Враг масонов N 1, Масоно-интеллигентские мифы о Николае I
Шрифт:
XI
В юности Имп. Николай I имел веселый и жизнерадостный характер. "Выдающаяся черта характера великого князя Николая, - пишет в воспоминаниях П. М. Дороган, - была любовь к правде и неодобрение всего поддельного, напускного... Осанка и манеры великого князя были свободны, но без малейшей кокетливости или желания нравиться; даже натуральная веселость его, смех как-то не гармонировал со строго классическими чертами лица, так что многие находили великого князя Михаила красивее. А веселость эта была увлекательна, это было проявление того счастья, которое, наполняя душу юноши, просится наружу..." (П. М. Дороган. Воспоминания Первого Пажа великой княгини Александры Федоровны). Император Николай с ранней юности был трудолюбив, не выносил небрежного, несерьезного отношения к исполнению служебных обязанностей. У него всегда было сильно развито чувство долга: он был требователен не только к другим, но и к себе. "Изумительная деятельность, крайняя строгость и выдающаяся память, которыми отличался император Николай Павлович, проявились в нем уже в ранней молодости, одновременно со вступлением в должность генералинспектора. по инженерной части и началом сопряженной с нею службы. Некто Кулибанов, служивший в то время в гвардейском саперном батальоне, передавал мне, что великий князь Николай Павлович, часто навещая этот батальон, знал поименно не только офицеров, но и всех нижних чинов; а что касалось его неутомимости в занятиях, то она просто всех поражала. Летом, во время лагерного сбора, он уже рано утром являлся на линейное и ружейное учение своих сапер; уезжал в 12 часов в Петергоф, предоставляя жаркое время дня на отдых офицерам и солдатам, а затем, в 4 часа, скакал вновь 12 верст до лагеря и оставался там до вечерней зари, лично руководя работами по сооружению полевых укреплений, проложению траншей, заложению мин и фугасов и прочими саперными занятиями военного времени." (Из записок и воспоминаний современника. Рус. Арх. 1902 г. март) "К самому себе Император Николай I, - сообщает в своих воспоминаниях бар. Фредерике, - был в высшей степени строг, вел жизнь самую воздержанную, кушал он замечательно мало, большею частью овощи, ничего не пил, кроме воды, разве иногда рюмку вина и то, право, не знаю, когда это случалось; за ужином кушал всякий вечер тарелку одного и того же супа из протертого картофеля, никогда не курил и не любил, чтобы и другие курили. Прохаживался два раза в день пешком обязательно, рано утром перед завтраком и занятиями и после обеда, днем никогда не отдыхал. Был всегда одет, халата у него и не существовало никогда, но если ему нездоровилось, что, впрочем, очень редко случалось, то он надевал старенькую шинель. Спал он на тоненьком тюфячке, набитом сеном. Его походная кровать стояла постоянно в опочивальне Августейшей супруги, покрытая шалью. Вообще вся обстановка, окружавшая его личную жизнь, носила отпечаток скромности и строгой воздержанности". Николай I никогда не стремился занять русский престол, он любил военно-инженерное дело, был большим знатоком его и вполне был удовлетворен занимаемой им должностью в русской армии. Он никогда не считал себя способным управлять величайшей империей мира, очень скромно расценивая свои личные качества. Первый, кто правильно оценил выдающиеся личные качества великого князя Николая, как это ни странно, был знаменитый английский утопист Роберт Оуэн. В 1816 году, по приказу Александра I великий князь посетил Оуэна и познакомился с его социальной деятельностью. Великий князь произвел большое впечатление на Роберта Оуэна и после того как великий князь уехал он сказал: "Этот юноша рожден повелевать".
XII
И точно: мало радостей узнали б, Милорд, когда б вы стали королем. В. Шекспир. Ричард III.
Только летом 1819 года великий князь Николай узнал, что вероятно ему придется быть царем России. "Нике, - пишет в своих мемуарах Императрица Александра Федоровна, - сидел неподвижно, словно статуя; безмолвствовал, широко открыв глаза". "Александр говорил еще долго в том же роде. Я увидела слезы на глазах Никса, и, когда Александр задал мне вопрос, то я разразилась рыданиями. Нике тоже". "Кончился этот разговор, записал сам Николай I, - но мы с женой остались в положении которое уподобить могу только тому ощущению, которое полагаю, поразит человека, идущего спокойно по приятной дороге, усеянной цветами и с которой всюду открываются приятнейшие виды, как вдруг разверзается под ногами пропасть, в которую неодолимая сила ввергает его, не давая отступить или возвратиться". Утром 14 декабря, в день восстания Николай сказал командирам верных ему частей: "Вы знаете, господа, что я не искал короны. Я не находил у себя ни опыта, ни необходимых талантов, чтоб нести столь тяжелое бремя. Но раз Господь мне ее вручил также как воля братьев моих и основные законы, то сумею ее защитить и ничто на свете не сможет у меня вырвать. Я знаю свои обязанности и сумею их выполнить. Русский Император в случае несчастья должен умереть с шпагою в руке. Но во всяком случае, не предвидя каким способом мы выйдем из этого кризиса - я вам, господа, поручаю моего сына.
