Враг стрелка Шарпа
Шрифт:
Генерал выплеснул кофейную гущу на дорогу и полюбопытствовал:
– Это он разбил очки Дюко?
– Он, мсье.
Генерал хохотнул. Смешок вышел высоким и до того похожим на ржание, что его лошадь прянула ушами и повернула морду, кося чёрным блестящим глазом. Генерал тряхнул головой:
– Нагоним мы их где-то в полдень. Проследите, Александр, чтобы ваш Шарп не достался нашему дорогому Дюко.
– Постараюсь.
– Который час, Пьер?
– Без двадцати девять.
– Чего стоят двадцать минут на войне? Начнём, господа.
Генерал, невысокий крепыш с кривыми ногами кавалериста, хлопнул Дюбретона по спине:
– Умница вы, Александр. Мы потеряли бы день, выкуривая их с перевала.
– Благодарю вас, мсье.
Дюбретону было немного жаль, что противник так легко сдал позиции. Чувство глупое и неуместное. Успех их зимней вылазки зависел от скорости. Всё было расписано чуть ли не по часам. Они овладевают Вратами Господа и направляются к Вила-Нова на северный берег Дуэро. Когда с лёгкой руки Дюко слухи о французском вторжении в северную Португалию, в Трас-ос-Монтес, в Землю-за-Горами, достигнут британцев, и те отправят войска на север, оголив оборону вдоль Коа, тогда-то и начнётся настоящее наступление. Из Саламанки выступит «Армия Португалии», усиленная подразделениями «Армии Центра» и дивизией «Армии Юга», вернув Альмейду, Френаду и, может быть, Сьюдад-Родриго, под власть императора. Северная дорога из Португалии будет для англичан потеряна, и мечты Веллингтона о скорой победе пойдут прахом. Впрочем, всё могло закончиться, не начавшись, прямо здесь, переупрямь майор Шарп сэра Огастеса. Ночью Дюбретон спал плохо. Вскочив под утро в холодном поту, полковник тихо, чтобы не разбудить жену, оделся и побрёл к линии пикетов на западном конце Адрадоса. Сержант поприветствовал командира и кивнул в сторону замка:
– Слышите, мсье?
Скрипели тележные колёса.
– Сматываются.
Дневной свет, каким бы унылым и гнетущим он ни был, развеял ночные страхи. Британцы ушли. Шарп никак не выходил у французского полковника из ума. В англичанине Дюбретон ещё при первой встрече почуял родственную душу, такого же солдата до мозга костей, как сам. Шарп явно заподозрил подвох со стороны французов и не хотел уходить, готовый отдать жизнь, но не пропустить врага через перевал. Движимый смутной догадкой, полковник достал телескоп. А, может, англичане только сделали вид, что ушли? С майора Шарпа станется. Положив трубу не плечо рядового, Дюбретон вгляделся в тёмные щели бойниц замка.
Ничего. Рука дрогнула, и на миг в поле зрения попали свежие могилы у восточной стены. Полковник навёл трубу на башню над воротами. Пусто. Вдруг в одной из бойниц ему почудилось движение. Охвативший полковника охотничий азарт спустя пару секунд сменился досадой. Из бойницы выскочила галка и взмыла ввысь. Дюбретон разочарованно сложил трубу. Часовой спросил:
– Углядели что, мсье?
– Да нет. Никого.
В комнате с лебёдкой Шарп честил шёпотом понурившегося фузилёра. Тот оправдывался:
– Извините, сэр. Чёртова птаха вырвалась.
– Чего ты полез в корзинку? Птиц не видел?
– Извините, сэр.
За два часа Харпер с Дэниелом Хэгменом поймали среди скал над монастырём пять птиц. Шарп хотел придержать их до того момента, пока французы подойдут вплотную, чтобы, увидев галок, вылетающих из окон, неприятель окончательно убедился в том, что здания покинуты. Олух-фузилёр, проверяя, не сдохла ли Божья тварь, приоткрыл крышку камышовой корзинки, галка выпорхнула и была такова. Теперь у Шарпа осталась только одна птица, три другие находились у лейтенанта из роты Кросса в донжоне.
Суетная выдалась ночка. В пять утра сэр Огастес и Жозефина уехали на запад в сопровождении четырёх легкораненых фузилёров, для которых Джилиленд выделил коней. Часом позже стрелки Кросса собрали жён и детей дезертиров, отконвоировали на пару километров от перевала и там предоставили их собственной судьбе. На охрану четырёхсот пленных Шарп отрядил оставшихся легкораненых. Тяжелораненых перевезли из монастыря в замок, отведя для них зал на западной, дальней от французов, стороне. Из кухни принесли стол, и хирург, высокий, жёлчного вида субъект, разложил на нём зонды и скальпели.
С Фредериксоном в сторожевой башне, кроме его семидесяти девяти стрелков, разместились три роты фузилёров, капитаны которых, по оценке Шарпа, были дельными и способными в случае чего действовать самостоятельно. Ещё две роты красномундирников вместе с восемью стрелками Кросса, майор послал в монастырь, к своей роте под началом Гарри Прайса. Сто семь человек, не считая офицеров, в монастыре; вдвое больше – в сторожевой башне. Для пущей уверенности в том, что оборона монастыря сдюжит, Шарп приказал Харперу быть там. С майором в замке остались сорок стрелков Кросса и двести тридцать пять красномундирников. Ракетчиков он отвёл южнее.
– Сэр? – прапорщик с лестницы, ведущей на верхнюю площадку, звал Шарп.
– Что?
– К сторожевой башне едет всадник, сэр.
Шарп чертыхнулся сквозь зубы. Сколько сил было потрачено на то, чтобы убедить врага: британцы ушли. Харпер показательно вывел из сторожевой башни стрелков. На видном месте они дождались, пока фузилёры демонстративно уберут знамёна и построятся. Вместе с красномундирниками стрелки неторопливо (а то, не дай Бог, прохлопают их уход французы!) промаршировали по дороге и незаметно вернулись в обитель через дырку, пробитую Потофе для пушки. Офицер после спектакля присоединился к артиллеристам Джилиленда, по приказу Шарпа прихвативших пики и усаженных на коней.
– Это ещё не всё, сэр.
– Что ещё?
– Французский батальон топает к нам, сэр.
Так-то лучше. Шарп надеялся, что французы первым делом вышлют полк занять замок, полк, который можно, не напрягаясь, стереть в порошок. Прапорщик прижался к стене, уступая командиру путь. Шарп осторожно прильнул к узкой щели. Колонна французов лениво двигалась по дороге. Некоторые солдаты на ходу догрызали хлеб, оставшийся от завтрака.
Впереди скакал французский капитан. Он окинул замок настороженным взглядом. Птица вылетела из пролома в кладке. Другая, чернее и больше первой, села на зубец стены и принялась чистить пёрышки клювом. Капитан ухмыльнулся. В замке точно никого нет.
Мягко ступая, Шарп спустился обратно. Французский капитан подъехал так близко, что Шарп видел его сквозь бойницу и, казалось, француз тоже видит его.
– Давай!
Фузилёр, притаившийся у левого окошка, открыл корзинку. Ворона возмущённо каркнула, расправила крылья и вылетела наружу, напугав лошадь француза. Шарп слышал, как тот тихо шептал по-французски, успокаивая животное.
Капитан въехал в проход и улыбнулся. На камнях мелом было крупно начертано: «Bonjour» Люди в комнатке с лебёдкой затаили дыхание.