Врата Изгнанников
Шрифт:
Сейчас все его инстинкты требовали только одного — бежать.
Он обнял кобылу за шею, прижал голову к щеке и сильно сжал в объятьях, душу пронзила резкая боль, боль вины. — Мы должны идти, — прошептал он ей. Она тряхнула головой, высвобождаясь из его объятий, и беззаботно толкнула носом в бок.
Ни жеребец ни кобыла не хотели останавливаться. Ни одна лошадь никогда не остановится, даже если это будет грозить ей гибелью. Любой всадник знает, что движение — их жизнь и смерть.
Вейни услышал шаги позади себя и повернул голову. Моргейн, принесла седельные сумки. Она поставила их около его ног, потом,
Что это было? — спросил он себя.
Извинение, за что? Сочувствие?
Она сделала это и молча отошла, оставив ему седлать лошадей и спрашивать себя, почти в панике, что она хотела этим сказать.
Он даже не знал, Небеса свидетель, почему он так взволновался, почему его сердце забилось, как от страха, за исключением того, что все это старое привычное занятие людей его рода — короткий дневной сон и долгая ночная езда по враждебной земле, оружие в руках, потом опять сон и наскоро проглоченная еда где-нибудь в укрытии.
За исключением Моргейн, которая, как Небеса, решает, куда и когда они должны идти, а в этом маленьком прикосновении было слишком много дружеского участия и взаимопонимания — как если бы она призналась, что тоже устала и сделана не из железа.
Он бы не хотел таких признаний от своей госпожи.
Вейни закончил работу. Ведя лошадей, он догнал ее над потушенным костром и, поставив лошадей между собой и Чи, снял с пояса свой Клинок Чести и без единого слова отдал ей — ради безопасности. Она поняла и повесила себе на пояс, рядом со своим собственным коротким Каршским мечом с костяной рукояткой, перевесила на спину драконий меч, и только потом взяла поводья Сиптаха из его руки и села в седло. Серый жеребец нетерпеливо фыркнул и слегка дернулся.
Вейни вставил ногу в стремя Эрхин, сел в седло, и, обогнув ее, подъехал к Чи, который ждал, одетый в заимствованную одежду и починенные сапоги; свернутое одеяло он держал в руках.
— Оно тебе еще понадобится, — сказал Вейни, положил скатанное одеяло между коленями и вынул ногу из левого стремени. Чи поставил ногу в стремя, взял предложенную руку и одним плавным движением уселся на спину лошади, так быстро, что Вейни полностью отпустил поводья, как кобыла и ожидала. Свобода позволила ей более спокойно отнестись к двойному грузу на спине; она подняла уши, махнула хвостом и быстрым шагом пошла вслед за Сиптахом.
Мимо деревьев и вниз вдоль реки, ставшей их проводником — свет битком набитого звездами неба и серебристой луны лился сверху с такой силой, что сделал ночь похожей на день, бледная трава и спокойно журчащая вода сияли в темноте.
Чи, сидевший за ним, завернулся в одеяло, потому что здесь от реки тянуло холодом; и Вейни чуть-чуть пошевелил поводьями, направив Эрхин влево от Сиптаха — влево от Моргейн, с защищенной стороны, и никогда с опасной правой. Она завязала волосы для скачки — но не узлом предводителя клана, на который имела право, а простым узлом воина клана Шия из Ра-Кориса, как и он. В свете луны рукоятка Подменыша светилась золотом; яркие серебряные искры вспыхивали на концах рукавов ее кольчуги, сделанной в давно забытые столетья. Лунный свет касался яблок на боках Сиптаха, бледных кончиков его гривы и хвоста.
Они были очарованы — не магией, но чувством перемен, дорогой, мягким влиянием ночного неба, которое сделало их частью земли, к которой они не принадлежали.
И Чи поклялся, своей жизнью, что во время пути им ничто не будет угрожать.
Тем же медленным шагом они выехали на Дорогу, и по старинному каменному мосту пересекли реку. Леса быстро сменились лугами, которые, в свою очередь, опять уступили место угрюмым дремучим лесам. Кричали ночные птицы. Звук лошадиных подков — по земле и изредка по камню, мокрый песок брода, по которому они пересекли небольшой поток, быть может приток реки, от которой они уехали.
— Я не знаю его имени, — ответил Чи на вопрос Вейни. — Знаю только, что мы пересекли его.
Дав лошадям напиться, они поскакали дальше, окунувшись в дикую природу. Да, подумал Вейни, я не слишком хорошо понимаю лес. А это был настоящий дикий лес, весь в вьющихся стеблях и колючках. Но через некоторое время деревья выпрямились и лес стал не такой мрачный. До этого места уже не доходила сила ворот. Они выехали из той области, в которой могли мгновенно узнать, что воротами кто-то воспользовался; и из той области, в которой оружие, связанное с воротами, могло настигнуть их.
Вейни почувствовал, как Чи ткнулся в его спину, но быстро пришел в себя и выпрямился; потом опять, и в третий раз: — Хватит, — сказал он. — Отдых.
— Нет, — прошептал Чи.
Но на этот раз Чи уже не смог выпрямится, схватился за него и застыл. Они еще немного проехали, пока впереди них не оказалась промоина, где надо было спускаться вниз, а потом подниматься на другой стороне. — Чи, — сказал Вейни, хлопая его по колену.
Чи проснулся, пришел в себя и уселся ровно. Эрхин спустилась вниз и быстро забралась вверх, потом пошла быстрее, догоняя Сиптаха.
Они все еще была на Дороге. Отсюда она шла по обширной равнине, протиравшейся вдаль настолько, насколько глаз мог видеть. Звезды на небе гасли одна за другой, Моргейн отпустила поводья и показала на красную полоску на горизонте.
— Чи. Скоро солнце.
Чи не ответил.
— Где мы? — спросила она.
— Все еще на Дороге, — запротестовал Чи. — Леди, это не та земля, которую я знаю. Севернее — да. Но здесь — здесь я был только однажды. Мы все еще на Дороге — и должны уйти по ней дальше.
— Как далеко? — в ее обманчиво-спокойном голосе зазвучали опасные нотки. — Проснись, человек. Ты знаешь, что я хотела бы знать. Ты клялся, что знаешь. Неужели ты хочешь, привлечь к нам внимание врагов? Или ты хочешь сказать, что заблудился и не знаешь, где мы находимся?
— Я знаю, кто я и где я! Там есть развалины, не знаю насколько далеко, но, клянусь, к утру мы будем около них. — Зубы Чи стучали, он хрипло и тяжело дышал. Истощение, подумал Вейни, истощение и ночной холод. — Я ошибся из-за того места, откуда начали. Река должна повернуть. Я знаю, это там, клянусь. Мы все еще можем добраться туда. Но мы можем пойти и в поля. — Он указал на восток, где равнина уходила за горизонт. — Если мы поедем туда, то окажемся на дороге, которая ведет в холмы. И из владений Гаулта.