XIII
В лице Императора Николая I, на русском престоле, после долгого перерыва (после 125 лет ), снова появляется не дворянский, а Народный Царь, по своему мировоззрению приближающийся к Царям-Самодержцам Московской Руси. О том, что по своим взглядам Николай I, прославленный жестоким самодуром и деспотом, в понимании характера и природы самодержавной власти приближался к Царям Московского периода Русской истории свидетельствует текст завещания, написанный Николаем I своему Наследнику, десять лет спустя после подавления восстания декабристов. Подтвердим этот вывод, который многим может показаться парадоксальным, сравнением взглядов Николая I на природу царской власти с взглядами на царскую власть выдающегося царя Московской Руси - отца Петра I. Как пишет С. Платонов в "Лекциях по русской истории" (Издание 9-е. Петроград. 1915 г.). "...исходя из религиозно-нравственных оснований, Алексей Михайлович имел ясное и твердое понятие о происхождении и значении царской власти в Московском государстве, как власти богоустановленной и назначенной для того, чтобы "рассуждать людей вправду" и "беспомощным помогать". Вот слова, царя Алексея князю Гр. Ромодановскому: "Бог благословил и предал нам, государю, править и рассуждать люди своя на востоке, и на западе и на юге и на севере вправду". Для царя Алексея это не была случайная красивая фраза, а постоянная твердая формула его власти, которую он сознательно повторял всегда, когда его мысль обращалась на объяснение смысла и цели его державных полномочий. В письме к князю Н. И. Одоевскому, например, царь однажды помянул о том, "как жить мне, государю, и вам, болярам", и на эту тему писал: "а мя великий Государь ежедневно просим у Создателя... чтобы Господь Бог... даровал нам великому Государю, и вам, болярам, с нами единодушно люди Его, Световы, рассудити вправду, всем равно". А Николай I пишет в завещании: "Соблюдай строго все, что нашей Церковью предписывается. Ты молод, неопытен, и в тех летах, в которых страсти развиваются, но помни всегда, что ты должен быть примером благочестия и веди себя так, чтобы мог служить живым образом. Будь милостив и доступен ко всем несчастным, но не расточая казны, свыше ее способов. Пренебрегай ругательствами и пасквилями, но бойся своей совести. Да благословит тебя Бог Всемилосердный, на Него Одного возлагай всю свою надежду". Разве эти наставления по своему основному настроению и по совету "Будь милостив и доступен ко всем несчастным..." не напоминает приведенных выше взглядов Тишайшего царя, что нужно всех подданных "рассудити вправду, всем ровно". Конечно, Николай I не имел столь стройного монархического сознания, какое имел самый выдающийся по своим духовным и нравственным качествам царь Московского периода, но он уже значительно приблизился к политическому миросозерцанию царей Московской Руси. В его душе начался возврат к политическим идеалам Московской Руси. И вслед за ним по этому пути пойдут отныне и все остальные его преемники, и его сын, Александр II, и внук Александр III и последний русский царь - Николай II. После 125 лет политического и культурного подражания Европе царская власть, как метко выразился один религиозный писатель, в лице Николая I "остепенилась" и покончив с политическим и культурным подражанием Европе решила пойти по пути восстановления русских традиций.
XIV
Монархическое миросозерцание у Николая I несравненно глубже и чище, чем у Александра I. Ни республиканский образ правления, ни тем более конституционная монархия, не прельщали Николая I. Он, никогда бы не мог сказать представителю династии Бурбонов барону Витролю, то, что сказал барону Витролю в марте 1814 года Александр I: "А может быть, благоразумно организованная республика больше подошла бы к духу французов? Ведь не бесследно же идеи свободы долго зрели в такой стране, как ваша. Эти идеи делают очень трудным установление более концентрированной власти". Услышав подобные предложения из уст русского царя барон Витроль пришел в ужас. "Боже мой, Боже мой, - писал он в дневнике, - до чего мы дожили. И это говорит царь царей." После восстановления династии Бурбонов Александр I, несмотря на сопротивление Людовика XVIII, настоял все же, чтобы во Франции была установлена конституционная монархия. Миросозерцание Александра I - царя-республиканца предел падения монархического сознания у представителя монархической власти сидевших на престоле русских царей, после Петра I. "Бог, король, отец семейства - таково было общество Боссюэ, Людовика XIV, Карла Великого, Людовика Святого, Наполеона. Свобода, выборы, личность - таково общество реформации. К несчастью Франция во власти этой ужасной формулы". "В настоящее время могущество России покоится главным образом на объединении религиозного и монархического принципа. Царь, человек стоящий на высоте своей Империи..." Так писал Бальзак, создатель "Человеческой комедии" один из величайших знатоков людей своей эпохи. Николай I в царствование Александра I неоднократно путешествовал по разным странам Европы и имел хорошее представление как выглядят на практике демократические принципы. "Если бы к нашему несчастью, сказал он однажды Голенищеву-Кутузову, - злой гений перенес к нам все эти клубы и митинги, то я просил бы Бога повторить чудо смешения языков, или еще лучше, лишить дара слова всех тех, которые делают из него такое употребление". "Я представляю себе республику, - сказал Николай I французскому маркизу де Кюстин, - как правительство определенное и искреннее, или которое по крайней мере может быть таковым; я допускаю самодержавную монархию, ибо я возглавляю такую форму правления, но я не принимаю конституционную монархию. Эта форма правления лжи, обмана и развращения: я предпочел бы отступить до самого Китая, чем ужиться с ней". И тем не менее, верный данному им слову, Николай I в течение четырех лет был конституционным монархом-королем Польши. Несмотря на все свое отрицательное отношение к конституционной форме правления, он стал конституционным королем Польши и лояльно относился ко всем пунктам конституции. Возбужденное против польских тайных обществ судебное дело было передано Николаем I согласно 152 статьи Польской конституции не в русский суд, а на рассмотрение польского Сената. Для своего наследника, будущего конституционного короля Польши, Николай I взял Поляка который обучал Цесаревича Александра польскому языку: "Я был, - сказал Николай I маркизу де Кюстин, - конституционным государем и все знают, чего мне стоило, чтобы не подчиняться требованиям этого гнусного правительства. Покупать голоса, подкупать совесть, соблазнять одних, чтобы обманывать других; все эти средства я презирал, как унизительные, одинаково для тех, кто повинуется и кто приказывает, и я дорого заплатил за мою откровенность; но слава Богу я навсегда покончил с этой позорной политической машиной. Я никогда не буду конституционным монархом. Я слишком чувствую необходимость говорить то, что думаю, чтобы согласиться царствовать над каким-нибудь народом при помощи хитрости и интриги".
