Враг моего сердца
Шрифт:
— Всё верно говоришь, — Елица покивала. — И я не сержусь вовсе. Да только не знаю, когда они отсюда снимутся и вернутся к себе. Потому как Сердце пока от нас так же далеко спрятано, как и в начале было.
Она замолчала, как увидела наконец Чаяна. Тот вышел из-под навеса ристалища, закидывая на плечо рубаху. Попотел изрядно, схватившись, видно, с кем-то из дружинников. Княжич дошёл до колодца в глубине поля, зачерпнул воды — отпил немного через край, а остатки выплеснул на себя. Елица так и поёжилась. Как будто не только Леден холода не боится. Утро, конечно, тёплое, да до летнего далеко ещё. А вот вода студёная в роднике — аж зубы ломит порой.
— Коли не уберутся, — вновь заговорил Доброга, — будем помощи искать. Соседи у нас есть, да со своих застав людей соберём. Ты не тревожься. И не думай, что я ни о чём таком и не помышляю. Только княжичи нам здесь пока спокойные нужны, а не злые.
И вдруг лёгок на помине вышел во двор Леден. Встретил брата, который уже направлялся внутрь. Они о чём-то поговорили — и Чаян аж помрачнел заметно. Поднял голову и удивительно точно взглянул на Елицу: глаза его тут же улыбнулись, хоть и осталось лицо серьёзным. Она отступила в тень крыши, решив, что идти пора: как не хотелось ей со старшим Светоярычем даже рядом стоять. Особливо после того, что накануне случилось. Да и говорить с ним нужда отпала, раз он и сам обо всём догадался.
— Эй, кто смелый? — услышала она голос Ледена. — Кто против меня выйдет, порты не обмочит?
И столько в нём было злой удали, словно грызло сейчас княжича изнутри какое-то только ему ведомое раздражение. Выплеснуть захотел, груз с души сбросить. Кмети ответили ему неясным гулом, явно не стремясь с таким дюжим противником в схватку. Доброга выглянул вниз, чуть перегнувшись через перила. Хмыкнул удовлетворённо и гаркнул:
— Я выйду, княжич. Коль не сбежишь, пока спускаюсь.
— Добро, воевода, — вновь ответил ему невидимый Елице княжич. — Только меч не забудь по старости-то лет.
Парни загоготали облегчённо. Доброга фыркнул, ничуть не обидевшись на колкость. Каждому понятно, что он ещё в большой силе и годами не стар, да только позубоскалить перед поединком, оно никогда не зазорно — кровь взбодрить, злости понабраться. Воевода хлопнул ладонью по перилам.
— Всё наладится, княжна, — сказал напоследок и пошёл к лестнице.
Елица, чуть задержавшись, тоже осторожно высунула нос во двор. И до того люто захотелось посмотреть на схватку Ледена с Доброгой, что аж сердце зашлось. Княжич, пока воевода шёл к нему, снял рубаху и бросил отроку Брашко, который уже крутился здесь в предвкушении. Косые лучи вставшего над стеной светила хлынули по его спине и пепельным вихрам, падающим на могучую шею. Елица нахмурилась и, резко развернувшись, пошла прочь. Нечего праздно глазеть. Так весь день простоять можно.
Пока шла к своей горнице, приостановилась у двери Вышемилы, невольно прислушиваясь к страшному шуму внутри. Похоже, буянила Зимава: её разгневанный голос звонко разносился по опочивальне. Что-то гремело даже, стучали резкие шаги по полу. Елица вздохнула и открыла дверь.
— Я уж многое чего в жизни видела. И не тебе мне в укор ставить. Дитя я от Чаяна не получу, да, может, хоть смилостивится он. Радана вернёт. А ты с Леденом этим… — княгиня вдруг осеклась, заметив, что в горницу вошли.
Вышемила даже заулыбалась, как увидела спасительницу от гнева сестры. Видно, не первый раз Зимава её вразумить пыталась. Да всё без толку.
— Зимава права, — неожиданно для себя встала на сторону княгини Елица. — Забыть тебе надо княжича. Я с ним в дороге была. Знаю, какой он и знаю, что таит он в себе.
— Вы что, сговорились обе?! — Вышемила так и привстала, но тут же вновь опустилась на подушки, сморщившись от боли. — Уж ты, Елица… Думала, ты понимаешь…
— Я понимаю. Но лучше бы тебе оставить мысли о нём. Он уже довёл тебя до беды. Хоть и не хотел.
И вроде добра желала. Как лучше. А всё равно вышло ещё хуже, чем было. Мало того что боярышня разрыдалась до судорожных всхлипов, так ещё и Зимава обратила на Елицу подозрительный взор. С неё станется подумать, что та себе княжича присмотрела, потому и соперницу отвадить хочет.
— Ты уж не лезла бы в дела наши семейные, — процедила княгиня, словно глухой всё это время была. — Мне перед батюшкой ответ держать за то, что с ней случилось. Не тебе. И мне объяснять, как сестра моя уехала из дома девицей непорочной, а вернулась…
Она махнула рукой, и с ресниц её сорвалась прозрачная слезинка. Мазнула по щеке и растворилась маленьким пятнышком, упав на рубаху. Княгиня отвернулась, вытирая мокрую дорожку — и так жаль стало её тоже. Но она, пожалуй, права была. Не стоило в их разговор вмешиваться. Нельзя всех вокруг осчастливить и всем помочь: уж как часто она сама в том убеждалась. Как бы Зимава ни ярилась сейчас, а всё равно Вышемила сама решение примет, как ей дальше с Леденом быть. Оставалось только надеяться, что слова Елицы поселят в её душе чуть больше сомнения.
Елица вышла, даже не пытаясь никого утешить. Она снова отправилась к себе, но только вошла, только начала кудели разбирать, за какие скорей взяться нужно, как вернулась откуда-то и Вея. Следы бессонной ночи виднелись нынче и на её лице. Наставница помолчала немного, наблюдая, а после проговорила осторожно, почти шёпотом, как будто потревожить какое лихо боялась:
— Чаян в общину тебя зовёт, княжна. Говорит, гости какие-то к тебе приехали.
Елица выпрямилась откладывая кудель в сторону. Что за гости? Откуда бы им появиться — она никого не ждала и никого не звала в Велеборск. И что-то сжалось в груди от нехорошего предчувствия. Как бы Денко не решил вновь подурить. От него и такого можно было бы ожидать — чтобы за ней в столицу примчался. А значит, встретит он здесь только насмешки — теперь уж и от Чаяна да всей его дружины ближней. Словно мало уже получил за опрометчивость. Неприятной волной окатили воспоминания об ухаживаниях сына Звяничанского старосты. И слова его грубые, несправедливые.
— Кто приехал-то? — Елица невольно поправила повой и очелье с колтами.
— Да я и не знаю, — развела руками Вея. — Не успела узнать: в поварне занята была, как меня позвали. Говорят, всадники какие-то. Мужи всё. А откуда — того я не ведаю.
Что ж, идти надо — не спрячешься. Елица, всё размышляя по дороге, кто её в общине ждать может, прошла через двор. Обогрело, обласкало тут же лицо и плечи полуденное Око, ветер донёс из поварни запах печива. Заливисто прочирикала птичка в тронутых нежной листвой грушевых зарослях. И радоваться бы дыханию весны, что набрало самую большую силу, а грызло изнутри что-то.