Впусти ветер
Шрифт:
– Да хоть с самим папой римским, потаскухой ты от этого становишься не меньшей! – впервые за прошедшую неделю Мэри не смогла больше сдерживать себя. – Какого черта, Энн? Что тебе не хватало в жизни?! Мы с родителями из кожи вон лезли, чтобы ты ни в чем не нуждалась!
– Значит зря старались, сестренка! Ничего хорошего из меня все равно бы не вышло, вы и сами это прекрасно знаете.
В мгновение между сестрами выросла бездонная пропасть. Мэри может и хотела бы понять сестру, только сил на это совсем не осталось. А Энн,
– Родителям я ничего не скажу, можешь спать спокойно. – это были последние слова Мэри. Затем она, по привычке не дожидаясь ответа, развернулась и ушла. С тех пор они с сестрой не виделись.
__________
Я встретился с Мэри спустя пару дней.
– Я уезжаю.
– Как, опять? Куда?
– Не знаю.
– Я так и думал.
Молчание.
– Меня с собой возьмешь? – глупо, но я надеялся каждый раз, что она скажет: «Да».
– Ты же знаешь. Это путешествие для одного.
– Знаю. Просто все жду, когда же в этом путешествие найдется место для второго.
Она улыбнулась. «Не грусти, все будет хорошо».
«Да, я знаю».
Она обняла меня так, что я почувствовал, как бьется её сердце. «Остановись мгновенье, ты прекрасно!» – прокричал бы я, если бы находился на месте Фауста. Но мы были, увы, не в поэме Гете, и то мгновенье ускользнуло от меня безвозвратно.
И вот – я снова без Мэри.
Я устал жить без неё, и это мое постоянное состояние.
***
Я рухнул обратно на диван и погрузился в мысли. Моя память стала нещадно прокручивать в голове один и тот же злополучный день, с которого-то и началось мое падение.
__________
Воскресный вечер. Январь. За окном тихо падает снег.
– Знаешь, последний месяц мне снится все один и тот же сон, – за чашкой чая после ужина заговорила она, мы тогда жили вместе и встречались уже больше года, – как будто я бегу и попадаю в жуткий лабиринт из комнат. Везде, куда бы я не побежала – тупик. В безумном отчаянии я разбиваю стекла, прыгаю, когда со второго, когда с третьего этажа – и бегу, что есть мочи. Перелезаю через высокий железный забор – и оказываюсь снова в тупике. Очередное помещение, тупик. Я снова разбиваю стекла – и так, пока не проснусь.
– Что, каждый день снится?
– Почти.
– А чего раньше не говорила?
– Думала, пройдет.
– А от кого бежишь?
Она пожала плечами.
– Не знаю, что-то ищу как будто.
Я догадывался, к чему она ведет. Уже давно у нас не ладились отношения. И что делать не знала ни она, ни я. Единственное, чего я боялся, это того, что она меня разлюбила.
А на следующее утро, пока я был на работе, она собрала все свои вещи и уехала.
– Прости, я так больше не могу. – сухо говорил какой-то совершенно незнакомый мне голос в трубке телефона.
– Скажи хотя бы – любишь?
– Уже не знаю. – все так же беспристрастно выпалила она.
– А любила?
– Любила.
__________
После этого я не видел Мэри больше полугода. А когда она объявилась, я предложил ей остаться просто хорошими друзьями. Тогда это вовсе не казалось мне банальным – это был мой последний шанс остаться на плаву. Она согласилась, чуть помешкав. И я тому был рад несказанно. Лишь бы видеть ее, хоть изредка, дышать ей, чувствовать ее тепло…
***
Город снова опустел.
Хотя люди по-прежнему каждый день вставали и шли на работу, заполняя своими телами пространство мертвого города, бессмысленность происходящего порождала во мне ощущение иллюзорности, будто я всего лишь прохаживаюсь по длинным рядам выставки какого-то малоизвестного художника, просматривая картины из несуществующего настоящего.
Без Мэри город был пустым.
Без Мэри я был пустым.
День сменяла ночь, за ночью приходил день. Из дома я шел на работу, с работы – домой. Говорят, самое темное время бывает – перед рассветом. Но мой рассвет, похоже, просто засосала затянувшаяся ночь.
__________
Наша жизнь находится только в наших руках. Но когда из неё пропадает смысл, она теряет всякую ценность, и мы просто выбрасываем её, как ненужный хлам, отдаваясь всецело на волю случая. А потом кто-то, прогуливаясь, находит эту выброшенную жизнь, подбирает и разгребает скопившейся внутри мусор. Часами рассматривает её, оценивая ущерб, нанесенный временем, будто продавец антиквариата, и, в конце концов, решает забрать себе. Надо понимать, что подобрать осиротевшую жизнь может кто угодно: большинство захочет её использовать в своих корыстных целях, и только единицы попробуют вернуть жизнь своему хозяину.
Я до сих пор толком не разобрался, какие цели по-настоящему преследовала Энн, позвонив мне тем субботним вечером. Я, как обычно, отлеживался после пятничного кутежа. Пьянки к тому времени стали моим обычным ритуалом, позволявшим хоть на немного забыться и не думать о Мэри. Похмелье с каждым разом было все сильнее, но несмотря на это, пить я не переставал, и даже не убавлял дозы. Мне было все равно: на себя, на свою жизнь.
И вот, когда я был уже в пограничном состоянии между сном и реальностью, раздался телефонный звонок, будто дрелью сверливший мою голову.
– Макс, это Энн, сестра Мэри, помнишь такую?
С трудом разобрав смысл слов и выдержав многозначительную паузу, в течении которой Энн могло показаться, что я вспоминаю, кто же она такая (хотя все, что касалось даже косвенно Мэри, я знал отлично), я ответил:
– Да, Энн, привет, конечно помню. Как дела?
– Ты прости, что тебе звоню. Я не помешала? – полностью проигнорировав мой вопрос, выпалила она, как будто полдня готовила эту речь и теперь просто читала её с бумажки.
– Нет, я не занят.