XV
Властителям для славы титул дан И внешний блеск за внутреннюю тяжесть; И целым миром тягостных забот Они за призрак славы часто платят. В. Шекспир. Ричард III.
"В отношении религии, - писал в 1847 году Николай I бар. М. А. Корфу, - моим детям лучше было, чем нам, которых учили только креститься в известное время обедни, да говорить наизусть некоторые молитвы, не заботясь о том, что делалось в нашей душе". Несмотря на отсутствие настоящего религиозного воспитания Николай I был очень религиозным человеком. Религиозность Николая ничем не напоминала внеисповедной религиозности Александра I по меткому выражению Меттерниха, маршировавшего "от одной религии к другой". Своей любимой сестре Екатерине Павловне Александр одно время писал, что книги католических богословов он предпочитает всем другим религиозным и мистическим книгам: "...это чистое, беспримесное золото", - писал он. "Его склонность к католицизму, - писал граф де Лоскерен королю Карлу Альберту, - подозревалась в его семье: Императрица мать боялась, чтобы беседа со святым отцом не содействовала вхождению ее сына в недра католической церкви и она настойчиво просила его не ездить в Рим. Император Александр, всегда прислушивавшийся к своей матери, обещал это и сдержал свое слово". Потом, как известно, Александр I питал большое расположение к протестантству и интересовался европейским мистицизмом. Николай I никогда не был подвержен религиозным шатаниям. Он был верным сыном православной церкви. Религиозность Николая I отмечали многие его современники. "Знаете ли, что всего более поразило меня в первый раз за обедней в дворцовой церкви, - разукрашенной позолотой, более подходящей для убранства бальной залы, чем церкви,- говорил Пушкин А. О. Смирновой, - это, что Государь молился за этой официальной обедней, как и она (Императрица.
– Б. Б.), и всякий раз, что я видел его за обедней, он молился; он тогда забывает все, что его окружает. Он также несет свое иго и тяжкое бремя, свою страшную ответственность и чувствует ее более, чем думают. Я много раз наблюдал за Царской семьей, присутствуя на службе; мне казалось, что только они и молились..." Часто встречавшаяся с Царской семьей Е. Н. Львова в своих мемуарах вспоминает: "Он говаривал, что, когда он у обедни, то он решительно стоит перед Богом и ни о чем земном не думает. Надо было его видеть у обедни, чтобы убедиться в этих словах: закон был твердо запечатлен в его душе и в действиях его - это было и видно без всякого ханжества и фанатизма; какое почтение он имел к Святыне, как требовал, чтобы дети и внуки, без всякого развлечения, слушали обедню". Император Николай I и всю жизнь глубоко верил, что все что случается с человеком целиком зависит от воли Бога. Узнав о военном заговоре 12 декабря 1825 года он писал кн. П. Н. Волконскому в Таганрог: "14 числа я буду государь или мертв. Что во мне происходит, описать нельзя. Вы наверное надо мною сжалитесь, да, мы все несчастные, но нет несчастнее меня. Да будет воля Божия". "Я была одна в моем маленьком кабинете и плакала, - вспоминает Императрица Александра Федоровна ночь накануне восстания декабристов, - когда я увидела вошедшего мужа. Он встал на колени и долго молился. "Мы не знаем, что нас ждет", - сказал он мне потом. "Обещай быть мужественной и умереть с честью, если придется умирать". Во время восстания "Оставшись один, - вспоминает Николай I, я спросил себя, что мне делать? и перекрестясь, отдался в руки Божии и решил идти, где опасность угрожала". Все свое царствование Николай I, чувствовал себя, как цари Московской Руси только слугой Бога. В день, когда исполнилось 25 лет царствования Николая I, министрами были поднесены ему отчеты, в которых были подведены итоги деятельности отдельных министерств. Николай I был растроган этим знаком внимания. "Видя его умиление, - писала графиня А. Д. Блудова, - дочь его подошла тихонько к нему из-за спины, обняла его шею руками. "Ты счастлив теперь?
– спросила она, - ты доволен собою?" - "Собою?
– ответил, он и, показывая рукою на небо, прибавил: - "Я былинка". Христианскую настроенность души Имп. Николая I, хорошо показывает резолюция положенная им на всеподданнейшем отчете составленном к двадцатипятилетию со дня восшествия на престол министерством иностранных дел. Перед тем, как передать доклад министерства иностранных дел. Наследнику, Николай I написал на нем: "Дай Бог, чтоб удалось мне тебе сдать Россию такою, какою я стремился ее оставить сильной, самостоятельной и добродеющей: нам - добро, никому зло". В разгар Крымской войны Тютчева записала в своем дневнике: "При виде того с каким страдальческим и сосредоточенным видом он молится, нельзя не испытывать почтительного и скорбного сочувствия к этой высоте величия и могущества, униженной и поверженной ниц перед Богом". Глубокая религиозность Имп. Николая I в духе чистого, ничем не замутненного православия несомненна. И приходится весьма сожалеть, что Николай I не смог осознать, что основной, решающей проблемой национального возрождения является проблема восстановления духовной независимости Православной Церкви, то есть проблема восстановления патриаршества. Это была центральная проблема, от правильного решения которой зависело положит ли Россия в основу своего исторического бытия идею Третьего Рима - идею создания на земле наиболее христианского государства, или после некоторой передышки снова пойдет по дороге дальнейшей европеизации навстречу неизбежной катастрофе. К несчастью для России Николай I не смог осознать всей важности восстановления патриаршества. Виноват ли он был в этом? Нет, не виноват. Идея восстановления патриаршества выветрилась ведь не только у представителей верховной власти, но и у высших иерархов Православной Церкви. Высшие иерархи Церкви не ставили перед Николаем I решительно вопрос о скорейшем восстановлении патриаршества. Виднейшие из славянофилов занимали в этом вопросе совершенно неправильную позицию. Православная Церковь по мнению славянофилов необходимо освободить от опеки государства. Синод должен быть уничтожен, но патриаршество восстанавливать не следует. "Никакого главы церкви, ни духовного ни светского, мы не признаем, - писал Хомяков в статье "По поводу брошюры г. Лорана".
