Враги целуют жадно

Сладкова Людмила Викторовна

«Ну, готовься, раз так!» - Вадим хищно оскалился, уже предвкушая. – «Я проверю ее на прочность! Обязательно проверю! Запомни этот день. Эту минуту. И свои слова. Отныне извиняться у меня… будешь только ты!»

Словно прочитав его мысли, Аня шумно сглотнула. Прищурилась. Ее синие глаза потемнели от гнева. В них бушевало пламя. Настоящий ярый протест.

– Ага, конечно! – выпалила она, шокируя его своей проницательностью.

Затем схватила за локоть Марию и настойчиво поволокла ее за собой. Прочь.

Провожая

их задумчивым взором, Вадим искренне недоумевал:

«Как она поняла? Как догадалась?»

– Зачем ты извинился? – обиженный голос Ксюши ворвался в его мысли. – Зачем дал им повод думать, что…

– Посчитал это уместным! – отозвался он тоном, не терпящим возражений.

– Но…

– Я так решил, Ксю! Я. Так. Решил!

Сжав губы в тонкую линию, она потупила взор и молча кивнула.

Расстроилась, хоть и пыталась не подавать вида. Его девочка снова грустила из-за него. Встрепенувшись, он по привычке прижался губами к ее виску.

– Позже поговорим, ладно? – отозвался как можно мягче и спокойнее. – Ступай к нашим. Я скоро к вам присоединюсь. Есть, что обсудить. Всем нам.

Не решившись спорить, Ксения удалилась. Оставила его в компании отца.

Отца, который по-прежнему смотрел на него холодно. С осуждением.

Что ж… Вадиму тоже было, что ему предъявить. Выдержав суровый взгляд родителя, и метнув в него точно такой же, он процедил с обидой в голосе:

– Ты унизил меня!

– Разве? – ни один мускул не дрогнул на его лице.

Зато Вадим рассвирепел:

– Ты…

– Унизил себя сам! – тихо отчеканил отец. – В тот самый миг, когда полез в бабскую склоку! Этому я тебя учил? Ты же фамилию нашу в грязи извалял!

– А что мне оставалось? – процедил сквозь зубы молодой человек. – Молча наблюдать за тем, как они оскорбляют Ксюху? Из раза в раз? Из года в год? Не будет этого! Она под моей защитой! И если для ее безопасности и спокойствия мне придется прижать к ногтю парочку неугомонных выскочек, я сделаю это не раздумывая! И никто меня не остановит! Ни дядя. Ни… ты!

В ответ прилетело лишь невозмутимое:

– Уверен?

Черта с два! Его отец был сложным человеком. Временами даже циничным и жестоким. Род деятельности обязывал. Нет, физически он его не наказывал и руку на него никогда не поднимал (за исключением тех моментов, когда оба они спускались в подвал их особняка, оборудованный под спортзал, вооружались боксерскими перчатками и… выясняли отношения в честном поединке). Но в выражениях не сдерживался. Знал все его слабые места и всегда бил точечно. В обход защиты. Умел… не повышая голоса, с улыбкой на лице, раздавить любого человека морально. Вот и сейчас, наблюдая на губах родителя знакомую улыбку, Вадим уже знал, что услышит. И знал… что будет больно.

Интуиция его не подвела. Слова отца, произнесенные отстраненно и сухо, хлестанули наотмашь. Ужалили, словно острые иглы, вонзившиеся в кожу:

–

М-да. Видела бы тебя сейчас твоя мать. А может и хорошо, что не видит.

Обычная фраза. Почти будничная. Но… Вадим окаменел всем телом, ощущая себя обезоруженным. И растерянным. В какой-то степени так оно и было. Его сердце пропустило удар. Почти зажившие невидимые шрамы вновь брызнули кровью. В ушах громким набатом звенело и грохотало:

«Мама…»

Вадим с укором посмотрел на отца, прекрасно понимая, что тот делает.

Использует запрещенный прием. Играет грязно. На его главной слабости. Намеренно давит на самую… больную мозоль, воскрешая в памяти жуткие картины из прошлого. Вадим стиснул кулаки, бесконечно негодуя в душе.

Он ожидал чего угодно… угроз, упреков, ультиматумов, но… не этого.

Горькая усмешка против воли расцвела на его губах. Грудь тяжело вздымалась и опускалась под напором легких. Воздух казался обжигающим и вязким. Дышать становилось все сложнее. Сохранять спокойствие – тоже.

Перед мысленным взором воскрес образ матери. Странно… Вадим сверлил тяжелым взглядом отца, а видел… маму. Нежную, заботливую, улыбчивую. Временами строгую и помешанную на справедливости. Временами мудрую и понимающую. Светящуюся от счастья и безумно… БЕЗУМНО красивую!

А потом… воспоминания в его голове сменились на менее радужные. Он увидел и другую женщину. Не похожую на себя. Изнуренную. Осунувшуюся. Сломленную болезнью. Поверженную и поглощенную ею. Целиком. Без остатка. Да. Смерть матери стала для него сокрушающим ударом. Ударом, от которого он до конца не оправился… и по сей день. Что-то сломалось в нем тогда. Безвозвратно. Он обезумел от горя. Ожесточился, не смотря на юный возраст. Не удивительно. Мать была для него… всем! Его воздухом. Другом. Опорой. Защитой. Образцом для подражания. Совестью! Вот к этой самой совести, судя по всему, и взывал сейчас отец. Только методы выбрал не самые честные. И данный факт порождал яростный протест в душе Вадима.

Он тяжело вздохнул, едва заметно дернув подбородком:

– Играть моими чувствами к матери… подло!

– Зато действенно, - невозмутимо отозвался отец, пленяя его испепеляющим взглядом. – Представь хоть на секунду, что она почувствовала бы, окажись сейчас здесь... на моем месте? Как отреагировала бы на увиденное?

Вадим замолчал, пытаясь восстановить порушенное самообладание и… не драконить отца лишний раз. Тот все еще пребывал на взводе, пусть и контролировал себя отменно. А тема… являлась болезненной для них обоих.

– Сказать? – холодно бросил родитель, приближаясь к нему вплотную.

– Не утруждайся, - отозвался молодой человек, твердо выдержав его взгляд. – Я знал ее ничуть не хуже тебя. А может и лучше. Ведь всегда был рядом с ней, пока ты пропадал то на учебе, то на работе, то на деловых встречах. Давай уже без прелюдий и спецэффектов твоих. Чего ты от меня хочешь?

– Сущей малости, - прищурился он, словно в душу ему заглядывая. – Веди-ка себя достойно, дружок! По-мужски. Не позорь нашу фамилию. Не вынуждай меня вмешиваться в твои дела и наводить порядок в твоей личной жизни!