Враги креста
Шрифт:
Богданов словно предсказал выводы докладов Римского клуба: «Суверенное государство…, прикрываясь громкими фразами об отечестве и традициях, или отечестве и революции», прежде всего защищает позиции «неповоротливого истэблишмента»; «ортодоксальная приверженность принципу государственного суверенитета в условиях современного мира становится не только опасной, но попросту нелепой и абсолютно неуместной»11.
Сползание страны марсиан к катастрофе может предотвратить колонизация других планет, в частности, той, откуда родом Леонид. Но «колонизация Земли, - констатирует эксперт Стэрли на
Узнав о секретном выступлении Стэрли, Лэнни (так зовут марсиане Леонида) испытывает приступ удушливого страха. Его охватывает нервная горячка. В бреду ему чудится, что именно он спровоцировал предстоящую гибель миллионов людей…
Борец за идеалы пролетариата убивает Стэрли.
Гостя госпитализируют в сумасшедший дом, а затем на летательном аппарате этапируют на Землю.
Удовлетворительна ли мотивация уничтожения Стэрли?
Внешне да. Но не кроется ли в тексте романа иная причина преступления, подспудно мерцающая в замысле писателя?
Лэнни проломил череп холодному аналитику не потому, что мракобес хотел стереть с поверхности Земли ее население. В последний момент перед нанесением удара Леониду становится известно: проект закабаления его Родины отклонен. У социал-демократа возникла возможность не отправлять к праотцам эксперта. Почему же революционер прикончил потенциального душегуба? Потому что Стэрли в прошлом один из мужей обожаемой им Нэтти?
Леонид идет на преступление, ибо не выносит правду, которую марсианин сказал о земной революции, несущей смерть сотням тысяч людей. Стэрли как бы раскрыл перед подпольщиком истину, сняв с грядущего переворота маску, копирующую человеческое лицо. В такой маске марсиане являлись на Землю.
Истина сильнее психики социал-демократа, она раздваивает ее, размалывает, превращает здоровую персону в больную. Палач миллионов – не Стэрли, а член партии, рвущейся к земным благам. «Там, где социализм удержится и выйдет победителем, - пророчествовал Стэрли, - его характер будет глубоко и надолго искажен многими годам осадного положения, необходимого террора и военщины, с неизбежными последствием – варварским патриотизмом».
Не звучит ли это роковым предостережением задолго до сталинских чисток?
Станет ли эпоха прорытия Великих каналов на Марсе прообразом Беломорканала и прочих грандиозных строек на Земле? «Многие тысячи работников умирали там от болезней и среди остальных разгоралось недовольство…» «Славные жертвы намечает себе революция, – скрежетал в психбольнице на Земле «невольный Колумб нового мира», - и хорошею кровью окрашивает она свое пролетарское знамя!».
Первое, что поразило путешественника на чужой планете, не социальный рай, а красный цвет растений.
Ему предложили защитные очки от раздражения глаз. Но Леонид отрезал:
«- Это цвет нашего социалистического знамени… Должен я освоиться с вашей социалистической природой!”
– «Если так, то надо признать, что и в земной флоре есть социализм, но в скрытом виде! Листья земных растений имеют красный оттенок, - он только замаскирован гораздо более сильным зеленым. Достаточно надеть очки из стекол, вполне поглощающих зеленые лучи и пропускающих красные, чтобы ваши леса и поля стали красными, как у нас».
Такое заявление, конечно, делает честь мудрости марсианина, но не менее, чем тому, кто мог бы сказать, что в земной флоре притаилась инквизиция, чьим символом является зеленый цвет, на который носитель высшей цивилизации любезно рекомендует смотреть сквозь розовые очки.
В русской литературе прошлого столетия мировое зло концентрировалось именно… в красном цветке. Герой рассказа М. Гаршина сходит с ума, попадает в психиатрическую клинику, но же уничтожает красный цветок, подобно тому, как Леонид убивает Стэрли12.
Стэрли, признается Богданов устами Леонида, «был… только последним толчком, сбросившим меня в ту темную бездну, к которой тогда стихийно и неудержимо вело меня противоречие между моей внутренней жизнью и всей социальной средой, на фабрике, в семье, в общении с друзьями».
«Красная Звезда», уверяет современный критик, «должна была способствовать пропаганде и популяризации коммунистических идеалов»13. Почему же обрисованный философом новый уникальный тип бытия, говоря языком К. Маркса, столь, «груб», «уравнителен», «не продуман»?
Профессиональный нелегал любит людей, но любовь его, по мнению Нэтти, «сродни убийству». Леонид – «аморалист» в начале повествования, до турне на Марс, - в конце романа превращается в кающегося в бедламе «предателя» всего человечества. Новая жизнь ему недоступна, а старой он уже не хочет…
Лечит расползающегося радикала врач по фамилии Вернер.
Вернер – партийный псевдоним Богданова.
Леонид выходит из игры… Вместе с вновь очутившейся на Земле Нэтти он «бесследно исчезает» не только из-под опеки психиатра, но вообще из рядов борцов за правое дело…
Точно так поступил и сам Богданов, «заклятый враг всякой реакции», «синьор махист» по характеристике Ленина.
Поначалу он примыкал к соратникам Ильича, кооптировался даже в состав ЦК. Затем откололся, залез в болото меньшевизма. Октябрьский слом вроде принял, но от политики отшатнулся. Занялся исключительно естественно-научной работой. Организовал в Харькове первый в мире институт переливания крови. От поставленного на себе медицинского эксперимента успел вовремя умереть, не дождавшись предреченного им в «Красной Звезде» сталинского террора, топора которого ему бы не миновать.
Царица моя Преблагая
В конце прошлого века ко мне, священнику Казанского собора Феодосии, обратился незнакомый мужчина с просьбой принять под опеку… дом Пресвятой Богородицы.
Я подумал, что у человека, может, не все дома или он развлекает себя вариацией на тему «Религия – опиум для народа».
Однако, ходатай оказался сотрудником студии «Мосфильм», любезно предложил проехать на его машине к месту, где недавно окончены съемки картины о Матери Иисуса Христа. Действительно, в лощине между городом и прибрежным поселком ютилась тихая хибарка, изображая, по замыслу режиссера, пристанище Пречистой Девы. Здесь грустили в одиночестве нехитрые предметы того времени, когда Христос ходил по земле: дощатый стол, горшок из глины, маленькая наковальня…