XVI
С Николая I начинается возрождение монархического мировоззрения у русских царей. Как и цари Московской Руси, Николай I понимает доставшуюся ему царскую власть, которую он не искал и не добивался, как Царево Служение Богу и русскому народу. "Николай I, - пишет член Ордена Русской Интеллигенции П. Струве в предисловии к работе С. Франка "Пушкин, как политический мыслитель", - превосходил Пушкина в других отношениях: ему присуща была необычайная самодисциплина и глубочайшее чувство долга. Свои обязанности и задачи Монарха он не только понимал, но и переживал как подлинное СЛУЖЕНИЕ." "Поэт хорошо знал, что Николай I был - со своей точки зрения самодержавного, т. е. неограниченного монарха - до мозга костей проникнут сознанием не только права и силы монархической власти, но и ее ОБЯЗАННОСТЕЙ". Фрейлина А. Ф. Тютчева пишет, что Имп. Николай "Был глубоко и религиозно убежден в том, что всю жизнь свою он посвящает благу родины, который проводил за работой восемнадцать часов в сутки из двадцати четырех, трудился до поздней ночи, вставал на заре, спал на твердом ложе, ел с величайшим воздержанием, ничем не жертвовал ради удовольствия, и всем ради долга, и принимал на себя более труда и забот, чем последний поденщик из его подданных". (А. Ф. Тютчева. При дворе двух императоров.) Недавно умерший известный писатель М. Пришвин писал в своем дневнике "Глаза земли": "В детстве после чтения "Песни о купце Калашникове" стал вопрос: почему Грозный, сочувствуя вместе с автором Калашникову, неожиданно для читателя награждает его виселицей?" И только теперь появляется ответ: "Грозный сочувствовал Калашникову, как человеку и хотел бы по человечески отнестись к нему, но, как царь, должен был повесить". "Я понял это только теперь, пишет М. Пришвин, - потому что только теперь пришло время очевидного для всех разделения жизни на человеческое начало, "как самому хочется", и на должное "как надо". Когда Пришвин писал это многозначительное признание ему шел восьмидесятый год. Потребовалось сорок лет большевистских ужасов, чтобы представитель Ордена Русской Интеллигенции, революционер в прошлом, М. Пришвин понял, наконец, то что понимали все цари Московской Руси, что понимал двадцатидевятилетний Николай I приняв на себя великое бремя царской власти. Он также, как и цари Московской Руси хорошо знал, что основная тяжесть жизни для того, кто носит шапку Мономаха состоит в том, что он очень часто должен подавлять в себе свои личные чувства и поступать не так "как самому хочется", а так "как надо", так как этого требует долг Царского Служения. Иоанн Грозный повесил Калашникова вовсе не потому, что ему так хотелось поступить. И Николай I повесил декабристов не потому, что хотел отомстить им как человек. Как человеку ему, как мы это знаем, совершенно не хотелось ни отдавать приказа стрелять в восставших, ни вешать главарей восстания, он поступил не так, "как ему хотелось", а так "как надо", как повелевал ему царский долг. "Король Людовик XVI, - говорил он, - не понял своей обязанности и был за это наказан. Быть милосердным не значит быть слабым; государь не имеет права прощать врагам государства". "Я могу признаться, - сказал он гр. Лафероне, - в тяжести бремени, возложенного на меня Провидением. В 29 лет позволительно, в обстоятельствах, в которых мы находимся, страшиться задачи, которая, казалось, никогда не должна была выпасть мне на долю, и которой, следовательно, я не готовился. Я никогда не молил Бога ни о чем так усердно, как о том, чтобы Он не подвергал меня этому испытанию. Его воля решила иначе: я постараюсь стать на высоте долга, который он на меня возлагает. Я начинаю царствование, под грустным предзнаменованием и страшными обязанностями. Я сумею их исполнить." В написанном 4 мая 1844 года завещании Николай I писал: "Я умираю с сердцем полным благодарности за все то доброе, которое Он предоставил мне в этой временной жизни, полной пламенной любви к нашей славной России, которой я служил верно и искренно, по мере сил моих".
