Враг империи
Шрифт:
– То есть парень покончил с собой? – уточнил я. – Добровольно расстался с жизнью?
– Этого я знать не могу, – напыжился демон.
Снова получалось, что избавлением от некромантского дара может стать только смерть. Меня такой выход категорически не устраивал.
– В одном этот визгливый старикашка прав, – подытожил лорд Феррли. – Графу Летаксу необходимо научиться управлять своими новыми способностями. Пока этого нет, он опасен для себя и окружающих.
Я тяжело вздохнул, не желая спорить. По всей видимости, Дрианн не мог самостоятельно разобраться со своей силой. Оставалось лишь надеяться, что Вадиус сумеет ему помочь.
Не сумел… Откуда—то издали раздался странный посвист, а вскоре в лабораторию заглянул мрачный Дрианн и гневно вопросил:
– Кто додумался направить ко мне это призрачное недоразумение?
– Да он сам вызвался, – пожал плечами мастер Триммлер, которого ничто не могло надолго вывести из хорошего настроения, не покидавшего гнома с момента нашего спасения.
– Что с ним случилось? – опасливо поинтересовался я.
– А
– Если вы об астральной проекции Вадиуса, то она в моей комнате, – невозмутимо сообщил появившийся в дверях Лютый. – Очень украшает стену. Миленько так смотрится, – и, не выдержав, расхохотался.
Мы с Артфалом переглянулись и, не сговариваясь, рванули к выходу. В обиталище Ома обнаружилась душераздирающая картина. На кровати сидела перепуганная полуодетая Майла и с ужасом смотрела на стену, с которой взирало на нас искаженное лицо Копыла. Фантом мага впечатался в поверхность, как уродливое панно. И задери меня Варрнавуш, если я понимал, как такое возможно! За моей спиной веселился Лютый, к которому вскоре присоединился мастер Триммлер. Даже Дрианн изобразил нечто похожее на смех. Все это было бы, конечно, забавно, если бы меня не грызла тревога за Вадиуса.
– Резвитесь? – прозвучал над головой обиженный голос.
Я взглянул вверх и облегченно выдохнул: в воздухе раскачивалась новая проекция Копыла, оскорбленно рассматривающая свое изображение на стене.
– Я категорически отказываюсь работать с вами! – заявил маг, обращаясь к Дрианну. – Не знаю, как вы это сделали, но расщепление фантома и перевод его в физическое состояние всегда считались невозможными!
– Вы не пострадали? – спросил я у обозленного старика.
– Нет! – отрезал тот и, вдруг придя в хорошее настроение, возвестил. – На сегодня назначена операция в городе. Отдайте жрицам все заготовленные вами флаконы с заклятиями, – с этими словами фантом исчез.
Этой ночью мне плохо спалось. Почувствовать сладкую усталость не помогли даже ласки Оулы. Мне хотелось быть там, с повстанцами. Своими руками очищать город от заразы, именуемой храмовниками. Уж я бы развернулся! Для чего нас бережет лорд Глейнор? Копыл сказал, надо ждать. Это труднее всего. День суда над дядюшкой еще не был назначен. Но я не сомневался, что его приговорят к смертной казни. И вот уж этого допускать не собирался. Даже если придется действовать в одиночку. Хотя мои друзья в любом случае будут рядом. На душе потеплело. Не в силах больше ворочаться в жаркой постели и не желая тревожить сон жрицы, я встал, натянул одежду и прошелся по комнате. В лабораторию отправиться, что ли? Потренироваться в сжатии заклятия Стальной паутины? Стальная сеть точно во флакон не влезет, слишком мощная. А вот с паутиной может получиться… Связующая волшба в следующий раз очень пригодится повстанцам при нападении на храмовников. Пойду… Как же муторно на душе! Я потянулся всем телом, зачем—то оперся руками о стену… и в тот же миг оказался снаружи, в зале с бассейном. Ошалело потряс головой, пытаясь понять, не снится ли мне это. И лишь потом сообразил, что прошел сквозь стену. Вот так просто, не подготавливаясь, не пытаясь сосредоточиться… Стоило лишь задаться целью выйти из комнаты – и пожалуйста! Размышляя о полезности такого навыка, я рассеянно наблюдал издали за лепестками роз, которые вечером