово дол, тогда надо идти. До свидания сын.
— До свидания, а ты пап, меньше читай, а больше старайся увидеть. У тебя всё получится.
С этими словами мальчишка растворился в воздухе, а родители ещё долго сидели, молча, думая каждый про своё.
Глава 22
Вместе с восходящим солнцем, на следующий день Алексей ворвался в кабинет Преподобного Просвита. Тот сидел за своим столом, и создавалось впечатление, что он и не ложился спать.
— Ну что ещё за такая спешка, что ты врываешься без стука, без предупреждения, да ещё и в такую рань. Что там случилось, потоп что ли?
— Ты, Твоё Преподобие не шути. Потопа, конечно, никакого нет, но вот послушай, что я тебе расскажу. — И Алексей начал было рассказывать о вчерашнем визите.
— Погоди, — прервал его волшебник, — пошли сначала позавтракаем, я уверен, ты тоже ещё ничего не ел. Позавтракаем, выпьем по чашке кофе, а потом без спешки всё обсудим. Не перебивай меня, — предупредил он попытку ученика настоять на своём. — Я обещаю тебе, что очень внимательно выслушаю, а потом мы разберём всё по полочкам, расставим всё по своим местам в твоей голове. Пора там уже порядок наводить. Всё пошли на кухню, что там твой друг Василий нам сегодня к завтраку передал?
— Да он ещё не успел ничего, у нас завтрак-то по распорядку позже.
— Ну, тогда я сам тебя накормлю, у нас продукты хоть какие-нибудь есть, или ты уже совсем забыл, что пищу и дома можно готовить?
— Есть, конечно, Твоё Волшебство. Хлеб есть, яйца есть, овощи, фрукты, мясо вяленое. Всё есть.
— Вот и замечательно, будет у нас с тобой сегодня на завтрак самая простая яичница, да гренки из чёрного хлеба. Всё решено, идём завтракать.
На удивление Алексея, Преподобный оказался не только гурманом, а и великолепным поваром. Из простейших продуктов он приготовил поистине королевский завтрак. Яйца, поджаренные в кипящем подсолнечном масле, до такой степени, когда совершенно жидкий желток обволакивает твёрдый, покрытый золотистой корочкой белок. На слегка обжаренные в сливочном масле тонкие ломти чёрного хлеба легли тонкие, прозрачные кусочки копчёной грудинки. Всё это великолепие было дополнено жаренными на углях болгарским перцем и помидорами и украшено свежей зеленью. Большая чашка, крепко заваренного кофе дополняла это великолепие.
— Твоё волшебное Преподобие, я даже не мог подумать, что ты на такое способен.
— А ты думаешь, я всегда был старым волшебником? Нет, друг мой. Когда-то и я был маленьким мальчиком, а ещё я был когда-то учеником. В те далёкие времена на мне держалось всё хозяйство. Я и готовил, и убирал, и выполнял ещё массу поручений, не то, что вы теперь. Моим учителем был старый, доживавший свои годы волшебник. Когда-то он мог позволить себе держать много учеников, и все заботы, по хозяйству, равномерно ложились на их плечи, но к тому времени как я подрос и поступил к нему в обучение, кроме меня в доме не осталось больше никого. Вот и пришлось мне взвалить всю заботу о старике на свои плечи. Но я и выиграл от этого.
— В чем же?
— Мне досталась вся его забота, все его знания, без остатка. Ему не надо было распылять своё внимание на несколько человек, я был один.
— А что потом сталось с тем волшебником?
— Он умер, умер в тот день, когда закончил моё обучение, и я успешно сдал экзамен на звание мага. Это была двойная трагедия.
— Почему двойная?
— Вместе с волшебником умер и Великий Князь, прадед Святослава. Государство осталось без присмотра. Ушли сразу двое. И заступив на престол, дед нынешнего Князя призвал меня. Вот с тех пор я и служу княжескому престолу.
— Так это получается, ты уже третьему поколению князей служишь? Неужели они так мало жили?
— Нет, мой мальчик, жили они долго, вот только век волшебника измеряется не годами, а свершёнными им делами. Пока волшебник нужен, полезен, пока про него помнят, пока он и живёт. Как только забудут, умрёт.
— Тогда, получается, про твоего учителя забыли?
— Тоже нет. Есть ещё одна особенность. Волшебник сам чувствует свою силу. И если он понимает, что сила эта покидает его, он сам назначает себе день кончины, это как артист. Хороший артист всегда уходит с подмостков на пике своей славы, что бы его помнили, а плохой, будет долго ещё тянуться в надежде на раскрытие таланта, не понимая, что таланта-то и нет. И так и умрёт на подмостках, думая, что он востребован. А итог всё равно один его просто все жалеют, но ни кто не вспоминает. А того, что ушёл, помнят все и его роли ещё долго живут в памяти людей, в сердцах учеников.
— Да, действительно, а я и ни когда не задумывался над этим. Странно, но в моём старом мире хорошие, действительно талантливые артисты, певцы, поэты рано покидали сей бренный мир, а неудачники и бездарности жили долго и не менее долго пытались поучать народ смыслу жизни. Почему так, я даже не задумывался.
— Потому, что поистине талантливый человек, нужен всем, он востребован во многих мирах и не может вселенная вот так ими разбрасываться. Она даёт возможность каждому миру почерпнуть что-то доброе, вечное от таланта, а потом просто забирает его и отправляет служить другому миру, в котором он может, более востребован. Это законы и они непоколебимы.
— А как тога все эти бездари. Ведь они просто уничтожают всё то, что было создано этими талантами.
— Нет, их наследие невозможно уничтожить. Оно всё равно прорастёт, и даст свои всходы. Да можно на время убить, но не навсегда. Вот представь себе поле, на котором крестьянин сеет пшеницу. Зёрнышки падают ровно одно возле другого, потом крестьянин проходит бороной, и вот от этой бороны на зерно падает камень. Ему тяжело пробиться, все его собратья уже давно вытянулись, поднялись над землёй. А этому ещё надо камень обойти. И пока росток этот камень обходит, на всходы вдруг упадёт заморозок, убив часть ростков, следом гроза с ливневым дождём вымоет часть, лежащих сверху. А наше зерно всё прорастает, да под камнем, да в неудачных условиях, но зато над землёй оно поднимется именно тогда, когда погода будет самая благодатная. Ласковое солнышко, в меру идущий неспешный дождик. И нальётся росток зерном и выдаст невиданный урожай. Вот так и талант. Настанет время, и откроют люди книгу, прочитают и помянут добрым словом того, кот это написал, да задумаются над строками, вспомнят того, кто играл эти строки так, как будто прожил. И тогда уже ни кто не способен будет придать эти таланты забвению.