Возвращение великого воеводы

Фомин Алексей Николаевич

Насколько Сашкин вопрос был завуалированно расплывчат, настолько же ответ Боброка был прост и однозначен. Он громко хыкнул, набирая полный рот слюны, чтобы харкнуть посмачнее, покрутил головой, пытаясь выбрать место, куда это сделать, но, увидев кругом одни лишь персидские ковры, застилающие землю, вынужден был проглотить слюну. Только и молвил:

– Дерьмо!

Сашка потрепал его по плечу:

– Крепись, старина. Все образуется, – и вышел из шатра.

Адаша поблизости не было видно, и великий воевода направился на берег в одиночестве. Адаш нагнал его у самой лодки, шепнув на ухо:

– На корабле расскажу.

Сашка понял: то, что разузнал Адаш, лучше не слышать воинам-гребцам. Рассказ свой Адаш начал лишь тогда, когда они

уединились на палубе. Флот Дмитрия, состоящий из более чем тысячи казачьих стругов, прибыл к Еросалиму на сутки раньше, чем грузовые корабли великого воеводы. Не останавливаясь и не снижая скорости, головной струг, на котором находился Дмитрий Тохтамыш, ничтоже сумняшеся, сунулся в Босфор. За ним и все остальные. Со стен крепости началась пушечная пальба. Эффективность ее была такова, что вызвала на стругах дружный издевательский гогот десятков тысяч глоток. Но тут пушки замолкли и вместо них начали работать старые испытанные орудия: баллисты и скорпионы. Огромные горящие стрелы из скорпионов сразу же зажгли два десятка стругов. А баллисты метали такие огромные камни, чуть ли не на всю ширину Босфора, что попадание такого снаряда в струг тут же отправляло его на дно. Огонь был очень плотным. Головной струг сразу же получил серьезные повреждения и утонул. Дмитрий спасся вплавь. Благо до европейского берега было недалеко. Весь головной отряд был уничтожен в считаные минуты. Спаслись только те, кто сумел повернуть и выйти обратно в Черное море.

Старшина собралась на европейском берегу Черного моря. Послали команду – искать Дмитрия, но тут он и сам нашелся. Подошел к господам темникам и устроил им разнос за отсутствие разведки, за… Короче говоря, за все. Порешили вновь выйти в море, пройти подальше от Еросалима (чтобы опять не попасть под огонь его орудий) и высадиться на азиатском берегу в нескольких верстах от крепости. Устроить там лагерь, провести разведку, а уж потом решать, как вести осаду.

Стали действовать в соответствии со вновь разработанным планом. Пристали к азиатскому берегу Черного моря, пониже Еросалима, стали высаживаться на берег, но в этот самый момент по ним нанесли удар ромейские катафрахты [9] , поддержанные лучниками и пращниками. Поднялась паника, бойцы, не слушая командиров, самовольно сволакивали струги в воду и спешно отплывали на безопасное расстояние. Потери оказались не очень существенными, но позору натерпелись предостаточно. После этого вернулись к европейскому берегу, туда, где уже раз приставали, и решили разбить здесь лагерь. Что делать дальше, никто не знает. Чтобы осадить крепость, надо как минимум перебраться на азиатский берег; со стороны Черного моря ли, со стороны Босфора ли – все равно. Но вот как это сделать – большой вопрос. К тому же в войске нет ни осадных туров, ни таранов, ни каких-либо еще осадных орудий. В составе обоза, погруженного Сашкой, было шесть полевых пушек, еще из тех, что принимали участие в Куликовской битве. Но для осады они бесполезны. Калибр не тот, да и изношены до предела. Даже лестниц и лопат с кирками – и тех не хватало. К тому же поговаривали, что из Средиземного моря якобы спешит-торопится ромейский флот. Это было бы уж совсем скверно.

9

Катафрахты – тяжелая конница.

Вообще-то изначально, когда только задумывался этот поход, старшина предлагала Дмитрию идти посуху одвуконь, как это привычно для ордынского войска. Дмитрий же возражал – впереди несколько мощных водных преград, в том числе Днепр, Дунай и сам Босфорский пролив. Члены старшины чесали бритые затылки и отвечали, что реки форсировать они привычны. Что им Днепр, когда они и Волгу переплывали. К тому же на Днепре помогут местные проводники. Босфор же… А чего его переплывать? Тем более что там можно и на ромейский флот напороться. Пограбить европейские

владения Михаила, вот и будет наказание за измену.