Оула зачем—то насыпала в бассейн. Красные и белые шелковистые частицы цветочного одеяния медленно кружились на поверхности лениво движущейся проточной воды. Красиво… а почему я их вижу? Ведь в зале не горит ни одной вечной свечи. На ночь их уносят в храм. И лампы тоже погашены. Окон здесь нет, значит, в помещении должна царить полная, абсолютная темнота. А зрение мрака я не активировал. Пораженный неожиданной мыслью, я подошел к бассейну, присел на бортик и поплескал в лицо водой. Первый покров. Райл говорил, что когда он исчезает, человек обретает ранее несвойственные ему физические способности. Например, умение проходить сквозь стены и видеть в темноте. Интересно, какими еще полезными качествами я обзавелся? И как узнать, полностью ли спал покров? Всю ночь я гулял по нашему подвалу, принципиально не пользуясь дверьми, затем выбрался через панно из Солнечного камня в пустой храм. Постоял перед алтарем Неи, мысленно просил богиню помочь Дарианне. Уж и сам не знаю, почему обратился с такой мольбой именно к златокудрой. Потом побродил по подсобным и хозяйственным помещениям. Очень хотелось выбраться на улицу, глотнуть свежего воздуха, посмотреть на небо. Я осторожно высунул голову из стены, выходящей во внутренний дворик, огляделся и, убедившись, что за мной никто не следит, выбрался наружу. Тихая, теплая осенняя ночь одарила меня ласковым ветерком и шепотом начинающей желтеть листвы. Темное небо холодно щурилось сияющими глазами звезд. Я задрал голову и посмотрел в черное пространство. Вот она, Вселенная… может быть, стоит поговорить с ней, как учил Райл? Я не отрывал взгляда от простирающейся надо мной бесконечности и мысленно обращался к ней с просьбой об ответе. В какой—то момент я перестал ощущать себя, слился с этой бесстрастной пустотой, почувствовал себя во Вселенной. А Вселенную в себе. И тогда я услышал ее голос. Загадочный, холодный, он говорил со мной, открывал мне извечные тайны, которые я не в силах был понять своим жалким человеческим разумом. Вселенная пела в моем сознании, и это была песня пустоты, наполненной глубоким смыслом. Но пока я не мог в него проникнуть. В какой—то момент, будучи не в состоянии больше вынести эту мучительную необъятность, я опустил голову и с силой сжал руками виски. Связь разорвалась. Но откуда—то я был уверен: первый покров спал. Почему я так решил? А мне Вселенная сказала. Как бы глупо это ни звучало. И еще я теперь знал, что могу слышать ее. Пока только слышать, понимание придет позже. Для того, чтобы отпустить сознание, не обязательно смотреть в небо. Надо только научиться правильно взывать к Вселенной. И она откликнется. Но вот рискну ли еще раз обратиться к ней… не знаю. В прошлые разы это было не так… всепоглощающе, что ли. А сейчас я чувствовал, как мой дух рвется туда, в это ледяное ничто, к бесконечным просторам. Это было страшно. Странно. Захватывающе. Я боялся заблудиться там, боялся, что не захочу вернуться. И поэтому так резко разорвал связавшую нас нить.
Возвратившись в подвал, я еще немного поработал в лаборатории. Спать не хотелось. Утро застало меня над флаконом, в который я все же умудрился поместить Стальную паутину. Усталости не было, и я решил, что этим тоже обязан упавшему первому покрову.
– Раненько встаете, юноша, – одобрительно хмыкнул фантом Копыла, зависнув над столом. – А я с хорошими новостями. Удалась операция. Уничтожены три отряда храмовников, в их числе трое магов. С нашей стороны потери невелики – всего пятеро повстанцев.
Всего пятеро… как легко он об этом говорит.
– Наших мы забрали, – продолжал Вадиус, – а храмовников так и оставили лежать. На тело каждого мага записку пришпилили. Мол, так будет с каждым, кто поступит на службу к жрецам. Их уже нашли. Виндор гудит! А вы, Рик, ждите. Скоро планируется новая операция, и лорд Глейнор собирается задействовать в ней вас с товарищами. Впрочем, сегодня он сам об этом расскажет.
