Возвращение в красном

Бессонов Алексей Игоревич

Кто-то негромко фыркнул. Генерал с улыбкой посмотрел на светловолосую женщину-энергетика и пригубил из своей рюмки.

– Мы не просто любили друг друга – мы жили только в те минуты, когда оказывались вместе. Нет-нет, мы не давали никаких клятв, тогда они были не в ходу, но все прекрасно знали, что наши отношения… э-ээ, далеки от предписанных уставами. Как ни странно, мы совершили несколько весьма удачных вылетов, не получив ни единой царапины. Нас считали удачливым экипажем, постепенно мы и сами

поврили в собственную неуязвимость. Мы надеялись, что пройдем всю войну без потерь… в тот день мы благополучно отстрелились и пошли к точке поиска. Операция была спланирована тщательно: нам следовало пройти на пределе разрешения поисковых систем, передать на борт полученную информацию и немедленно возвращаться обратно. Но на войне самые лучшие планы часто превращаются в ничто: в точке поиска никого не оказалось, и мы получили приказ следовать к этой системе. Тогда она была еще не исследована, никто не знал даже точного количества планет. Спустя сутки мы вытормозились после сверхсветового броска, и буквально через минуту были атакованы малым сторожевиком охранения. Мы огрызнулись: у нас были две легкие башни, и он слегка отошел, но следующим же залпом снес нам главную антенну. У нас была необходимая информация, однако передать ее мы не могли. Я понимал, что обязан вернуться на носитель любой ценой, но…

Шум за столом постепенно стих, и офицеры, немного удивляясь сами себе, завороженно слушали ровный, лишенный эмоций голос генерала. Он рассказывал свою историю так, словно читал академическую лекцию – и в то же время громадная, странная для них сила его страсти заставляла штабных недоуменно щуриться, прислушиваясь к этому сухому, казалось бы, рассказу. Вокруг них едва слышно шумел травами ветер.

– Проблема заключалась в том, что на тактических разведчиках типа «Рифи» штурманский пост расположен в корме. Залп сторожевика уничтожил бортинженера и оператора систем наблюдения, вся средняя часть корабля была изуродована и перекручена, но мы с офицером информационного узла могли уйти и добраться до базы на отстреливаемой носовой части. Она оставалась в корме… В ее распоряжении находились двигатели и навигационное оборудование, но перейти на сверхсвет она не смогла бы, так как залп сторожевика уничтожил главный генератор. Она могла двигаться в пределах этой самой системы и даже смогла бы сесть – даже, используя спасательную аппаратуру, подать сигнал. Возникал вопрос: мог ли я бросить ее?

– Уйти вместе вы не могли? – тихо спросил командующий.

Генерал пожевал губами, потом опрокинул в рот остатки виски и взял тлеющую в пепельнице сигару.

– «Рифи» был устроен по-дурацки, – ответил он, не поднимая на гренадера глаз. – Я убил бы того, кто его сконструировал. Генератор!.. До носителя могла дойти только носовая часть, но у нее… у нее, видите ли, не было возможности туда пробиться. Я… – он глубоко вздохнул и провел рукой по лицу, – принял решение искать место для посадки. Тогда офицер обработки достал бластер и приставил его к моей голове. Я ударил его в висок, он отлетел в угол рубки и перестал дышать. И через секунду я услышал ее последние слова… а потом – толчок, она отстрелилась.

Командир дивизиона атмосферных машин ощутил, как на лбу у него выступили капли пота. Он незаметно сплюнул себе под ноги и, схватив ближайшую бутылку с коньяком, налил себе полную рюмку, – а потом, убедившись в том, что на него никто не смотрит, залпом всунул коньяк себе в глотку. Через несколько секунд очертания командующего приобрели несвойственную им четкость, комдив моргнул и дал себе слово сегодня же ночью напиться по-настоящему.

– И что же она сказала, вашей милости? – осторожно поинтересовался вице-маршал.

– А? – генерал облизал губы и ответил ему своей обычной вежливой улыбкой. – Она сказала: «Ты найдешь меня»…

– И что же, ее не искали? – удивилась блондинка-энергетик.

– Тогда не искали даже генералов, кто ж стал бы искать какого-то лейтенанта… мой офицер обработки выжил, но не сказал ни слова: эта история забылась, и я…

Над столом повисло молчание. Некоторое время штабные сидели как истуканы, пораженные только что рассказанной драмой – сухой и короткой, однако же потрясшей их до того, что хмель неожиданно ушел, оставив после себя лишь тяжесть в сердце, – а потом генерал как ни в чем не бывало подлил командующему виски и они опять тихонько заговорили о каких-то своих делах. Повара подали несколько поросят, выпивки было достаточно, кто-то уже принялся целовать хохочущих дам, посреди стола икотно цитировали Мольтке, а далекое солнце разлило над бирюзовой степью спелую закатную медь. Небо приобрело удивительный, непривычный глазу лиловый оттенок, и вряд ли кто различил в нем небольшую тень, кругами снижающуюся над серебряным куполом командной времянки. Начальник штаба спохватился только тогда, когда над столом промелькнуло ярко-красное пятно и довольно крупная птица с красивым, отливающим золотым блеском алым оперением неожиданно уселась на левое плечо генерал-коммодора. Начштаба вскинул бластер, но генерал вдруг предупреждающе поднял руку.

Птица наклонила свою изящную, украшенную черным хохолком голову к его уху и мелодично промурлыкала что-то. Командующий замер с рюмкой в руке – он смотрел на старика-генерала и видел, как разглаживаются лучики морщинок, разбегающиеся от его светлых, как у ребенка, глаз.

– Это… ты? – прошептал генерал, осторожно касаясь оранжево-красного крыла.