XVII
Императору Николаю I предстояло разрешить те исторические задачи, которые, в силу разных причин, не удалось разрешить его отцу Императору Павлу I и его старшему брату - Императору Александру I. Исторический путь, который мог оздоровить Россию - указал Имп. Павел. Этот путь состоял в организации национальной контрреволюции против идейного наследства оставленного революцией Петра I. В зависимости от существующей политической обстановки, национальная контрреволюция могла иметь характер стремительный, чисто революционный, или же иметь характер постепенных реформ, преследующих цель восстановления русских религиозных, политических и социальных традиций. Основные цели национальной контрреволюции должны были быть таковы: Замена политических идей европейского абсолютизма, на которые со времен Петра I опиралась царская власть, политическими идеями Самодержавия. Для того, чтобы Православная Церковь снова могла стать духовным руководителем народа, необходимо было освободить ее от опеки государства, ликвидировать Синод и восстановить патриаршество. Освободить крепостное крестьянство. Во всех случаях, когда это предоставляется возможно, управление с помощью чиновников заменить самоуправлением. Превращение Русской Европии снова в Русь не обошлось бы, конечно, без тяжелой борьбы с масонством, европейцами русского происхождения и крепостниками не желавшими отказаться от владения "крещенной собственностью". И в свободной Православной Церкви и в свободном крестьянстве, жившем все еще идеями православия и самодержавия, царская власть получила бы сильную опору для борьбы с противниками, восстановления русских исторических традиций, приверженцами крепостного права, и сторонниками дальнейшей европеизации. Взамен масоно-интеллигентского мифа о Николае I "- как "Николае Палкине", бездушном и жестоком деспоте, не нужно создавать в угоду "политическим сладкоежкам" миф о Николае I, как царе достигшем чистоты и глубины монархического миросозерцания царей Московской Руси, ясно понимавшем какие исторические задачи предстояло ему разрешить, и поступавшего всегда в соответствии с историческими задачами своей эпохи. Таким царем Николай I не был. Но обвинять его за это не приходится. Настоящего национального мировоззрения в эпоху царствования Николая I не было, такое мировоззрение только развивалось в умах выдающихся людей Николаевской эпохи: Пушкина, Гоголя, Кириевского, Хомякова, Аксакова, Достоевского и других. И они тоже - только приближались к национальному мировоззрению, только начали восстанавливать традиции входившие в состав этого мировоззрения. Слишком длителен был отрыв русского
– попадаются превосходные отклики монархического сознания. (В этом отношении много материала собрано у г. Чернаева в его сочинениях о Самодержавии). Но все это отзвуки чувства, проявления инстинкта, который столь силен вообще в русской личности, что неожиданно сказывается даже в самых крайних отрицателях, как напр. М. Бакунин." "В смысле же сознательности, монархическая идея уяснилась по преимуществу публицистическим путем, в споре с противниками, но не строго научным анализом. Труды научные, оставаясь более всего подражательными, вообще почти ничего не дали для уяснения самодержавия и чаще всего служили лишь для его безнадежного смешения с абсолютизмом" (Лев Тихомиров III. стр. 124). И Пушкин, и Гоголь и славянофилы не имели ясного представления что и как было необходимо делать, чтобы быстро излечить исковерканную Россию. Все они хорошо понимали только то, что со времен Петра I Россия целых 125 лет шла по ложной дороге, не свойственной русским традициям. У Пушкина и у Гоголя и у славянофилов уже высокого уровня достигло понимание самобытности русского народа, но не было еще правильного понимания происхождения Самодержавия, недооценивалось значение восстановления патриаршества и т.д. Николая I, например, часто упрекают, что в славянофилах он не увидел своих политических единомышленников. Эти упреки несправедливы. Настороженность Николая I к идеологии славянофилов имела реальные основания. Он, которого так часто упрекают в недуховности и в нелюбви к "умственности" был умственно достаточно чуток, чтобы понять ложность взглядов славянофилов о происхождении Самодержавия. К. Аксаков, например, развивал совершенно ложную теорию об отношении русского народа к государственной власти и государству. Русский народ, доказывал он, не любит власти и передал всю полноту власти царю с целью отстраниться от грехов связанных с властвованием. Отстранившись от власти народ имеет возможность вести более христианскую жизнь так как все грехи связанные с владением властью падают на душу царя, исполняющего функции главного военачальника, главного полицейского и главного судьи. Теория К. Аксакова не имеет ничего общего с действительными взглядами русского народа на государство и роль царя в государстве. Народный взгляд на царя выражен в многочисленных пословицах и поговорках: "Царь от Бога Пристав", "Сердце царево - в руке Божьей", "Где царь там и правда", "На все святая воля царская" и т.д. Русский народ вплоть до Петра I принимал весьма активное участие в строительстве национального государства и никогда не гнушался этим участием. Русский народ понимал ценность национального государства, и царской власти защищавшей независимость национального государства. То, что К. Аксаков считал народным взглядом, на самом деле было взглядом одних только раскольников, которые после учиненного Петром I разгрома стали отрицательно относиться к государственной власти, а некоторые секты стали вообще отрицать государство. Да и сам К. Аксаков одно время договаривался до отрицания государства вообще. "Государство как принцип - зло", "Государство в своей идее - ложь", - писал одно время он. Славянофильство идеологически было двойственно: славянофилы не имели такого цельного мировоззрения, какое имели Пушкин и Гоголь. Славянофилы сделали, конечно, очень много в области развития православного богословия и в области возрождения древнерусских идей, забытых после Петровской революции. Заслуги их в этом деле несомненны и велики. Но в их мировоззрении было еще много родимых пятен европейского миросозерцания, оставшихся от юношеской поры увлечения европейской философией. Нельзя забывать, что идейными наследниками славянофилов является не только Достоевский, но и "народники", из рядов которых позднее вышли террористы-цареубийцы и социалисты революционеры. В историкополитических размышлениях славянофилов было много романтизма и утопизма. Самарин считал., например, что царскую власть необходимо поддерживать не потому, что это национальная форма власти, а потому что "далеко еще не наступило для России время думать об изменениях формы власти". Хомяков видел основу царской власти в воле народа. Подобного рода взгляды, конечно, не могли привлечь к славянофилам симпатии Николая I, обладавшего более развитым монархическим миросозерцанием чем многие из славянофилов. Были и другие причины мешавшие сблизиться Николаю I с славянофилами и славянофилам с Николаем I: Николай I и славянофилы действовали в разных мирах. Николай I действовал в трагическом мире человеческой действительности, натыкаясь на каждом шагу на разного рода препятствия, преодолеть которые у него не было средств, а славянофилы действовали в мире идей, в котором можно строить какие угодно воздушные замки.
