Возвышение Рима. Создание Великой Империи

Эверет Энтони

Появление нового римского флота в сицилийских водах летом 242 года стало сюрпризом для врага. Карфагенские суда остались на родине, поскольку команды нужны были там для продолжения войны в Африке. К марту следующего года им удалось собрать команды почти на 170 кораблей, набранные в основном из горожан. План карфагенян состоял в том, чтобы пополнить запасы войск Гамилькара, взять на борт самых лучших моряков из числа наемников и вернуться в открытое море для встречи с римлянами. Из-за нехватки грузовых судов перевозкой занимались военные корабли.

К несчастью для карфагенян, командующий консул Гай Лутаций Катул узнал об их приближении и подстерег их у острова Эгуза близ Лилибея.

Он предупредил команды своих судов, что сражение, скорее всего, произойдет на следующий день. Однако с рассветом погода ухудшилась. Подул сильный ветер, против которого римлянам было очень трудно идти. Однако они не могли ждать, так как карфагенский флот мог соединиться с сухопутными войсками Гамилькара, поэтому римляне приняли решение нападать. Они выстроили свой флот перед врагом в одну линию.

Карфагеняне убрали паруса и, подбадривая друг друга, двинулись на врага. Их уверенность не имела никаких оснований: сильно загруженные суда очень плохо маневрировали, новые команды гребцов не имели необходимых навыков, а воины были неопытными новобранцами. В результате карфагеняне почти сразу же обратились в бегство. Римляне потопили пятьдесят кораблей и захватили семьдесят. Оставшиеся подняли паруса и бежали по ветру, который сменился на восточный, облегчив им спасение. Римский консул с победой возвратился к своей армии в Лилибей и принял необходимые меры относительно захваченных им людей и судов. Это оказалось нелегкой задачей, поскольку у него оказалось около десяти тысяч пленных.

Карфаген исчерпал все свои возможности. Он больше не господствовал на море, не мог снабжать свои войска в Сицилии и не имел никаких ресурсов в Африке, с которыми можно было продолжать войну. Гамилькар обладал всей полнотой власти и мог поступать так, как он считал необходимым. Подсознательно он, конечно же, был готов продолжить борьбу, однако, будучи крайне благоразумным военачальником, он понимал, что это было невозможно. Он начал переговоры о мире.

Предварительное условие Катула состояло в том, что он не согласится на перемирие, пока армия Гамилькара не сложит оружие и не покинет Сицилию. Гамилькар ответил: «Отечество мое согласно подчиниться, но сам я скорее умру, чем возвращусь домой с таким позором». Римляне уважительно отнеслись к его мнению и, в конце концов, согласились на более мягкие условия. Два враждующих государства должны были стать друзьями и союзниками. Карфагеняне должны были очистить Сицилию, не вести войну с Гиероном, возвратить всех пленных без выкупа и в течение двадцати лет выплачивать ежегодную компенсацию.

Римская власть стремилась к более жестким условиям, поэтому она не одобрила проект мирного соглашения. На Сицилию отправились десять уполномоченных для пересмотра условий договора. Они увеличили компенсацию и уменьшили период ее выплаты до десяти лет. Возможно, в виде послабления Гамилькару в договор включили новый пункт, согласно которому союзникам обеих сторон гарантировали безопасность от нападений.

Внезапно война закончилась. Она продлилась двадцать три года и унесла сотни тысяч жизней (большинство из них римляне и их союзники). Как написал во II веке Полибий, она была «продолжительнее, упорнее и важнее всех войн, какие известны нам в истории». Однако эта борьба велась не на смерть. Как в боксерском поединке решение принимается не в результате нокаута, а по количеству присвоенных очков.

Соперничество велось главным образом из-за того, кто должен управлять Сицилией. Теперь этот вопрос снят, поскольку остров стал первой провинцией Рима. Первоначально слово «провинция» (provincia) обозначало сферу деятельности некоего выборного должностного лица (например, во время военной кампании по отражению какого-то

врага), но с этого времени это слово принимает привычное нам значение и обозначает территорию за пределами Италии, находящуюся под непосредственным управлением Рима. Это стало новым явлением, поскольку в Италии Римская республика обычно навязывала свою волю путем заключения соглашения или в результате присоединения. Римляне предпочитали оставлять на присоединенной территории местную власть. Однако Сицилия оказалась слишком большой и находилась довольно далеко, поэтому римляне в целях безопасности не решились оставить там прежнюю систему управления. Туда стали назначать губернатора, по-видимому, из бывших преторов.

Потеря Сицилии для Карфагена стала серьезной неудачей, но этот удар не был смертельным. На самом деле Карфаген, по-видимому, уже планировал расширить свои владения за счет других территорий. Некоторое время он воевал сразу на двух фронтах, боролся с местными племенами ради захвата земель в Африке и отражал нападения римлян.

Рим показал, что наряду со стойкостью он имел еще и агрессивные намерения и уже начинал задумываться об имперском статусе. В отличие от римлян, их противники, карфагеняне, имели все средства для ведения войны, однако они не стремились любой ценой добиться победы и не приблизились к ее достижению. Они не хотели войны, они не выбирали войну, и как только война прекратилась, они снова принялись за свои мирные дела по накоплению богатства.

И, несмотря на поражение, именно мир позволил им заниматься этим. Карфаген остался крупной торговой державой и все еще господствовал на торговых путях Западного Средиземноморья. Путешествия Ганнона и Гимилькона давно указали путь к процветающему будущему в дальних уголках мира, где не было агрессивных вторжений новых «друзей и союзников».

12. «Ганнибал у ворот!»

К царскому двору прибыл пожилой полководец. Он уже не командовал армией, превратившись в одинокого странствующего изгнанника. Он надеялся стать военным советником Антиоха Великого — повелителя многих азиатских земель, которые за сто лет до этого завоевал Александр Великий. Царь замышлял войну с досаждавшей его новой средиземноморской державой — Римом — и усомнился в искренности своего гостя.

В ответ, желая доказать свою честность, старец рассказал историю: «В то время как мой отец собирался перейти с войском в Иберию, мне было девять лет, и когда отец приносил жертву Баалу-Хаммону, я стоял у жертвенника. Когда жертва дала благоприятные знамения, богам сделаны были возлияния и исполнены установленные действия, отец велел остальным присутствовавшим при жертвоприношении удалиться на небольшое расстояние, а меня подозвал к себе и ласково спросил, желаю ли я идти в поход вместе с ним. Я охотно изъявил согласие и по-детски просил его об этом. Тогда отец взял меня за правую руку, подвел к жертвеннику, приказал коснуться жертвы и поклясться, что я никогда не буду другом римлян».

Царь отбросил сомнения и взял этого старца к себе на службу.

Эта клятва стала для маленького мальчика определяющим моментом нравственного очищения. Она навсегда сохранилась в его памяти и направляла его действия в течение всей жизни. Мальчик этот — Ганнибал Карфагенский — гениальный полководец и самый опасный враг Римской республики за всю ее историю.

Когда этот полководец со своей великой армией расположился лагерем у стен Рима, это событие запомнилось, как чудовищный незабываемый кошмар. Впоследствии, если римские дети не слушались, родители успокаивали их, пугая самой страшной угрозой: «Ганнибал у ворот» ( Hannibal ad portas).