Возвращение в Гусляр
Шрифт:
– Это еще что значит – любого цвета? – удивился Стендаль.
– А у нас уже создано, молодой человек, – заявил Собачко, – акционерное общество по эксплуатации вашего озера. Теперь, когда мы с вашей помощью обнаружили его и нанесли на карту, сообщили его координаты в область, проходит приватизация озера его трудовым коллективом.
– Каким еще трудовым коллективом?
– Вы задаете слишком много вопросов, молодой человек, – оборвал Стендаля Салисов. – Трудовой коллектив – это наши отечественные русалки, гордость советских лесов и рек.
Из камышей выглядывали
Блестящий мир приключений и чувственных наслаждений сверкал ожиданием в их зеленых глазах.
– Да вылезайте, вылезайте! – торопил их Салисов, который не был до конца уверен в своей правоте. – Покажитесь вашим сопредседателям!
– Девочки! – закричала тетя Поля. – Остановитесь!
Честь русалке дается единожды. Лишь раз в жизни можно метать икру. И надо выметать ее так, чтобы не было мучительно больно за пустые хлопоты! Но ее мало кто слушал.
Из камышей, из прибрежного тростника, а то и прямо из глубины поднимались все новые стройные девичьи фигуры. И вот уже первая из них – известная нам Римма – вышла из воды и замерла по щиколотку в озере, совершенно обнаженная, если не считать занавески длинных волос, прикрывавших правую грудь. Но ее живот и бедра, плавно и изящно покрытые мелкой зеленой чешуей, были открыты и представлены для всеобщего обозрения.
Удалов со Стендалем эту чешую не раз видали, к ней привыкли, находя в том свою прелесть. Но Салисов с Собачко были поражены. Пожалуй, им легче было бы увидеть не обычные девичьи ноги зеленого цвета, а настоящие рыбьи хвосты, как изображалось на средневековых картинках.
– Вот это да! – закричал Собачко, восторженно принявший такое зрелище.
– Закройся! – закричал громче и басовитее Салисов.
Однако русалкам нечего было закрываться в собственном доме, да и не привыкли они это делать. Единственная приемлемая одежда для диких русалок – речные водоросли да ночной туман.
Шорох камышей, куда отступили испуганные окриком русалки, был не слышен из-за шума вертолета, который снизился над озером, пустив по нему концентрические волны. Вертолет сместился к берегу и замер у самой земли. Из него выскочил кавалерийского вида человек в милицейской фуражке и розовом аргентинском плаще. Он держал в руках стопку бумаг.
– Это документы! – кричал он, стараясь перекрыть шум вертолета. – До-ку-мен-ты!
Приказывая жестами вертолету убираться, Салисов развернул бумаги и принялся проглядывать их.
Вертолет покрутился над озером, отлетел в сторону и завис над соснами.
– Тут мне прислали план местности, утвержденный райисполкомом, – объявил Салисов. – Можете полюбоваться, Стендаль.
Стендаль подошел к Салисову, они стали смотреть на чертеж, а водяной, которому было тоскливо и которого мучили подозрения, как бы его не обманули сообщники, постарался вползти на берег, но тело его было таким мягким и скользким, что пришлось оставаться наполовину в воде.
– Видите, что здесь обозначено? – спросил Салисов, указав пальцем на квадрат неподалеку от озера. – Читайте…
– Развалины усадьбы помещика Гулькина, – прочел
– Показывайте, где развалины.
– А зачем они вам?
– А затем, что там будет построен нами дом отдыха и развлечений для трудящихся из-за рубежа. Именно в этом культурном заведении девушки-русалки получат заодно и среднее образование, они будут плодотворно трудиться и хорошо отдыхать.
– Как трудиться? – Нехорошее предчувствие охватило Стендаля.
– Они будут оказывать нашим клиентам сексуальные услуги, – улыбнулся Собачко. – За валюту.
Тут кусты у берега раздвинулись и оттуда вылетел кипящий справедливым гневом Удалов.
– Какие еще сексуальные услуги! – кричал он. – Это же невинные дети лесов и морей! Я в милицию заявлю, я до Москвы дойду!
– А вот и явление третье, – сказал Собачко. – Мелкий преступник Корнелий Удалов, взявшийся за восемьдесят долларов отвести нас на ваше озеро, дорогие русалки. Деньги он взял, прикарманил, а нас завел в болото. Как это называется?
Русалки отозвались из камышей отдельными негромкими возгласами ужаса и отвращения, а Удалов принялся выворачивать карманы и кричать:
– Да я доллара в жизни не видал! Нужны мне ваши доллары!
Салисов провел пальцем воображаемую линию и последовал по ней – воображаемая линия вела к спрятанным в лесу руинам замка Гуля.
Стендаль попытался преградить ему дорогу, но человек в милицейской фуражке ловко отбросил несчастного молодого отца приемом карате. Такая же судьба постигла и Удалова.
Вертолет спустился пониже, как бы страхуя своих хозяев. Русалки вышли из озера и любопытствующей и даже сочувственно настроенной к соблазнителям толпой робко последовали за Собачко. Собачко отстал немного, приблизился к Римме и легонько провел ладонью по ее бедру. Ощущение чешуи ему не понравилось, и он сказал:
– Во, блин, экзотика!
Римма громко рассмеялась. Маленькие изящные жабры, похожие на вторые ушки, затрепетали.
– Ах ты, мой налим! – проговорила она.
Тетя Поля, которая присоединилась к процессии, выругалась сквозь зубы. Среди русалок бытовало убеждение, что у Риммы завязался неприличный роман с налимом двухметрового размера. Это не было сплетней, хоть любовники и уединялись в камышах, ведь в озере Копенгаген все стены прозрачные. Но одно дело, когда о связи русалки с налимом говорят свои, озерные, другое – когда такая весть вырывается наружу. К счастью, налим погиб в прошлом году, когда на озере проходили соревнования по ловле рыбы на банан. Налим пожадничал и погиб.
С шумом и треском прорвавшись на прогалину перед руинами, Салисов остановился, не скрывая торжества.
– Вот тут, – сказал он, – мы воздвигнем дворец-казино под названием Салисания! Сюда будут прилетать денежные мешки.
– Мешки? – удивилась одна из молодых русалок, что следовали за Салисовым. – Зачем нам мешки? Мы хотим любви.
– Помолчите, вы мешаете мне думать! – оборвал ее Салисов. – Ну, где же техника и живая сила? Почему не завозят кирпич?
– Вы когда же строить будете? – упавшим голосом спросил Удалов.