Впустите меня!
Шрифт:
Владимир Георгиевич встал, подошел к плите и зажег огонь под чайником. А я запоздало вспомнил о диктофоне. Диктофон лежал в сумке, а сумка висела на вешалке в прихожей. Отвлекаться не стоило... да и, в конце концов, так не запомню, что ли? А забуду - что мне помешает уточнить? Не хотелось прерывать аномальщика, хотя я пока не въезжал в суть его рассуждений. Не мифическая же Лилит устраивала здесь кавардак?
Приймак вернулся к столу, но садиться не стал, а обеими руками оперся о столешницу, приняв позу председательствующего на собрании:
– Добавлю, что у Лилит есть символ - ковш. И такие знаки неоднократно
– Он побарабанил пальцами по столу и посмотрел на чайник.
– Вот так... Лилит бесплотный дух, но дела вытворяет очень даже материальные...
Я с удивлением воззрился на него:
– Вы в самом деле считаете, что весь этот ералаш соорудило мифическое существо?
Приймак посмотрел на меня таким взглядом, каким, наверное, Антон Павлович удостаивал своих критиков:
– А вы считаете, что все это случайная игра атомов, как в том примере, когда чайник закипел сам собой, прямо на столе?
– он взглянул на чайник, но тот еще не свистел своим свистком.
– Ну-у...
– вновь не стал оригинальничать я. Со мной такое бывало. Хорошо, что нечасто.
Владимир Георгиевич едва заметно усмехнулся:
– Оппонент Фрейда Альфред Адлер говорил, что в глубинах личности скрывается опыт, который восходит к древнейшим временам.
Сказано это было так, словно все объясняло. Но, вероятно, моя физиономия навела Приймака на мысль, что мой ай-кью отнюдь не запределен, и он решил продолжить пояснения. Точнее, то, что он считал пояснениями.
– Архетипы, - сказал он так, что я тут же понял. Нет, не смысл, а то, что он имел в виду этим тоном: мол, это же элементарно, Ватсон.
Я даже кивать не стал. Просто продолжал смотреть на него.
– Архетипы, - повторил он.
– Это структуры "коллективного бессознательного", в том числе и "народного-фольклорного бессознательного", в котором хранится самый древний опыт человечества. Они продуцируют в сознании человека особые ключевые образы, к которым относятся и демоны.
Он выключил засвистевший чайник, вновь изучил мое окаменевшее (я чувствовал это!) лицо и медленно и внятно, как иностранцу, продолжал разжевывать:
– Другими словами, демоны (как, кстати, и ангелы), которые живут в этом "народном-фольклорном бессознательном", есть архетипические образы. И при определенных условиях способны вторгаться в обыденную жизнь. Только учтите, что это пока всего лишь гипотеза, не более. Я ее привожу не потому, что согласен или не согласен с ней, а просто чтобы вы были в курсе. Полтергейст можно рассматривать как актуализацию архетипической агрессии, которая организует разумное поведение квазиодушевленных объектов.
Именно после этих слов я по-настоящему пожалел, что не включил диктофон - запомнить такое было просто невозможно. Ну, вот
Приймак "освежил" наши чашки и вернулся к лекции, видимо, вознамерившись меня добить:
– Говоря проще, - (я вздохнул с облегчением), - проявления полтергейста можно рассматривать как целенаправленные действия демонов. Метафизика? Да. Но, в то же время, нет.
– (Я понял, что вздыхал раньше времени.) - Демонические черты в полтергейсте, безусловно, есть. Складывается впечатление, что народная демонология при каких-то условиях словно овеществляется в виде полтергейстной активности. А виновник этой активности - человек. В нашем случае, беременная хозяйка этой квартиры. Если, конечно, тут можно говорить о виновнике. Скажем так: фокальное лицо. Вы меня понимаете, Сергей?
Я тупо кивнул, но тут же спросил с глубокомысленным видом, чтобы у спеца не создалось обо мне совсем уж плохое впечатление:
– Значит, хотя демонов и не существует, но они все-таки могут проявлять себя через полтергейст?
Владимир Георгиевич похрустел печеньем и изрек:
– Архетипические фигуры обладают автономностью, а могут и вообще освободиться от контроля сознания и приобрести полную самостоятельность.
– Как в нашем случае, - обрадованно вставил я.
Приймак подумал, рассеянно поглядел в темное окно. Бесцельно повозил ложкой в чашке - сахар он туда не клал.
– Хорошо по этому поводу сказал Никита Томин, хотя я и не согласен с ним. Полтергейст можно уподобить разумному океану Станислава Лема. Знаете, конечно, да? Планета Солярис... При полтергейсте, - продолжил он, увидев мой кивок, - человек, мол, сталкивается с неким разумом, природу которого понять пока не может. И этот разум способен оживлять неких демонов, живущих глубоко в нашем подсознании. Демоны эти отнюдь не картинки, не голограммы, они в определенной степени реальны, поскольку способны на физическое воздействие как на вещи, так и на людей. Но "фантомы" у Лема нейтральны, а "фантомы" полтергейста враждебны, стараются навредить. Вот такие дела...
Я приободрился, потому что вроде бы понял весь этот кусок объяснений, и напомнил:
– Вы сказали, что не согласны с этим...
– Да, не согласен. Я считаю, что этот разум, а точнее, разумы, и есть сами демоны, кем бы они ни были - об их природе говорить не будем. Лилит и другие, их много. Просто нам известны символы далеко не всех демонов.
– То есть вы считаете, что Лилит на самом деле существовала?
– недоверчиво спросил я.
– И существует в данное время, как и другие, - очень серьезно ответил Приймак.
– И ее история, как и история с Эдемским садом, может быть правдой. Только изложенной древними в силу их разумения. Сотворение Евы из ребра... История со змеем-искусителем... Это переложение учебника по квантовой механике на язык букваря. Демоны существуют, как в нашем подсознании, так и вне его. В объективной реальности, только не в этой. Они ушли из этой реальности, но временами возвращаются, чтобы вредить. Или чтобы привлечь к себе наше внимание. Или с какой-то иной целью. И если получится, мы сегодня узнаем имя того, кто шалит здесь при посредстве хозяйки квартиры, - он кивнул на стену, за которой спала Наталья.
– При невольном посредстве, разумеется, как я уже говорил.