XVIII
После запрещения масонства в 1826 году русские цари перестают быть источником европеизации России. Николай I и все следующие за ним цари стремятся восстановить русские исторические традиции. Дальнейшее развитие России по убеждению Николая I должно было двигаться по дороге восстановления традиций Православия, Самодержавия и самобытной русской культуры. Николай I имел совершенно правильный взгляд на цели народного просвещения. Народное просвещение по его убеждению должно не только развивать ум, а развивая ум, одновременно развивать религиозное чувство и нравственность человека. "Я чту учение и науки, - заявил он однажды, - и я их высоко ценю, но я ставлю выше их нравственность. Вера есть основание морали: надо поэтому, одновременно с наукой, будить религиозное чувство". "Да будет мне позволено, - пишет министр Народного Просвещения гр. С. С. Уваров, - во Всеподданнейшем отчете о работе министерства Народного Просвещения за период с 1833 по 1844 год, - начать это изложение тем днем, в который, осмотрев все части, мне вверенные, и обдумав все средства, мне открытые, я удостоился получить от В. В. в главных началах наставление, которому беспрерывно следовало министерство с тех пор и до ныне. Этот день незабвенный для министерства и для меня, - есть 19 ноября 1833 года". О том, какие были главные наставления полученные от Имп. Николая I мы узнаем в дальнейшей части Всеподданнейшего доклада. "Углубляясь в рассмотрение задачи которую предлежало разрешить без отлагательства, задачи, тесно связанной с самою судьбою отечества, - независимо от внутренних и местных трудностей этого дела, разум невольно почти предавался унынию и колебался в своих заключениях при виде общественной бури, в то время потрясающей Европу, и которой отголосок, слабее или сильнее, достигал и до нас, угрожая опасностью. Посреди быстрого падения религиозных и гражданских учреждений в Европе, при повсеместном распространении разрушительных понятий, в виду печальных явлений, окружающих нас со всех сторон, надлежало укрепить отечество на твердых основаниях, на коих зиждется благоденствие, сила и жизнь народная; найти начала, составляющие отличительный характер России и ей исключительно принадлежащие; собрать в одно целое священные останки ее народности и на них укрепить якорь нашего спасения. К счастью, Россия сохранила теплую веру в спасительные начала, без коих она не может благоденствовать. усиливаться, жить. Искренно и глубоко привязанный к церкви отцов своих, русский исконни взирал на нее, как на залог счастья общественного и семейственного. Без любви к вере предков, народ, как и частный человек, должен погибнуть. Русский, преданный отечеству, столь же мало согласится на утрату одного из догматов нашего православия, сколь и на похищение одного перла из венца Мономахова. Самодержавие составляет главное условие политического существования России. Русский колосс упирается на нем, как на краеугольном камне своего величия. Эту истину чувствует неисчислимое большинство подданных В. В.: они чувствуют ее в полной мере, хотя и поставлены на разных степенях гражданской жизни и различествуют в просвещении и в отношениях к правительству. Спасительное убеждение, если Россия живет и охраняется духом самодержавия сильного, человеколюбивого, просвещенного, должно проникать народное воспитание и с ним развиваться. Наряду с сими двумя национальными началами, находится и третье, не менее важное, не менее сильное: народность." "Вот те главные начала, которые надлежало включить в систему общественного образования, чтобы она соединяла все выгоды нашего времени с преданиями прошедшего и надеждами будущего: чтобы народное воспитание соответствовало нашему порядку вещей и было бы не чуждо европейского духа." "Изгладить противоборство так называемого европейского образования с потребностями нашими; исцелить новейшее поколение от слепого, необдуманного пристрастия к поверхностному и иноземному, распространяя в юных душах радушное уважение к отечественному и полное убеждение, что только приноровление общего, всемирного просвещения к нашему народному быту, к нашему народному духу, может принести истинные плоды всем и каждому; потом обнять верным взглядом огромное поприще, открытое пред любезным отечеством, оценить с точностью все противоположные элементы нашего гражданского образования, все исторические данные, которые стекаются в обширный состав империи, обратить сии развивающиеся элементы и пробужденные силы, по мере возможности, к одному знаменателю; наконец, искать этого знаменателя в тройственном понятии православия, самодержавия и народности - такова была цель к коей Мин. Нар. Пр. приближалось десять лет; таков план, коему я следовал во всех моих распоряжениях." "Естественно, что направление, данное В. В. министерству, и его тройственная формула - должны были восстановить некоторым образом против него все, что носило еще отпечаток либеральных и мистических идей; либеральных - ибо министерство, провозглашая самодержавие, заявило твердое намерение возвращаться прямым путем к русскому началу, во всем его объеме; мистических потому, что выражение - православие - довольно ясно обнаружило стремление министерства ко всему положительному в отношении к предметам христианского верования и удаление от всех мечтательных призраков, слишком часто помрачавших чистоту священных преданий церкви. Наконец и слово народность возбуждало в недоброжелателях чувство неприязненное за смелое утверждение, что министерство считало Россию возмужалою и достойною идти не позади, а, по крайней мере, рядом с прочими европейскими национальностями".
