Врачебная тайна
Шрифт:
«Так и будешь стоять, идиот?» — спросил мой внутренний голос. Раздевшись, я тихонько присел на край кровати и осторожно пробрался под одеяло, большая часть которого была оставлена хозяйкой в мое распоряжение. Нашел ее руку. Рука была сжата в кулак: Люция лежала вся напряженная, собрав в кулак простыню, будто боялась, то ли закричать, то ли улететь. Мне сделалось смешно. Добрался губами до ее уха и тихонько подул: ф-ф-ф…
— А! — Она коротко простонала на вдохе, вздрогнув. — Ты… ты… — стала хватать ртом воздух, но,
Под утро бурная сцена повторилась в новых красках! Но странно. В голове моей прочно засел какой-то гвоздь. Что это за гвоздь, откуда он взялся, не мог понять. За всю ночь в голове этой, конечно, не появилось ни одной мысли, и сейчас тоже думать не хотелось. Люция готовила завтрак, накрывала на стол, подставляя мне по молчаливому требованию для поцелуя то шею, то губы, прикрывая глаза длинными ресницами. Завтрак находился под угрозой срыва в любую минуту…
— Пока ты собираешься, я родственникам позвоню с переговорного, — сказал я Люции в Чите.
К счастью, Одессу дали очень быстро. Тетя Алла была так рада, так удивлена, опять так рада… Я нашел, чем удивить ее еще больше! — «Узнать, чей это номер телефона? Могу. Ты же знаешь, чьих детишек мы тут только не выводили!.. Чтоб они были здоровы! Но зачем тебе? Какой-то нужный человек? Хорошо, узнаю… Срочно? Боже мой, Олежка! Я сейчас все брошу и побегу узнавать, раз это тебе так важно, зайчик мой золотой! Я уже побежала!..»
С билетами нам повезло — сезон отпусков закончился. Я решил шикануть и выкупил все купе.
— Красиво жить не запретишь, — оценила Люция.
— На свои гуляю, — оправдался перед ней. Несколько сотенных купюр я хранил за обложкой военного билета и никому о них не говорил, иначе давно лишился бы. Нет, не украли бы, боже упаси! В армии воров же нет! — профукал… До поезда оставалось несколько часов. Солдату попить кваску и купить эскимо положено, если он один, а далекая любимая ждет где-то там… Если же девушка рядом, то почему бы не пригласить ее в кафе? Что я и сделал. Потом гуляли в сквере. Я заметил, Люция пару раз оглянулась как-то тревожно. Может, показалось. На глаза попалось еще одно отделение связи. Сверившись, сколько времени в запасе, попросил у спутницы разрешения еще разок позвонить. Потом пойдем за ее сумкой, сказал. Даже не думал, что этот звонок окажется так важен!
— Олежек, зачем тебе понадобился этот тип? — затараторила тетя Алла. — Твой вопрос привел человека, которому я его задала, в жуткое волнение, чтоб ты знал! Знаешь, кто это? Вениамин Диксман. Нет, с виду он врач. Но клятва Гиппократа, это не про него, между нами говоря. Он не столько лечит больных в своем мрачном (не приведи, господи!) диспансере, сколько поставляет пациентов моей больнице, ты понимаешь меня? Догадался, на чем делает гешефт? Доказать только не могут. Я даже боюсь,
Нет, я не то что ругать тетю Аллу, я не знал, что и сказать. Только повторял, как дурак: «Так… Так… Так…», слушая ее. Вот так крендель выкатился из записной книжки Гоменского! Вениамин Диксман, с виду врач. Беня Диксман. Для Гоменского — Бендикс, то есть свой чувак?..
Люция видела, что из переговорного пункта я вышел сам не свой. Спросила, что произошло, но я ей искренне ответил, что пока и сам не понимаю, что произошло… Надо будет позвонить еще одному родственнику, чтобы понять, объяснил. Но сначала следует сходить за ее сумкой, дабы не дергаться потом.
Обычно из Москвы едут с покупками, а Люция нашла, что везти в столицу. «Сестра просила, ремонт собрались делать», — пояснила. К сумке-тележке были подвязаны упакованные в толстый полиэтилен банки с краской. «Палитра Забайкалья», — прочитал я.
— В Москве что, краски нет? — удивился.
— Такой нет. Наша — самая лучшая!
Я приподнял тележку — ого, увесистая! Правда, на колесах катить — не страшно. Люция взяла свою сумку с вещами. Усадив девушку в зале ожидания, побежал звонить дяде Васе.
— Ты не представляешь, какую волну вы с тетей Аллой сейчас подняли! — сказал дядюшка. — Интересные друзья у вашего начальника отделения!
— Дядя Вася, я, кажется, догадываюсь… — начал было я.
— Олежек! О чем ты догадываешься, молчи! — оборвал меня дядя. — Я тебя умоляю! Это очень важно…
— Успел? — спросила Люция, когда я вернулся к ней. — Поговорил? Потом расскажешь?..
Проводница взяла в руки билеты, повертела: «Четыре места? А вас двое?»
— Да, — сказал я. — Мы — молодожены, у нас свадебное путешествие, из Читы в Москву.
— Поздравляю, — сказала проводница примерно таким тоном, каким в Одессе желают: «Чтоб вы были здоровы!»
— Уже молодожены? — удивилась Люция, когда хозяйка вагона осталась за спиной встречать новых пассажиров, а мы двигались по коридору, вдыхая особый вагонный запах.
— Если бы я сказал «любовники», ей меньше понравилось.
— А мы любовники? — как бы просто поддерживая разговор, спросила Люция.
— Если предельно точно, то любовник и любовница, — сказал я, выпускник технического вуза. Она хмыкнула.
Поезд тронулся, проводница собрала билеты, я заказал у нее сразу и чай, и белье, — четыре комплекта, чтобы не строила нам козью рожу.
— Я переоденусь, сказала моя любовница и остановила на мне взгляд своих чудесных глаз.
— Начинай, — разрешил я, откидываясь к стенке, заложив руки за голову.
— Вот нахал! Стриптиз только по праздникам! А сейчас, сэр, извольте выйти!