Враг внутри
Шрифт:
— Ну и что? — положив пакет обратно на стол, спросил Петров.
— Серегин Андрей Иванович, — многозначительно произнес Холмогоров. — Принят вами в программу десять дней назад.
— Верно, — согласился доктор. — Ну и что?
— Вы знаете, кем был ваш доброволец раньше?
— Как и большинство моих пациентов, неудачником, — пожимая плечами, ответил Петров.
— Вы обратили внимание на фото номер три? — снова спросил сотрудник Агентства. — На нем, кроме Серегина, зафиксирован ещё один субъект.
— Женщина? — уточнил профессор.
— Да, женщина, — подтвердил Холмогоров, извлекая
Петров вновь надел очки и взглянул на снимок.
— Это одна из ваших подопечных? — после тщательного изучения фотографии спросил он.
— К сожалению, — подтвердил посетитель. — Что вы на это скажете?
— Ничего, — доктор снова пожал плечами. — Случайная встреча. Такое бывает достаточно часто. Не думаю, что Серегин пошел на этот контакт сознательно. Он до последнего времени не мог даже вообразить, что такие «люди», как эта девица, существуют. Мне кажется, что вы ищете подвох там, где его нет.
— Вы так считаете? — Холмогоров криво улыбнулся. — А как вы объясните необычные способности добровольца номер семьсот тринадцать, например, его исключительную устойчивость к имплантации?
— Откуда у вас такие сведения? — удивленно спросил Петров. — Вы и за мной следите?
— Это другой вопрос, — посетитель спрятал фото обратно в пакет. — Вы не допускаете мысли, что встреча Серегина с одной из наших поднадзорных и его исключительные способности неким образом взаимосвязаны?
— Нелогично, — немного подумав, заявил Петров. — Люди с такими высокими волевыми показателями должны отпугивать пришельцев, поскольку представляют для их деятельности прямую угрозу.
— Или, наоборот, могут послужить прекрасным инструментом для выполнения наиболее сложной работы, — заметил Холмогоров.
— Вы подозреваете, что Андрея к нам подослали чужаки?
— Все может быть, — задумчиво глядя куда-то мимо доктора, произнес визитер. — Меня беспокоит цепь совпадений. Кто рекрутировал этого Серегина?
— Мы приняли Андрея по пятой схеме, — пояснил Петров. — А занимался этим Греков. Но он наш постоянный сотрудник, и ваши коллеги проверяли его уже не один раз.
— В таком случае, пришельцы вели не только Серегина, но и следили за Грековым, — сделал вывод агент.
— Вы связываете повышенное внимание чужаков к Андрею с конечной целью полета «Плутона-13»?
— Логическая цепь получается довольно длинной, но в целом — да, — ответил Холмогоров. — У нас в Агентстве наиболее популярны две одинаково убедительные версии. Первая: пришельцы на Плутоне и разведчики чужаков на Земле никак не связаны между собой, и потому наши поднадзорные желают выяснить потенциал новых квартирантов Солнечной системы. Вторая: плацдарм на краю системы принадлежит расе, которая внедрила в наше общество своих шпионов, и поэтому можно уверенно сказать, что время «Ч» не за горами.
— А я всегда считал, что разведка чужаков не знает о наших космических достижениях, — заметил Петров.
— К несчастью, это уже не так, — агент развел руками. — Теперь нам приходится играть с ними по иным правилам.
— Понятно, — доктор кивнул. — Так чего же вы хотите от меня? Отозвать Серегина, а теперь его следует называть Субботиным, я не могу, он сейчас где-то в глубоком космосе.
— Расскажите о сути его подготовки, — попросил Холмогоров. — Ведь он не «янус»?
— И да, и нет, — уклончиво ответил Петров. — Необычайная устойчивость Андрея к предельным психическим нагрузкам делает его похожим на обычного добровольца, но наружный личностный контур для этого ему не нужен. Все происходит само собой. В привычных обстоятельствах Серегин не производит впечатления особо сильного человека, но, как только возникает реальная угроза, его словно подменяют. Разобраться в феномене до конца я не успел, но по возвращении экспедиции я это сделаю обязательно.
— Если вас не опередят другие заинтересованные лица, — с сомнением проговорил Холмогоров.
— А исключить такую возможность — задача вашего Агентства, — напомнил доктор. — Наряду с «януса-ми» люди вроде Андрея могут оказаться нам весьма полезны не только в тайной борьбе с внедрившимися в человечество врагами, но и во многих других случаях. Терять такие кадры нельзя.
— Это я понимаю, — согласился агент, — но не все можно сделать так, как это задумано. И потом, почему вы уверены, что дар Серегина природный? Что, если он уже побывал объектом эксперимента? Причем не нашего, а вражеского? Вы не думали о том, что непоколебимость личности этого парня может быть искусственной?
— Вы хотите сказать… — Петров растерянно заморгал. — Но кто мог это сделать? Как?
— Ваши конкуренты, — предположил агент. — Скорее всего из числа чужаков.
— Нет, не может быть! — доктор расстроенно махнул рукой.
— Так или иначе, когда экспедиция вернется на Землю, я попрошу вас задержать гражданина Серегина до прибытия наших специалистов, в сотрудничестве с которыми вы и будете проводить все дальнейшие исследования. И не забудьте о том, что ваш пациент может оказаться весьма опасным типом. Никакой самодеятельности и излишней лояльности. Понимаете меня?
— Вполне, — удрученно кивая, ответил Петров. — Хотя искренне надеюсь, что вы перестраховываетесь.
— Это был бы лучший вариант, — согласился посетитель и поднялся с кресла. — Всего хорошего, господин профессор…
Глава 7
— Когда мы вернемся, я сделаю твою жизнь невыносимо сложной, — негромко пообещал Майков, передавая вахту Андрею.
Серегин поморщился и взглянул на командира с откровенной неприязнью.
— Но мы ещё не вернулись, и впереди нас ждет вовсе не детский утренник…
— Отвяжись от нее, — словно не замечая реплики Андрея, сказал Майков. — Это единственный способ сохранить все, как было.
— Только и всего? — Андрей криво улыбнулся. — Вам, командир, следовало сказать эти волшебные слова ещё на Земле, в тренировочном пункте. Я бы тогда ушел в сторону без разговоров. А теперь, пожалуй, я останусь. Будем считать, что объявлен «белый танец, вальс и только вальс». Пусть Зайчик сама выбирает кавалера.
— Вам больше нечем заняться? — неожиданно объявившись за спиной у космонавтов, поинтересовался Пал Палыч. — Устроили на борту пионерский лагерь! Девку они, видите ли, не поделили! Как дети малые, честное слово! На грунте петушиться будете!