Впереди — Днепр!
Шрифт:
У Веры оборвалось дыхание, сами собой упали вниз руки, еще чаще покатились слезы.
— Да, здорово он нас подкузьмил, здорово, — согласился второй мужской голос. — Жали, жали и всего четверть нормы кое-как выжали.
— Брось, — уверенно возразил первый. — Полунин же приказал все валики принять как годные. Из-за какого-то вояки сверхрьяного завод не будет страдать. Я просто не пойму: о чем думают такие хваты? Неужели он себя умнее всех считает?
«И не глупее, не глупее», — чуть не вскрикнула Вера, вздрагивая от обиды за Петра. Она с трудом удержалась, чтобы не броситься к тем, говорившим, отодвинулась на самый край скамейки и опять
«Да когда же, когда они закончат? — нетерпеливо думала Вера, не отрывая взгляда от окон парткома. — Сколько можно одного человека избивать?»
Прошло еще не меньше часу, как в доме заводоуправления хлопнула выходная дверь и послышалось множество голосов. Вера торопливо вскочила со скамейки, но тут же опять села, отодвинувшись в темноту ближнего куста.
— Ух, черт возьми, — узнала она голос начальника второго механического цеха, — вот это баталия. Всем досталось, а мне, кажется, больше всех.
— Ну, тебе, — возразил голос начальника первого цеха, — именинник-то я был, а тебя так, сторонкой задели.
— Нет, в именинники, кажется, сам Полунин угодил. Он даже пуговицу на рубашке оторвал.
— Ничего, и без пуговицы походит.
Затаив дыхание, Вера ловила слова и с каждым мгновением чувствовала, как теплеет в груди и сами по себе высыхают слезы на щеках. Она хотела подняться, побежать навстречу Петру, но удержалась, стыдясь выходивших из парткома людей. Она чутко прислушивалась, стараясь среди топота ног уловить стук костылей или услышать голос Петра, но у дома все стихло, а его все не было.
«Да где же он, что с ним?» — опять встревожилась Вера и замерла.
Вслед за резким хлопком двери послышался веселый голос Яковлева.
— Ночь-то какая, а, Петр Николаевич?.
— Чудная ночь! — и узнала и не узнала Вера восторженный голос Лужко.
— Что там чудесного, — пробасил Полунин, — ночь как ночь. С этими звездами, с темнотищей.
— Тебе бы ливень сейчас хороший, — еще веселее засмеялся Яковлев, — или грозу, бурю.
— Да и тебя не мешало бы отхлестать побольнее, — недовольно отозвался Полунин и с обычной строгостью добавил: — Ну, ладно, потолковали, и будет. Наговорили столько, что не знаешь, к чему и руки приложить. Ох, капитан, — шумно вздохнул Полунин, — и задал же ты нам работы. Откуда свалился ты на мою голову. Ну, не обижайся, не обижайся, — миролюбиво пробасил он. — Шучу я, а в душе себя кляну и… и тебе говорю спасибо. Ну, иди, иди домой. Жена, небось, все глаза проглядела.
От радости Вера не расслышала, что ответил Петро, не заметила как Полунин и Яковлев остались вдвоем и только, когда уже у самой проходной легко простучали костыли, различила необычно мягкий голос Полунина:
— Слушай-ка, Александр Иванович, надо нам с тобой позаботиться о протезе для него. Трудно ему на костылях-то, сам понимаешь.
«Какой он замечательный», — совсем по-новому подумала Вера о Полунине и бросилась догонять Петра.
Глава двадцать третья
Прочитав шифровку, генерал Федотов задумался. Его вместе с заместителем по политической части и начальником штаба вызывали на совещание в штаб армии. О чем совещание — не было сказано.
Федотов позвонил командиру корпуса, но тот тоже ничего не знал
— Возьмите с собой все материалы о состоянии и положении дивизии.
О своей дивизии Федотов мог доложить без всяких бумаг. Как давно обжитую, до трещинки на потолке изученную квартиру, знал он шестикилометровую полосу обороны, которую занимала дивизия, перекрывая шоссе между Белгородом и Курском. И все же Федотов развернул обширную схему обороны, обложился бумагами и больше трех часов сидел за столом.
Все было знакомо, все известно, все много раз передумано. Стрелковые полки, опоясав холмы, высоты и лощины траншеями, заканчивали последние работы на тыловых позициях; пушки и гаубицы, закрыв самые опасные и важные участки обороны, могли стремительно переместиться на другие места, где для них уже были готовы запасные позиции; расставленные полковыми саперами минные поля защищали подступы к переднему краю и, все расширяясь, уходили в глубь обороны; сложная паутина телефонных линий связала подразделения и части, как пучок нервов сходясь на командном пункте генерала Федотова; склады, обозы, медпункты и медсанбат зарылись в землю, ожидая начала нелегкой работы.
Все было готово к встрече вражеского наступления. Но чем больше думал Федотов о предстоящих боях, тем тревожнее чувствовал себя. Несомненно, подразделения и части сделали все, что было в их силах, и сделают еще не мало. Но достаточно ли этого, чтобы остановить противника? Обстановка с каждым днем угрожающе осложняется. Даже скупые, явно неполные сведения разведки показывают, что противник если не закончил, то вот-вот закончит подготовку большого наступления. Кончается и весеннее распутье, непролазной грязью сковавшее действия войск. Пройдет еще неделя — полторы и дороги подсохнут, ручьи исчезнут, кручи балок и скаты высот проветрятся, и…
Федотов мысленно видел, как от Белгорода, от Борисовки, заполняя все пространство массой людей и машин, развертывается вражеское наступление, накатываясь на оборону его дивизии. Он видел, как вступают в борьбу его артиллерийские и стрелковые полки, как приходит на помощь поддерживающая авиация, как все яростнее и ожесточеннее развертываются бои. До мелочей продуманные варианты ответных действий на удары противника один за другим повторялись в его сознании. Если противник наиболее сильно жмет на левом фланге, то он, Федотов, сосредоточивает туда огонь всей своей артиллерии, вызывает авиацию, подтягивает резервы. Если главный удар обрушится на полк Поветкина, что наиболее вероятно, тогда все силы стягиваются к нему, привлекаются соседние полки, и, если обстановка усложнится, приходят на помощь корпусная и армейская артиллерия, подвижные отряды заграждений, артиллерийские противотанковые резервы.
Да, но… Но пока все это произойдет, выдержат ли стрелковые полки? С немецкой пехотой они, безусловно, справятся. Любая пехотная атака, сколько противник ни брось сил, будет отбита. Но танки… Сможет ли устоять оборона при массовой атаке танков?
Этот мучительный вопрос даже во сне преследовал Федотова. Он отчетливо понимал, что сделал все для создания противотанковой обороны, но сил было явно мало. Не хватало артиллерии и совсем не было танков. Обещанные штабом фронта новые противотанковые снаряды в дивизию еще не поступили. И новых противотанковых пушек ни одной не поступило. Чем бороться с вражескими танками? Атаку даже полсотни танков дивизия хоть с трудом, но выдержит. А если сотня и больше?