Эту самую новую операцию мы разрабатывали целых двое суток. План вышел довольно дерзким, я бы даже сказал, авантюрным. Мастер Триммлер был в восторге. Его непоседливый нрав протестовал против вынужденного бездействия, и теперь жизнерадостный гном был уверен в успехе нашей эскапады. Герцог Марслейн решил ни много ни мало расправиться со жрецом Ермией, тем самым прыщавым юнцом, который выступал против меня обвинителем на суде. Как сказали лорд Глейнор и Вадиус, на совести этого тощего фанатика были многие десятки, а может, и сотни загубленных людей. А поскольку Падерик считал Ермию ценным работником и дорожил им, то и охранялся дом жреца соответственно. Не знаю, где обитал этот червяк раньше, до вседозволенного разгула лужьих слуг, может быть, в каком—нибудь клоповнике улицы Терпимости. Но сейчас местом его жительства была улица Радуги, на которой стояли дома всех именитых жрецов. У матери Лауриты тоже имелся там небольшой особнячок. Надо ли упоминать, что от храма к нему вел короткий, сухой и удобный подземный ход? Им—то и решено было воспользоваться. Грациус с Дживайном явились в мою лабораторию, и мы втроем неплохо поработали. Начали с нового изобретения Дживайна – зелья, сбивающего со следа вопрошающих. Состав и способ его приготовления были настолько сложны, что я боялся не успеть. Сами же ингредиенты тоже были весьма необычны. Не стану приводить их список, по причине крайней неаппетитности. Смешав основные компоненты и поставив их на медленный огонь в водяной бане, приступили к закупорке заклятий. Каждый час Дживайн добавлял в тихо попыхивающую на печи мешанину новые вещества, то убавляя огонь, то произнося над тиглем заклятия на древнегалатском. К назначенному времени у нас имелось полсотни флаконов со Стальной паутиной, столько же бутылочек с различными защитными чарами и огромное количество огненных шаров, которые легче всего поддавались помещению в стеклянные емкости. Оставалось только дождаться, когда остынет приготовленное Дживайном зелье, и разбавить его водой в пропорции один к десяти. Вонь стояла неимоверная!
– Ничего, сейчас оно должно потерять запах и стать бесцветным, – утешал Дживайн. – Потом глотнем…
– Глотнем?!
Ат—тана добрейшая, попроси у своего супруга милости для нас! Я—то думал, что этой вонючей субстанцией мы будем смазывать подошвы сапог или что—то вроде этого!
– Да не бойся ты! – ухмыльнулся маг. – Проверено на себе! Я его выпил, а потом разрезал палец и изучил свою кровь. Ее состав изменился и стал близок к эльфийскому. Так что ни один вопрошающий не сумеет тебя выследить, даже если ты и будешь ранен. Еще зелье подавляет эманации волшбы. Ты применяешь магию, а отголосков не остается. Действует в теле не больше часа, но пролитая кровь так и остается измененной. Так что искать будут не тебя, а эльфов.
– Грандиозно, – пробормотал я, пытаясь изобразить восторг, а мысленно содрогаясь от необходимости глотать омерзительное варево.
– А то! – довольно отозвался Грациус. – Мы с Джи в бакалавриате, а потом и в университете времени зря не теряли. В отличие от твоего дорогого друга Падерика. – маги расхохотались, довольные шуткой.
– Погодите. Он что, учился в магическом университете?
– Нет, для этого у него кишка тонка, – махнул рукой Дживайн. – А вот в бакалавриате – да, пытался. Но не вышло.
– А помнишь, Джи, как мы его шарахнули адаптированными анимочарами?
– Да уж, потом три дня хрюкал и пытался в лужу улечься! А как мы его штаны заколдовывали так, что они рвались на заднице каждый раз, когда его вызывали к доске?
Похоже, маги собрались основательно предаться воспоминаниям о своем дерзновенном отрочестве. Просветлев лицами, они перебивали друг друга и вытягивали из памяти все новые истории о проделках в бытность безалаберными школярами. А я пытался осознать услышанное.