XIX
Многое из того, что хотел осуществить Николай I, ему не удалось осуществить, многое из того, что ему удалось осуществить, осуществлено не так как ему хотелось. Как и все правители Николай I иногда делал не то, что надо, и, как все они, нередко ошибался и шел по неправильному пути. Но цели к которым он стремился были правильные и несмотря на все допущенные им ошибки его деятельность, заслуживает уважения последующих поколений. Характеризуя в книге "Декабристы" Александра I М. Цейтлин, как и многие историки из лагеря русской интеллигенции, находит для него не мало теплых слов, на какие обычно не щедры по отношению к русским царям члены Ордена Русской Интеллигенции. Характеристику Александра I Цейтлин заканчивает словами: "Таков был царь-романтик, несчастный и обаятельный человек, которого прозвали Благословенным". Но тон сразу резко меняется когда М. Цейтлин переходит к характеристике Николая I, хотя к нему он относится все же справедливее, чем другие исследователи Николаевской эпохи. "...Тот, - пишет Цейтлин, - кто готовился заместить его на престоле России, был непохож на него. Он не выносил никакой "умственности", не любил искусства, только терпел литературу, почти как неизбежное зло. Все, что было неподвижного, косного, устойчивого в русской жизни, обретало в нем символ и вождя. В Николае было много достоинств: воля, выдержка, преданность долгу "beaucoup de прапорщик", но и "un peu de Pierre le Grand" по слову Пушкина." В этой пристрастной характеристике все неверно, начиная с приписывания Пушкину фразы, что в Николае I было "много от прапорщика и немного от Петра Великого". На самом деле в дневнике Пушкина написано так: "В Александре много детского. Он писал однажды Лагарпу, что дав свободу и конституцию земле своей, он отречется от трона и удалится в Америку. Полетика сказал: "L'emp (ereur) Nicolas est plus positif, Il a des idees fausses comme son frere, mais il est moins visionnaire. Кто-то сказал о Гос(ударе): "Je y a beaucoup du "praporchique" en lui, et un peu du Pierre le Grand" "Николая Павловича, - говорит митрополит Киевский Платон (Городецкий), - называли врагом науки и просвещения. Это извет, заслуживающий только одно отвращение. Не любил он шарлатанства науки; но глубоко и искренне уважал истинных жрецов ее, помогал и давал ход, и не жалел для науки государственной казны". По утверждению немецкого историка Шимана, Николай I не читал ничего кроме романов Поль де Кока. Это обычная ложь по адресу Николая I. Николай I интересовался современной русской литературой. Пушкин, Гоголь и другие литераторы читали ему свои новые произведения или он читал их сам. "Вы говорите мне об успехе "Бориса Годунова, - пишет Пушкин Е. Хитрово в феврале 1831 года; по правде сказать я не могу этому верить. Успех совершенно не входил в мои расчеты, когда я писал его. Это было в 1825 году и потребовалась смерть Александра и неожиданное благоволение ко мне нынешнего Императора, его широкий и свободный взгляд на вещи, чтобы моя трагедия могла выйти в свет". Это не единственное свидетельство Пушкина, говорящее о внимании Николая I к его произведениям. В том же 1831 году он пишет своему близкому другу Нащокину: "Царь со мной очень милостив и любезен. Того и гляди, попаду во временщики, и Зубов с Павловым явятся ко мне с распростертыми объятиями". Некоторое время спустя снова пишет Нащокину: "Царь (между нами) взял меня на службу, т.е. дал мне жалование и позволил рыться в архивах для составления истории Петра I. Дай Бог здоровья царю". 28 февраля 1834 года Пушкин записывает в дневник: "Государь позволил мне печатать Пугачева; мне возвращена рукопись с его замечаниями (очень дельными)". А 6 марта Пушкин пишет в дневнике: "Царь дал мне взаймы 20.000 на печатание Пугачева. Спасибо". По распоряжению Николая I Пушкину и Гоголю были установлены пенсии. Оказывал Николай I помощь Пушкину и Гоголю и помимо пенсий. Вопреки решениям цензуры Николай I разрешил печатать "Мертвые Души". У Николая I был верный взгляд на художественную литературу, которая по его мнению должна была отмечать не только одни дурные черты современности и рисовать только одних отрицательных людей, но и изображать положительных людей своей эпохи. Прочитав, например, только что вышедшего "Героя нашего времени" Лермонтова Николай I пишет жене: "Такие романы созданы, чтобы коверкать нравы и характеры. Читая их приучаешься верить, что мир состоит из людей, у которых все действия, даже самые лучшие, объясняются отвратительными мотивами. Постепенно начинаешь ненавидеть все человечество. Разве это цель нашего существования". В данном случае мы видим, что Николай I выступает как идеалист, которому не хочется научиться с помощью литературы ненавидеть все человечество. И это писал, человек во много раз лучше Лермонтова, знавший все темные стороны русской жизни, про которого М. Цейтлин по установившемуся шаблону пишет: "Не было никого столь враждебного романтике, как он..." Николай I один из первых отметил выдающийся талант Льва Толстого, за что последний отблагодарил его кличкой Николая Палкина. Не одному выдающемуся человеку своей эпохи Николай I помог найти свое истинное призвание. Молодому офицеру Дм. Брянчанинову, почувствовавшему стремление к монашеской жизни, разрешил выйти в отставку. Дм. Брянчанинов стал выдающимся представителем монашества той эпохи, написал замечательные сочинения на религиозные темы. Сам занимавшийся живописью Николай I всегда интересовался различными видами искусства. Просмотрев принесенные ему мичманом Федотовым картины, Николай I оценил его талант и разрешил ему, как и Брянчанинову, покинуть военную службу. Федотов стал основателем русской реалистической живописи. Чтобы поддержать русское искусство Николай I дал скульпторам Клодту и Логановскому, художнику Бруни и другим художникам крупные заказы. Шаляпин в своих воспоминаниях "Маска и Душа" пишет: "Из российских императоров ближе всех к театру стоял Николай I. Он относился к нему уже не как помещик-крепостник, а как магнат и владыка, причем снисходил к актерам величественно и в то же время фамильярно. Он часто проникал через маленькую дверцу на сцену и любил болтать с актерами (преимущественно драматическими)". Это Николай I разрешил поставить на сцене запрещенного цензурой "Ревизора". Вольф в "Хронике петербургских театров" пишет, что Николай I прочитал "Ревизора" еще в рукописи и разрешил поставить его несмотря на запрещение цензуры. 