Вперед в прошлое 6
Шрифт:
Гопники действовали, как стая львов, загоняющих буйволов: разделили стаю и сосредоточились на попавшем в окружение Афоне. Он же вел себя, как буйвол: кидался на одного, упрощая задачу нападавшим. Его не били — плевались и пинали под зад. Афоня оглядывался затравленно, пытался пробиться к школе, а гопники не пускали, роготали, оскорбляли его и теснили к уличному туалету.
Насиловать его они вряд ли будут, опустят другим способом — повозят мордой по обгаженному полу. Сообразив, что они задумали, Афоня рванул к школе с криком:
— Помогите!
Крик адресовался Вере Ивановне, которая шла в школу вместе с нашей Еленочкой. Классная сделала вид, что ничего не происходит, Вера Ивановна ринулась к гопникам спасать Афоню. Она не вела в старших классах и, наверное, не знала, кто это и за что его травят.
Я ринулся ей наперерез, схватил за руку.
— Стойте! — Она дернулась вперед и возмутилась:
— Они ж убьют этого мальчика!
— За дело. Это тот, что пытался изнасиловать…
Пыл Веры Ивановны остыл. Но вмешательство взрослого спасло Афоню, он рванул к школе, испуганно оглядываясь. К тому же вдалеке замаячил дрэк, и гопники сразу же присмирели: «А мы что? А мы ничего, гуляем тут, цветочки нюхаем».
Пожалуй, впервые в жизни я был на стороне гопников.
— Это Афоненко, Дорофеев или Ростовчук? — спросила Вера Ивановна, которая слышала о преступлении, но фигурантов не знала.
— Афоня. Почему его не отчислили? — задал я риторический вопрос.
— Это не так просто сделать, — вздохнула Вера Ивановна.
Когда дрэк поравнялся с нами, все с ним дружно поздоровались, он на всякий случай погрозил кулаком собравшимся, а я понял, что все еще держу за руку учительницу, меня бросило в жар, и пальцы разжались.
— Доброе утро, Геннадий Константинович! — бодро произнес Чума и улыбнулся, демонстрируя пеньки зубов.
Наши стояли в сторонке и поглядывали с интересом на директора, который постарел, осунулся, даже походка его изменилась. Я спросил у Веры Ивановны:
— Правда, что Геннадия Константиновича хотят уволить после того случая?
Она пожала плечами, подумала, говорить или нет, и все-таки сказала:
— Ходят такие слухи.
Дальше я блефанул — зная гнилой характер Джусихи, предположил:
— А правда, что Людмила Кировна приложила к этому руку?
Вера Ивановна изменилась лицом.
— Откуда у тебя такая информация?
Я пожал плечами. Ясно откуда, из ноосферы.
— Ты же понимаешь, что я ответить не могу. — Вера Ивановна сделала паузу. — Потому что сама не знаю.
Но ее тона и этой паузы было достаточно, чтобы понять: я прав.
— Плохо, — вздохнул я.
Да, дрэк — человек своеобразный. Не слишком образованный, пишущий в журнале с ошибками, он может и подзатыльник дать, но все это компенсируется тем, что он честный и без гнилья, а еще он старается для школы, выбивает финансирование в это сложное время и поощряет толковых сотрудников премиями. Джусиха будет грести под себя, фиктивно оформит в штат кучу своих родственников, забрав премии у коллег.
Вера Ивановна направилась в школу, а ко мне, пока я не присоединился к своей компании, подошел Чума и проговорил:
— Я, короче, в курсе, — оглянулся на своих. — Приходи на этой перемене на трубы. Поговорим.
Меня будто окатило ледяной водой, первая мысль была — он знает о том, что у меня опыт взрослого, но откуда?
— Что ты знаешь?
— Не сейчас, — буркнул он, косясь на шагающего к нам Илью. — Ты же сам хотел это скрыть.
Мысли мгновенно переключились с Джусихи и дрэка на Чуму. Откуда он про меня знает?! И то ли он имел в виду? Если нет, то что тогда?
— Чего он хотел? — спросил Илья, глядя на уходящего Чуму.
Хотелось поделиться с Ильей, но я лишь пожал плечами.
— Поговорить.
— Страховка нужна? — поинтересовался Илья. — Вдруг он хочет отомстить?
А ведь и правда, может, Чума и компания не простили, что мы тогда им наваляли, и собираются дать мне по голове.
— Пожалуй, да. Понаблюдайте издали. Спасибо.
Мы направились в класс. Он был закрыт, и наши толпились под дверью. Карась вился вокруг надутой Желтковой и повторял, обращаясь к ней:
— Мальчик, который час? Мальчик? Мальчи-ик?
— Я не мальчик, я девочка! — проскрипела Попова, передразнивая Любку. — Не видите, у меня юбка!
Семеняк, Баранова и Белинская захохотали. Заячковская тоже, ей только дай поржать. Любка делала вид, что ничего не слышит, ковыряя вздувшуюся краску на подоконнике.
— Вши есть волосяные, — присоединилась к травле Баранова, — есть платяные, а есть эти, как их…
— Писечные! — воскликнул Памфилов, спровоцировав новый приступ хохота.
— Неправильно — любковые! — закончила Баранова.
Мне не думалось про любковых вшей, все мои мысли были о Чуме, я пытался предположить, что он от меня хочет, потому на уроке отвечать не вызвался, еле дождался перемены и рванул на трубы вслед за Чумой, уверенный, что Илья меня подстрахует, если вдруг начнется замес.
По пути к трубам я мысленно перебирал предметы, которые можно использовать как оружие, подхватил с земли гнилое древко лопаты — на всякий случай.
Но мои опасения оказались напрасными: на трубах Чума был один. Сидел, болтая ногами, зыркал исподлобья. Вытоптанная площадка, где проводились поединки, превратилась в огромную лужу, где плавали палые листья.
— Не ссы, — примирительно сказал Чума и хлопнул по трубе рядом — садись, мол.
Я встал напротив Чумакова.
— Что ты хотел?
Он достал из сумки сигаретную пачку, закурил и ответил:
— Ты это, зла на меня не держи, да?
У меня глаза полезли на лоб, но ничего спросить я не успел, он продолжил:
— Я когда подыхал, кто-то дал денег в больнице. Петюня, петух, блин, сказал, что это он. Но сколько дал, сказать не смог. Знач, не он. Но кто тогда, не в курсе? — Он в упор уставился на меня.