Настоять на своем – идти на стругах морем – Дмитрий настоял, только старшина как не собиралась готовиться к штурму твердыни, так и не подготовилась. Притащили почти сто тысяч пехотинцев с одними лестницами к самой мощной крепости в мире, а что делать дальше, никто и не знает. Более того, нет даже дельных предложений, как войско к крепости переправить и осадить ее для начала. Вот теперь и идет разбор полетов. И, как у нас обычно водится, ищут крайнего. Хотя, что из этого выйдет, представить сложно.

После того как Адаш выложил великому воеводе всю информацию, тот поделился с Адашем увиденным в царском шатре.

– Одно мне только ясно, Адаш, – подытожил Сашка. – Вопрос с разгрузкой нам придется решать самим. И делать это надо как можно быстрее. Не дай бог, действительно византийский флот подойдет…

– Разгружаться в струги надо, государь. Не меньше двух стругов на корабль. А лучше – три. В струги все перегрузим, вплоть до арб. Что вот только с лошадьми делать? В струг ее не опустишь. Побьет там все и сама покалечится со страху.

– А если вплавь?

– Если б с берега на берег, и вопроса бы не было. А вот с корабля… Почти восемь тысяч лошадей… Это не шутка. Государь, дай мне день подготовиться. А завтра после полудня и начнем.

После этого разговора Адаш вновь отправился на берег договариваться насчет стругов. Вернувшись оттуда, долго сновал на лодке меж кораблями, ведя переговоры с капитанами и раздавая указания воинам на кораблях. Сегодня с утра он вновь уплыл на берег.

Солнце изрядно нажгло спину. «Пожалуй, надо набросить на себя что-нибудь, – решил Сашка, – иначе вместо загара заработаю ожог».

– Ваше высочество, господин Адаш говорил, что после полудня начнем разгрузку… – Это вновь капитан. Беспокоится… Болтаться тут на якоре, да еще с перспективой попасть под удар ромейских боевых кораблей, ему совсем не в жилу. Ясный перец.

– Да, Иларио. Готовь своих моряков.

– Мои моряки давно готовы, ваше высочество.

От берега отчалили несколько стругов и двинулись в сторону кораблей. Это можно было считать условным знаком.

– Сапрык, Рахман! – гаркнул Сашка.

– Да, государь…

– Отправляйте людей на берег!

Для разгрузки решено было чужих не привлекать даже в качестве гребцов, чтобы ненароком не быть втянутым в болото взаимных претензий и неразберихи, царящей в царском лагере. Адаш лишь по-свойски договорился об использовании двухсот стругов. А людей на весла было решено посадить своих. Подошли первые струги, и работа закипела. А следом за ними стали подваливать еще и еще. У Адаша без дела никто не остался. Кто-то вместе с корабельными командами выгружал с кораблей, другие принимали груз внизу и гребли, а третьи перетаскивали грузы с берега внутрь лагеря. Хотя слово «внутрь» будет здесь не совсем корректным. Адаш и Сашка, посовещавшись, решили разместить своих как бы и вместе со всеми, но в то же время как бы и отдельно, отгородившись от основного лагеря штабелями грузов и рядами повозок. За два дня работа по перевозке грузов была завершена. Оставалась самая непростая и ответственная часть разгрузки – транспортировка боевых и обозных лошадей на берег.

Первый опыт проделал Адаш лично. Уговорами и лаской он заставил нервничающего коня ступить на шаткий, ненадежный трап и свел его вниз, к воде. Остальная часть пути, несмотря на немалую дистанцию, прошла проще. Отфыркиваясь, конь благополучно выбрался на берег, а вместе с ним, держась за уздечку, и Адаш. Следом за ним этот опыт повторили еще около сотни человек, а когда увидели, что все нормально, – плывут как ни в чем не бывало, стали сводить по трапам одну лошадь за другой и пускать их вплавь самостоятельно. В целом опыт этот завершился удачно. Ни одна из лошадей, испугавшись, не разнесла в щепки трап, ни одна не покалечилась. За три часа почти восемь тысяч лошадей были переправлены с кораблей на берег.