5 июня 1836 года Гоголь писал матери: "Если бы сам Государь не оказал своего высокого покровительства и заступничества, то, вероятно, она не была бы никогда играна или напечатана". Смирнова пишет: "Николай I велел принять "Ревизора" вопреки мнению его окружающих" (Русский Архив, 1895, т. II, стр. 539). Первое представление "Ревизора" проходило в тягостной тишине, не раздалось ни одного хлопка. Бледный Гоголь не мог найти себе места в директорской ложе. Первым, по окончании последнего акта, зааплодировал... Николай I. Тогда стали аплодировать и другие зрители. "Всем досталось, - сказал Царь Гоголю, - а мне больше всего". Гоголь был награжден за "Ревизора" - 1000 червонцев и бриллиантовым перстнем. Известный музыкальный деятель Николаевской эпохи Виельгорский расценил русские оперы Глинки "как музыку для кучеров" . Несмотря на это Николай I велел поставить оперы Глинки на сцене Императорских театров. Боявшийся по словам М. Цейтлина всякой умственности Николай живо интересовался историей России. Именно ему Россия обязана спасением огромного количества ценнейших древних исторических документов извлеченных созданной в его царствование Археологической Экспедицией из архивов монастырей, архивов старинных городов, где они до той поры безжалостно уничтожались временем. И Император Николай I, по утверждению Шлимана, читавший только бульварные романы Поль де Кока, по свидетельству историка С. Платонова прочитывал "от доски до доски" большие тома переписанных набело актов собранных Экспедицией" (См. С. Платонов. Очерки по русской истории. Изд. 9-е).
XX
Качественно Россия своим Золотым веком не может не считать время Николая I, в которое если не всецело раскрылись, то уже обозначились, духовно сложились и свой закал получили все, в духовном плане первенствующие столпы русской культуры. Как верно подчеркивает Г. Адамович (в статье "Нео-нигилизм (Рус. Мысль. № 1137), - ".. все царствование Николая I, с длившимися тридцать лет откликами гибели декабристов, целый кусок русской истории, в котором все сказано, где ничего не прошло бесследно". Чтобы ни писали и ни говорили про Николая I его враги никто не сможет зачеркнуть того факта, что его царствование было Золотым Веком русской литературы и русского искусства. В Николаевскую эпоху жили и творили, или духовно сформировались, такие выдающиеся представители Русской Культуры, как: Пушкин, Жуковский, Тютчев, Достоевский, Лев Толстой, Грибоедов, Крылов, Н. Я. Языков, М. Загоскин, Лермонтов, И. Кириевский, С.Т.Аксаков, К. К. Аксаков, Ив. Аксаков, А.С.Хомяков, Самарин, Гончаров, И.С.Тургенев, А.Ф.Писемский, Фет, А. Григорьев, Мельников-Печерский, Григорович, Н. Лесков, А. К. Толстой, А. Островский, гениальный математик Лобачевский, гениальный химик Менделеев, художники Иванов. Брюллов, Федотов, Бруни, скульптор Клодт; композиторы Глинка, Турчанинов, Львов, Даргомыжский; историки Соловьев, Кавелин; биолог К. Бер, химик Зинин, открывший анилин; знаменитые языковеды Буслаев, Востоков; замечательные мыслители Н. Я. Данилевский и К. Леонтьев и многие другие выдающиеся деятели русской культуры. Царствование Николая I - самый расцвет русской культуры, никогда одновременно не жило такого большого количества выдающихся деятелей русской культуры, ни до Николая I, ни после него. В 1827 году было основано Общество Естественных наук. В 1839 году закончено строительство Пулковской обсерватории. В 1846 году возникло Археологическое общество, учреждена Археологическая Экспедиция, членами которой было спасено много древнейших документов, хранившихся до того кое-как. Русская национальная литература, русская национальная музыка, русский балет, русская живопись и русская наука, развиваются именно во всячески опорочиваемую Николаевскую эпоху. Николаевская эпоха действительно имела много темных и отрицательных сторон. Но честный историк не может приписывать все эти темные стороны эпохи Имп. Николаю I. Очень многие из этих темных сторон унаследованы Николаем I и именно с ними то он и вел борьбу в течение всего царствования. А то, что ему не удалось до конца уничтожить отрицательные явления унаследованные им это другой вопрос. Необходимо принимать во внимание также то, что Имп. Николаю I пришлось царствовать в одну из наиболее сложных эпох Русской истории. "Те двадцать пять лет, - пишет в предисловии к сборнику воспоминаний и документов об эпохе Николая I известный исследователь М. О. Гершензон, которые протекли за 14 декабря, труднее поддаются характеристике, чем вся эпоха следовавшая за Петром I" (Сб. "Эпоха Николая I"). Царствование Императора Николая I - время напряженной политической и идеологической борьбы его с врагами Православия, царской власти и русской самобытной культуры внутри России и за ее пределами. Это эпоха борьбы Николая I с масонами и их духовными учениками внутри России и в Европе. Николаевская эпоха время беспрерывной, упорной идеологической борьбы между сторонниками восстановления исконных русских традиций и членами возникшего Ордена Русской Интеллигенции. Это эпоха ТРЕТЬЕГО И ОКОНЧАТЕЛЬНОГО ДУХОВНОГО РАСКОЛА русского общества. И тот, кто примет во внимание какое политическое наследство получил при восшествии на престол Николай I и какая была политическая обстановка в России и в Европе, когда он царствовал, едва ли строго осудит его, а наоборот преисполнится чувством уважения к этому одному из наиболее выдающихся русских царей.