Врачебная тайна. Шанс на счастье
Шрифт:
Мы пулей вылетаем из ординаторской, моментально забываем про усталость и сон. Нас ждет долгая и напряженная работа, а уж после всего отдохнем.
– Звони парням, – сухо произносит Сергей нажимая на кнопку лифта. С этой части здания проще спуститься вниз именно на нем.
– Они не смогут приехать, – озвучиваю суровую правду. – У них у каждого на личном завал.
Даже Аля не станет дергать парней, настолько у них все серьезно. А вот примчаться сама сможет, да и как минимум Игнатова пришлет.
– Кирюха
– Аля не в городе, – добивает новостями Карпов. – Пока доберется, Рузанова уж половину народа погубит.
– Игнатов отписался, что тоже уехал, – читаю сообщение. Настроение падает все ниже.
– Хреново, – озабоченно произносит Серега.
– Да не то слово, – тяжко подмечаю я.
Если сейчас не произойдет чудо и не приедет кто-то из нормальных хирургов, то у попавших к нам пациентов и без того невысокие шансы, уменьшаются прямо на глазах.
Приезжает лифт, мы в тяжелом молчании заходим в него. Спускаемся.
– Я Ланскому позвоню, – решаю наконец, когда мы выходим.
Другого выхода все равно нет и помощи больше ждать неоткуда. А спокойно смотреть, как Марьям гробит людей, я не смогу.
– Дмитрию Владимировичу? – удивляется Карпов.
Он замедляет шаг, останавливается и разворачивается ко мне лицом.
– Ты и с ним знаком? – в шоке смотрит на меня.
– Мы начинали вместе, – поясняю спокойно.
– Охренеть! – кидает в мою сторону красноречивый взгляд и заворачивает в приемное. Там гомон и гвалт.
Я останавливаюсь перед входом в отделение, пишу старому другу сообщение с просьбой срочно приехать и только после этого выдвигаюсь вперед.
Переступаю порог и… все эмоции исчезают. Смотрю на открывающуюся передо мной картину с холодной головой.
Приемное забито людьми. Не протолкнуться!
Тех, кто может подождать, просят отойти в сторону, к сожалению, помощь им сейчас никто не сможет оказать. Игнорируя стоны и слезы, пытаюсь оценить обстановку. Вдруг взгляд цепляется за стоящего напротив пустующего сестринского поста сотрудника “Скорой”.
Рядом с мужчиной на каталке лежит ребенок, по внешнему виду которого сразу понятно – помощь очень сильно нужна. Направляюсь прямиком к нему.
– Что тут у вас? – спрашиваю, всматриваясь в пострадавшего.
– Мальчик. Пять лет. Тупая травма живота, – поясняет сотрудник “Скорой”.
Он протягивает мне планшет, я мельком пробегаю по тому, что было сделано в отношении ребенка.
– Обо что ударился? – спрашиваю у стоящего рядом со мной мужчины. Больше никого с мальчиком нет.
– О подлокотник, – говорит осудительно.
– Не был пристегнут? – уточняю. Ситуация ухудшается прямо на глазах.
– Да, – подтверждает мои опасения.
– Где родственники? – спрашиваю единственное, что меня сейчас волнует.
– Без понятия, – пожимает плечами. – Он был с водителем, тот без сознания. Тяжелый. Его в “девятую” повезли.
– Понял тебя, – все хуже и хуже. – Марьям! – громко кричу. Ответа, естественно, нет. – Мальчика забираю, – обращаюсь к ожидающему мужчине. – Готовь к операции, – передаю медсестре.
Времени нет. На рентген очередь колоссальная.
Смотрю на малыша, измеряю пульс и в очередной раз убеждаюсь, что прав.
– Серег, – хватаю Карпова за рукав. Он как раз мимо проходит.
– Что такое? – останавливается сразу же. Кидает на мальчонку мельком взгляд, и тут же принимается более внимательно изучать ребенка.
– Тупая травма живота, – делюсь имеющейся у меня информацией. – Пристегнут не был.
– Твою ж мать, – выдыхает обреченно. – Беру.
Медсестра увозит мальчугана.
– Я пока сам справлюсь, – отстраняю друга. – Иди, – киваю в сторону бегущей к нам медсестры. – Тебя.
– А это, – показывает на Рузанову. – К тебе.
– Да капец, – набираю в грудь чуть больше воздуха. – Марьям! – зову громко.
Наконец, она меня слышит и останавливается. Жестом подзываю девушку к себе.
– Хмельницкий, что орешь на все отделение? – шипит недовольно.
– У нас разрыв селезенки у пятилетнего ребенка, – обрисовываю картину. На все ее недовольства мне просто посрать. – Его готовят к операции. Ты сегодня дежурный хирург.
– И что? – пожимает плечами. – У меня здесь каждый второй экстренный! – показывает жестом на ожидающих людей. – Я не могу уйти из отделения.
– У ребенка разрыв селезенки, – давлю на нее. – Ты риски оцениваешь?
– Без тебя разберусь! – отмахивается. Хочет уйти.
Не позволяю ей сбежать, хватаю за локоть. И тащу за собой к лифтам.
– Отпустил меня! – шипит. Дергается. Пытается вырваться из моего захвата, но у нее ничего не выходит. – Я Але все расскажу!
– Да хоть самому Ленину! – зло ухмыляюсь. – Ты отправляешься со мной в операционную, – отрезаю жестко. – Прямо сейчас!
– Ты что о себе возомнил?! – кричит не скрывая эмоций. Начинает истерить, как только мы заходим в лифт. – Не стану я никого оперировать! Ты меня не заставишь!
– А кроме тебя некому! – рявкаю. – Либо ты оперируешь, либо мальчишка умрет!
Моя последняя фраза все же подействовала на Марьям. Она поднимает на меня широко распахнутые от страха глаза.
– Как ты смеешь ставить такие прогнозы? – шепчет, не сводя с меня растерянного взгляда. Она в шоке.
– Потому что знаю, с чем именно дело имею, – сухо отрезаю ей. – Мойся иди! – отправляю ее переодеваться и готовиться к операции. – Мне ребенка в наркоз осталось ввести и начинаем.